Случайность или всё-таки судьба?

Прозрачные упаковки со стальными иглами, покрытые паутинной кристаллической пылью, сугробом были разбросаны на небольшом прикроватном столике. Надоевший запах медикаментов за последние несколько лет уже напрочь впился в крошечную комнатку на окраине дешёвого района. В другой куче валялись целлофановые пакетики с остатками скомканной блистерной упаковки с элементами фольги и крошечные пестрые квадратики, именуемые ЛСД, которые переливались оттенками розово-сиреневой дымки, развеянной по темной комнате. Туда едва попадал луч солнца, сквозь медную решетку сверху. Солнечные зайчики играли в прятки, задевая яркими потоками своего света залежавшуюся на полу пыль. Смятое постельное белье в ужасающе грязном виде валялось лохмотьями на полу, было наброшено на зеркало в период очередной ломки, дабы не видеть в отражении проклятых монстров. Два едва виднеющихся сквозь густой дым силуэта лежали в сумрачном углу возле шершавой стены, доколь светило не могло достать сиянием своих цепких лап. Бездыханные тела отходили от новой дозы наркотического средства и, уставившись в одну точку на потолке, наблюдали за копошившимися паучками, создающими шелковые узоры полумесяцев. —Джемин... — неуверенно низким голосом прошептал Ли Джено куда-то в плечо младшего, впиваясь ногтями в нежную кожу на своих ладонях до белоснежных лун. — Нана, как нам быть дальше? Ты же знаешь, денег осталось не так уж и много. Ты ведь не оставишь меня одного, правда? Давай найдем другую золотую жилу, прошу. Я не хочу больше идти в то грязное место. Люди в нем такие мерзкие, Джемин-и — на последней просьбе голос предательски дрогнул, послышался всхлип, заглушаемый постукиванием зуб от пронизывающего холода. — Все будет хорошо. — шепчет На, похлопывая старшего по костлявому плечу. Ли не ел ничего уже вторую неделю, кажется. Да и до этого лишь временами перепадала еда с оставшейся зарплаты в виде черствого куска хлеба или пресной каши. Желудок адски болел, пожирая самого себя же из-за накопившейся желчи. Глаза старшего медленно слипаются, перед сознанием предстает картинка лилового поля, усеянного васильками. Заходящее за горизонт солнце освещает небо желтыми красками, которые так хорошо контрастируют меж собой. Цветы такие махровые, словно сотканы из бархата миллионом прекрасных, по—своему особенных, бабочек. Слезы, стекающие вниз по припухшим розоватым щекам, с громким стуком обваливаются лавиной на сердцевину цветка, образуя крохотные, с палец, созвездия, мерцающие лунным светом. Джемин, невесомо касаясь, проводит шершавыми пальцами по впавшим скулам юноши, скатывает эти крупинки к себе в ладонь, наблюдая за тем, как они неторопливо расплываются по его руке в микроскопическое озерцо, освещая кисть ядерно—зеленым цветом. Иллюзия. Младший души не чает в Джено — парне, с белокурыми волосами, в которые так и хочется уткнуться носом, сбегая от всех проблем. Нана влюбился этого немного странного парнишку, который когда-то так искренне улыбался, заменяя собой блеклое, на его фоне, солнце. Они познакомились на первом курсе в университете, находясь в одном потоке. Раньше все было таким живым, а что сейчас? Оба зависимы и, кажется, осталось им недолго. Джемин любит Джено, но не такой, как у других. Своей любовью. Все его фразы — ложь. А Нана — патологический лжец. Они не живут в Манхеттене, в котором так сильно хотели хоть раз побывать. Младший никогда не говорил Ли, о том, как год назад умер его любимый щенок. Старший собственными руками задушил беззащитное животное в порыве транзиторного психоза, вызванного психоделиками. Вся их жизнь была сплошной ложью, которая разрослась до утопичных размеров. Схоже с тем, как тебя выбросили за штурвал — в безграничный океан, привязав обременительный груз, с которым ты молниеносно падаешь вглубь — на самое дно. Отсюда не выбраться. Никто уже не спасет. Джено — наркоман, погрязший с головой в химических веществах, воздействующих на его мозг. Он больше не может восприниматься реальность, потому что та причинила ему в один момент слишком много боли. Галлюцинации стали его жизнью. — Я люблю тебя. — нежно шепчет Нана, целуя старшего за ушком. — Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя? Тогда вспомни меня, солнце мое. Вспомни. — голос срывается на крик, отупляя сознание парня. В намокших от слез глазах цепенеет ужас. Джено быстро ворочает головой, сотрясаясь от страха в немых конвульсиях. Кровь стынет в жилах и воздуха перестает хватать в легких. — Нет, Джемин, пожалуйста, перестань. — Ли, мой милый Ли, прости меня. Я так не хочу, чтобы тебе было больно из-за меня. Пожалуйста забудь. Забудь все, что со мной связано, с нами. — мнимая улыбка оседает на губах младшего, подобие слез заполняет глаза искусственному макету человека с фотографий, которые так тщательно изучил старший. Но их нет, его больше нет. Засевший глубоко в памяти силуэт пропадает, не оставив после себя и следа. Знакомые до боли черты лица растворились в воздухе. Тело, обжигающее даже холодной зимой, растаяло с первыми же лучами реальности. — Джемин-и... котенок, ты где? — срываясь с места, старший хватается за волосы, выкрикивая так громко имя любимого, как только может, но тот не отвечает. Гудящая тишина комнаты режет в районе висков. В сердце будто бы вкалывают прутья с частотой тысячу раз в секунду. Яркая вспышка перед глазами. отрезвляющий шум в ушах от сумасшедшей тахикардии. Не из-за наркотиков — впервые за длительное время. Ли обессиленно валится на пол, разбивая костяшки на руках в кровь об замёрзшую стену, с которой хлопьями начинает валиться черствая штукатурка. Последний вздох чересчур глубокий, Джено видит застилающую в глазах пелену. В голове нон-стопом проносятся воспоминания болезненные, но самые лучшие — с его Джемином. На Джемин погиб в автокатастрофе шесть лет назад. Лишь даже спустя столько времени старший так и не смог принять этого. Он так и не успел сказать тому солнечному парню о своей односторонней любви, которая его погубила. Ли нашел фотку, на которой был изображен его по неземному красивый возлюбленный, в архивах университета. Он видел Нану при жизни всего несколько раз, но никогда не прикасался к нему. Как и не был причиной ослепляющей улыбки младшего. Его голос, который был прекраснее любой мелодии, Джено воспроизводил каждый день в галлюцинациях. Наркотики — единственное лекарство для пустого сердца старшего. Он полюбил того, чью биографию знал от начала и до конца, собирая по крупицам ото всех, кто был знаком с Джемином. В тот ужасающий день сирены вдалбливались эхом в крошечную мозговую коробку, все тело судорожно дрожало, не повинуясь хозяину. На лобовом стекле ручьем стекала кровь, переливаясь ало—золотистым градиентом от уличных фонарей, которые стояли вдоль тротуара. Тело, отлетевшее на приличное расстояние от машины, валялось с неестественно возможным положением: шея была сломана, ноги и руки подогнуты в разные стороны. Ли сбил своего возлюбленного. Он убил его собственными руками. Вождение в нетрезвом виде. И глупая случайность… или все-таки судьба? Джемин никогда не был его. Он никогда ему не принадлежал. Причина смерти Ли Джено: передозировка наркотическими средствами. А если без фальши — невзаимная любовь.