Вереница разбросанных белесых листков распространилась по всей территории просторной юношеской комнаты. Старшие Тсукими частенько покидают дом по личным делам, оставляя Тсукими младшего на полное хозяйство личного дома. И порой, без излишних колебаний Шин приглашает своего единственного друга на светские посиделки, что с каждым визитом заканчивались все удивительнее и удивительнее, преобладая неожиданной новизной.
♡♡♡
Хрупкое тело, дрожащее в порыве внезапной агонии и расплоха, нервозно сжимало жемчужную шелковую ткань постельного белья, созерцая блеск нефритовых глаз нависшего. Нахлынувший адреналин сдавил связки, не давая шанса и пискнуть, под пристальным взглядом лучшего друга, и, лишь упорнее вжимаясь в наимягчайшую поверхность спального места, под медленным приближением статного тела, скрытого под образом строго костюма, цинкововласый впал в смутную панику, в контрасте с необъяснимым волнением. Дыхание сбилось под пытливой похотью второго лица.
— Шин.. — Столь интимная ситуация выбила из колеи, создавая чувство преисполнения живого сосуда приторным афродизиаком. И лишь нежные нотки чужого голоса подливали масло в пламя разразившегося греха. — Ты ведь всё ещё невинный, не так ли? — Щеки Тсукими вспыхли ярчайшим румянцем, как только Хиёри задействовал очередную невинную игривость в своих тонах.
Вся уверенность, некогда преобладавшая в Тсукими, внезапно сошла на нет, оставляя юношу в ступоре.
— Хей, Шин. — Розоватые губы Хиёри затмили бледную щеку различными поцелуями, словно желая одурить её обладателя, введя в эйфорию. — Не стоит так стесняться своего лучшего друга... это весьма неприятное зрелище, знаешь ли. Вопреки всему, мы самые близкие личности друг другу. — Внезапный блеск иссяк, затмеваясь тьмой, что вводила в дикий дискомфорт. — Только мы способны понять друг друга и доверить своё сокровенное "Я". — Хиёри болен.. не Шином, но его сущностью, что прижилась, вовлекая в ловушку и пронзая словно юный кордицепс.
♡♡♡
Поясница жутко ныла, а руки, закрепленные в цепкий плен над цинковыми волосами, отчаянно захватывали чужую кисть, впиваясь кончиками пальцев в побелевшие костяшки и рьяно царапая удивительно нежный покров. Нежные на вид, но грубые на деле. Сдавленные возгласы, шумные вздохи и пьянящие всхлипы — словно яркая симфония, радующая сознание Соу Хиёри.
Губы Тсукими поалели, ведь все тщетные попытки сдержать себя проваливались, а ярчайшие возгласы смутной любви покидали уста, с пройденной миллисекундой становясь ярче и насыщеннее. Соу определенно не щадил его тело. Напротив, припадая губами к плечу, он властно втягивал кожу, каждый раз сотворяя след все ярче и ярче прежних, оставляя багровые засосы, делая их более четким и кровавым. Гематомы распространились по изящному телу, словно распустившиеся бутоны неведомых роз, переплетенные бардовыми лентами, — неряшливыми остатками размазанной крови.
Мольбы Шина не станут услышанными, ведь каждый изданный гортанный стон, в промежутке между сиплым хрипом — доказывает удовольствие нижнего под смачными соприкосновениями с бедрами лучшего друга. Зеленовласый никогда не был нежен. Он питался энергией Тсукими, довольствуясь ею “от” и “до”, наращивая дикий темп, и ощущая, как пульсирующую плоть сжимали некогда девственные, всё ещё донельзя тугие, стенки, разрывая организм любимого “друга” изнутри.
Каждый новый толчок — любовная мука. Она воспроизводила дикую дрожь, вынуждала парня хрипеть и прогибаться; вынуждала ощутить яркий оргазм, когда кончик чужого достоинства поочередно проходил по всевозможным точкам наслаждения, предательски давил на простату и утыкался в возможную точку забвения, набирающая популярность под знаком “g”. Слезы и всхлипы Тсукими — любовный сок и мемуар для Хиёри. Боль мальчика будила в садисте необыкновенный восторг, побуждающий на суровое нетерпение и ярую грубость. Боль оказалась яркой, но удовольствие определенно брало верх над ситуацией.
Соу не использовал смазку, что была бы необыкновенным спасением для нижнего с первых секунд. Но приходится довольствоваться обильными соками предэякулята, что затмили редкие дюймы нутра Тсукими. В глаза все начинало плыть, и стук сердца сводил с ума. Вид на Соу сводил с ума.
— С..Соу.. — Блеск небесных очей затмили выступы кристально чистых слез, обжигая щеки, покрытые лихорадочным румянцем. — Я.. я люблю те..бя!.. — Слова проглатывались, пока очередной сдавленный стон осквернил невинность чужих уст, но то.. насколько сладким он был, определенно свело Хиёри с ума.
В душе Хиёри вспыхло удивление, стремительно сменившееся неописуемым теплом и ярким счастьем. Впервые за всю ночь он впитал в действие неописуемую нежность, завлекая объект давнего воздыхания в устное соитие. Жар нарастал, а толчки достигли своего апогея, стремительно подводя юношей к скорому пику, и на сей раз, Тсукими отречился от дискомфорта, приобнимая обладателя изумрудных очей всем подрагивающим телом, притягивая ближе и не желая отпускать вовсе. Руки Хиёри казались необычайно бархатными, пока те беспристрастно и без особых колебаний очерчивали каждый инкрустированный изгиб тела будущего "Соу Хиёри".
Это единственный миг, когда их любовь раскрылась под порывом необычайной искренности..
♡♡♡
Сбитое дыхание приходило в норму под внимательными взглядами влюбленных парней, один из которых все так же имел слегка запуганный вид. С каждой пройденной секундой они убеждались в собственных невообразимых чувствах, вызванные неугомонными бабочками в нижней области худых животов. Это нескончаемо радовало, вызывая ярый жар в груди, и необъяснимо пугало, пронзая острыми копьями и душа.. морально душа, до колкого кома к горле.
— Я тоже люблю тебя, Шин.. — И обманчивый, но желанный стук слов затмился умиротворенной тишью. ~
Даже в жестоком садистском облике способен скрываться луч тепла.