Осколок

- Приказ выполнен, Командир, - по-арабски проговорил один из солдат с ружьем на перевес. - Отлично. Вы видели тело? - Да, Командир. Оно сильно обезображено взрывом, но мы не сомневаемся. Это он. - Шансы на выживание? - Нулевые, Командир. - Хорошо. А то этот Волков шакал живучий, вцепится зубами в любую возможность и не отпустит её, пока не выкарабкается, - с ненавистью и никому не слышной боязнью процедил Командир. - Добрый шакал, нам бы такой пригодился. Жаль, что он выбрал смерть, - сказал он уже самому себе. - Ладно. Должен признать, вы хорошо поработали сегодня. Даже не разочаровали меня. Теперь можете пойти отдохнуть и даже отпраздновать нашу победу, - Командир сделал властный знак рукой и велел солдатам разойтись. Все с облегчением выдохнули и сразу же радостно загоготали, обсуждая, у кого в палатке соберутся и что будут пить (как будто им было из чего выбирать). Перевалило уже далеко за полночь, повсюду мирно пылали разведенные костры. Тёмное небо было усеяно звёздными песчинками. Ночь обещала быть долгой. ...Никто не знал, что шансы выжить в том взрыве были отнюдь не нулевыми. Более того, они были стопроцентными, потому что Волков в том самолёте и близко не находился... В это время Олег сидел за дюной и прислушивался к разговору террористов. Он хотел убедиться, что его действительно считают погибшим. Как-то раз Олег перешёл дорогу этой группировке: убил несколько их ценных "сотрудников" и получил плюс один в копилку своих врагов. Тогда Командир поклялся отомстить Волкову и начал на него настоящую охоту. От Командира нельзя было скрыться. Только если провалиться сквозь землю. Убедившись, что теперь он "мертвец", Волков направился к ближайшей взлётной полосе. - Пора домой. Всë, отвоевался. К вечеру этого же дня он был уже в Петербурге. После сухой и знойной Сирии было приятно встретиться с освежающей прохладой Северной столицы. Воздух был пропитан духотой асфальта и речной сыростью, которая прилипала к самым костям. Олег немного дрожал. На нём была насквозь пропыленная футболка и такие же джинсы - единственные гражданские вещи, оставшиеся у него на войне. На шее, как и всегда, висел талисман волка. В руке - дорожная сумка. Поглубже вдохнув ароматы Питера, Олег направился к апартаментам Разумовского с лёгкой неуверенностью в их точном расположении. Когда Олег летел в самолете, то ощущал что-то вроде радостного предвкушения их встречи. Он не ждал киданий на шею со словами "Олег, Олеженька, вернулся, родненький, наконец-то!", хотя это было бы в духе Серёжи, но в тайне все-таки надеялся на каплю чего-то подобного. Теперь же, когда он шёл по проспекту к метро, его охватила странная тревога. Как будто что-то случилось. Неприятное. Нехорошее. Олег не мог объяснить себе причину этого беспокойства, но с каждой минутой оно увеличивалось. Он ускорил шаг. Подойдя наконец к стеклянной двери, он вытащил из недр сумки пропуск, который бережно хранил от чужих глаз и рук во время войны, приложил его к сканеру и вошёл внутрь. С нервным нетерпением поднялся на лифте на самый верхний этаж. Вот нужная дверь. Немного помедлив, Олег вздохнул и с некоторой боязнью толкнул её. Как оказалось, боялся он не зря... - Твою мать... - напряженно пробормотал Волков, сдвинув брови к переносице и выронив сумку. Войдя, Олег увидел последствия какого-то апокалипсиса. Офис был весь разгромлен. Стул валялся возле дивана перевёрнутый. Подушки разбросаны по комнате и разорваны в пух и прах как будто в приступе неудержимой ярости. Повсюду валялись осколки стекла и расписного фарфора. Некогда это была ваза, стоявшая под стеклянным куполом. Разумовский заботился о ней не меньше, чем о себе самом. За ней охотились коллекционеры по всему миру, но именно Сереже удалось выцепить её на одном из аукционов. Олег не понимал этой одержимости, но никогда не возражал и не пытался остановить. Знал: бесполезно. Теперь эта драгоценная ваза лежала на полу в виде десятков острых осколков. Разбит был и телефон Разумовского, детали которого перемешались со стеклом и фарфором. Нетронутыми остались лишь автоматы со снеками, скульптуры и картина Боттичелли. Свет не горел, комнату заполняла серость улиц. - Твою мать... - повторил с ещё большим напряжением Олег. - Сережа, что тут произошло? Неконтролируемый ужас и страх нарастали в его груди с каждой секундой. Неприятный холод расползался по всему телу. Хрустя стеклом под ногами, Олег прошёл в ванную. Центральное зеркало над раковиной тоже было разбито вдребезги. Но кроме тьмы, где полагалось быть отражению, Олег сразу же заметил раскрытые ножницы и рыжие пряди на полу. Там же виднелась и кровь в виде отпечатков ступней. - Серёжа... Стараясь не думать о том, что здесь произошло, Олег пытался сохранять спокойствие. Но предательский холодок вновь пробежался по спине, заставив все внутренности болезненно сжаться. Сердце уже бешено колотилось где-то в районе желудка. Желудок не чувствовался вовсе. По всему телу проступил холодный пот. - Серёжа... Следующей комнатой была спальня. В ней царил мрак: шторы были задернуты. Приглядевшись к темноте, Олег отметил про себя, что здесь все вроде бы цело. Только перевернутая рамка с их фотографией валялась около кровати. Вдруг из глубины комнаты Олег услышал частые судорожные всхлипы. Обернувшись, он увидел сжавшийся дрожащий комок, сидевший в углу возле шкафа. Подойдя ближе, Олег заметил, что возле него тоже валялись осколки: было разбито зеркало в гардеробе. Босые ноги были сплошь покрыты кровоточащими порезами. Ладонь сжимала более крупный осколок, по которому стекала тонкая струйка крови, казавшаяся чёрной во тьме. Все время раздавались шумные судорожные вздохи. Было слышно, как он сглатывал, а затем, захлебываясь, пытался вдохнуть и выдохнуть. Ещё немного, и эти всхлипы превратились бы в настоящие рыдания. - Сереж... - осторожно позвал Олег, протягивая ему руку. В ответ раздался душераздирающий крик, от которого хотелось спрятаться. Олегу стало по-настоящему страшно. Он не знал, что делать, как мог помочь, но делать что-то надо было. Его самого уже охватывала паника и начинала бить крупная дрожь. Серёжа выронил осколок и вцепился руками в волосы. Он быстро зашептал, зажмурившись до звездочек в глазах и покачиваясь из стороны в сторону: - Нет.. Нет-нет-нет... ты.. я.. а... а... я... Я схожу с ума...Схожу-схожу-схожу... - Серёжа, ты не сходишь с ума - ещё раз осторожно позвал Олег, пытаясь вывести его из этого состояния. Он положил руку на окровавленную ступню. Тот от прикосновения вздрогнул. - Серёжа, посмотри на меня. Тот вскинул голову и резко открыл глаза. Они были полны боли, гнева, отчаяния и очень горьких слёз. Некогда васильково-голубые озера теперь стали непроглядно черными омутами. По спине Олега пробежали мурашки, когда эти глаза устремились в его собственные. Он чувствовал, что уходит на дно вместе с ними. Но взгляд был невидящий. Он не узнавал Олега и как будто смотрел сквозь него. Он был обращен к водовороту страха, печали и утраты, бесновавшегося в груди этого сжавшегося комочка. - Серёжа, посмотри на меня, - более настойчиво позвал Олег, положив свою ладонь ему на щеку. Эти глаза продолжали утягивать в бездну без права на возвращение оттуда. Олег понимал: нужно во что бы то ни стало вытаскивать Серёжу. И как можно скорее. - Сереж, посмотри на меня. Сереж. Серёжа, смотри на меня. Посмотри. На. Меня, - с расстановкой проговаривал Олег. Он искренне надеялся, что его голос сможет достичь глубин разума Разумовского, который оказался погребён под вихрем из осколков собственного сердца. - Серёжа. Взгляни на меня. Сереж, ну пожалуйста. Вернись ко мне, - легонько потряхивая его за плечо, просил Олег. Вдруг он почувствовал, как его руку накрыла прохладная мокрая ладонь. - Олег?.. - почти одними губами прошептал Разумовский. Его взгляд наконец-то прояснился. - Да! Да, да, да, родной, - улыбаясь и всхлипывая, ответил он. - Это правда ты? - ещё окончательно не выйдя из небытия, спросил Разумовский. - Я, родной, конечно, я. - Живой... - его губы исказила сломанная улыбка. Голова низко опущена. Криво постриженные волосы прикрыли потупленные глаза. - Конечно, живой, как же иначе, - отвечал Олег, начиная смутно догадываться о том, что же тут произошло. Серёжа кинулся ему на грудь и окончательно разрыдался, сотрясаясь всем телом. Олег только обнял его покрепче, уронив слезу в его спутанные волосы. - Т-ш-ш-ш, все хорошо. Все хорошо, - повторял банальную фразу как чудодейственную мантру Олег. Он поглаживал голову Серёжи, как обычно успокаивают маленьких детей. Постепенно рыдания утихли. Футболка Олега стала насквозь мокрой. - Я думал, ты погиб... - прошептал Сережа, шмыгая носом. Он держался за Олега, боясь отпустить его больше всего на свете. - Кто сказал тебе такое? - Никто. Я сам узнал. С тех пор, как ты ушёл в армию, я ежедневно мониторил "новости". Точнее, взломал архивы, в которых могли бы содержаться данные о тебе. Немного позже я создал для Марго алгоритм, который бы оповещал меня о любых изменениях в твоем статусе. И сегодня ночью пришло сообщение... - О том, что я погиб в результате взрыва самолёта и точно, безнадежно, на все сто процентов мёртв? - Именно. Несколько слез скатились на футболку Олега. - Сначала я не поверил. Боялся поверить. Просто не мог. Думал, тебя же наверняка не один раз пытались убить, но ты все время как-то находил выход. Но потом я проверил все возможные источники и... - он осекся. - Даже какую-то фотографию нашел. На ней, правда, практически ничего не видно, но, как ты уже понял, её оказалось достаточно... - Чтобы поверить, - закончил Олег. - Да. Тихий судорожный всхлип. Снова дорожка из слёз. - Когда на экране появилось это ужасное сообщение, мне показалось, что все на свете буквально рухнуло, - дрожащим голосом начал Сережа. - В считанные секунды. Как будто земля ушла из-под ног. Все погрузилось во тьму. Всё, Олег, понимаешь? В кромешную, непроглядную тьму! У меня ничего не осталось! Это было хуже, чем смерть! Ты бросил меня!! Бросил!!! Оставил одного!!! Здесь, и ничего не сказал!!! - трясясь от гнева, уже кричал он. Пытаясь отстраниться, он начал колотить Олега кулаками в грудь, но тот лишь крепче прижимал его к себе. Сережа снова заплакал. - Прости меня, - подождав, пока он успокоится, сказал Олег. Поцелуй во вспотевшую макушку. - Прости. Но никто не должен был знать о том, что я жив. Даже ты. Особенно ты. Иначе от тех террористов, да и ото всех остальных уродов было не скрыться. Если бы они узнали, что меня не было в том самолете, то преследовали бы до конца моей недолгой жизни. Это был единственный способ вернуться к тебе, не подвергая никого из нас опасности. Они помолчали. - Пока я был там, то все время думал о тебе. Каждый день вспоминал. Потому что только ты помогал мне жить в том аду, - он снова поцеловал мокрые от пота и крови волосы. - Прости меня, - почти без сил прошептал Сережа. - Не надо. - Надо, Олеж, надо. - Ну, надо значит надо. Он редко слышал, чтобы Разумовский извинялся. Так что если тот сам говорит, что надо, значит, действительно надо. Сережа слабо улыбнулся. - Знаешь, как только я прилетел в Сирию, то сразу начал думать, как бы убраться оттуда поскорее, - продолжил Олег. - Каждый день представлял, как приеду домой. Как встречусь с тобой. И, если честно, представлял это немного иначе. Они оба усмехнулись. - Да уж... - пробормотал Серёжа. - Сильно испугался, когда увидел? - Да я чуть не обосрался от страха. Боялся даже представить, что тут произошло. Боялся, как бы тебя не... - он не закончил предложение. - Я сам себя чуть не... - он кивнул на окровавленный осколок, который до этого держал в руке. - Так что ты даже очень вовремя заскочил. Они снова усмехнулись. - Классная стрижка, - Олег провёл пальцем по неровно остриженным концам. - Только больше так не делай. - Хах, хорошо. Как скажешь, - ответил Сережа, устраиваясь поудобнее на груди у Олега. Послышалось его спокойное шумное сопение. - Олег, - вдруг взволнованно позвал Сережа. Он вцепился в плечо Волкова. - Да? - Олег, мне страшно тебя терять. - Я понимаю. Но теперь я рядом, и... - Пообещай, что больше не оставишь меня одного. Никогда. Что не уйдешь вот так и не пропадешь, - выпалил Сережа. - ...обещаю, что не оставлю тебя. Никогда. Что не уйду и не пропаду. Очередной поцелуй в спутанную макушку. Немного дрожащий вздох окончательного облегчения. Сережа сжался в объятиях Олега и ещё сильнее вцепился в его плечо, оставив следы ногтей сквозь футболку. - Никогда...