Второй шанс

«Прости» «Я люблю тебя» Это были последние слова, которые Симон услышал от наследного принца Вильгельма. Эти слова были его величайшим секретом, который причинял ему неимоверную боль, но который он бы никогда никому не раскрыл. Тогда, на дорожке, ведущей к школьной церкви, Симон не сразу понял значение услышанного. Все, что он смог из себя в тот момент выдавить было жалкое «Счастливого тебе Рождества». Некоторое время спустя он вспоминал, как видел боль в глазах Вильгельма, который с почти невозмутимым лицом ответил ему: «И тебе, Симон». А затем он покинул Симона так же стремительно, как и ворвался в его жизнь. Надо сказать, Симон справлялся неплохо. Ровно до того момента, пока вечером того же дня не оказался в своей комнате. Стоило двери за ним закрыться с тихим щелчком, как ноги подкосились, а глаза начало щипать от слёз. Он почти наощупь добрался до кровати и рухнул лицом в подушки, чтобы никто не услышал, как он безудержно рыдает. Симон оплакивал всё то, что связывало его с Вилли, этим удивительным парнем, которому посчастливилось быть наследным принцем Швеции. А Симону, обыкновенному и ничем не примечательному Симону, не посчастливилось влюбиться в него. «Лучше бы нам никогда не встречаться», – думал он. И уже в следующую секунду стыдил себя за эту мысль. Да, его сердце разбито, но он бы никогда и ни на что не променял те драгоценные моменты их близости. Воспоминания о тёплых руках Вильгельма. Его губах, нежно касавшихся шеи Симона. Его мягких волосах, которые Симон, кажется, мог бы до скончания времён пропускать сквозь пальцы, наблюдая при этом, как размеренно поднимается и опускается грудь принца при каждом вдохе. Все эти воспоминания до сих пор заставляли сердце парня биться чаще. Он одновременно страдал от них и упивался ими. Ведь что ещё ему оставалось? Ему никогда не быть с Вильгельмом, так что все, что он мог делать – это лелеять воспоминания, которые у него никто не мог отобрать. Под непрекращающийся поток слёз Симон вновь и вновь прокручивал в голове все сказанные слова, все мимолетные взгляды, все поцелуи, прикосновения, объятия. И чем дольше он это делал, тем больше начинал злиться. Он даже не знал конкретно, на что или на кого он злился. Он проклинал себя и свои чувства к Вильгельму. Проклинал его и то, что он оказался грёбаным принцем, которому не хватило смелости противостоять консервативным устоям. Проклинал человека, слившего в интернет то злосчастное видео. Проклинал королевскую семью, которая не давала им быть вместе, а затем всю страну и весь мир, в котором люди не могли смириться с тем, что два парня просто-напросто любили друг друга. А они любили. Поначалу боялись этих непонятных чувств, но затем безвозвратно утонули друг в друге, отдались друг другу без остатка, со всей страстью и доверием, на которое были способны их юные сердца. А теперь из-за того, что королевская семья ждет от кронпринца продолжения славного рода, а общество не готово смириться с предпочтениями Его Высочества, они должны страдать, постоянно думая о том, что можно было бы сделать, чтобы это все не обернулось таким образом. «Что, если бы я сказал ему, что тоже люблю его?», – спрашивал сам себя Симон посреди ночи, когда уже не было сил плакать и он просто пялился в потолок. «Остался бы он? Пошел бы против семьи, зная, что на этот раз ему так просто не отделаться?». «Нет». Этот ответ был для Симона так ясен, что становилось тошно. Конечно, Вильгельм не мог остаться с ним так, как того желал Симон – то есть, остаться с ним в полном смысле этого слова – не скрывать их чувства от всего мира, а гордо заявлять о том, что они принадлежат друг другу. Но как бы ни были сильны чувства Вильгельма, он всё ещё был принцем, в обязанности которого входила поддержка репутации как своей, так и всей семьи. И он не стал бы жертвовать ею и всем своим будущим ради какой-то мимолётной влюблённости. А Симон не был готов делить своего принца с кем-либо ещё и являться его постыдным секретом. Все-таки, хоть капля гордости у него ещё оставалась. Поэтому то, что их пути разошлись так скоро, возможно, и к лучшему. Это всё равно бы произошло. И они были достаточно взрослыми, чтобы понимать, что проблема не исчезнет, если не обращать на неё внимания. Они просто не могли быть вместе. Слишком много непреодолимых препятствий разделяло их. Симон понимал эту простую истину. Но мысль о том, что для Вильгельма он останется всего лишь мимолетным воспоминанием из юности, заставляла его до крови закусывать щёку, чтобы хоть как–то усмирить бурю чувств внутри. Ведь этот странный, непонятный принц словно залез ему под кожу и теперь только он заполнял мысли и сердце Симона. Для Симона это все давно перестало быть увлечением. Он взаправду полюбил Вильгельма. Но только вот упустил шанс сообщить ему об этом. И теперь ему оставалось только безмолвно страдать от этой невозможной любви в темноте своей комнаты в Бьёрстаде и надеяться, что Вилли, там, далеко, в своем дворце, мучается не так сильно. Ха, после того, как его сердце было растоптано, а репутация была безнадёжно испорчена, Симон всё ещё беспокоился о чувствах принца. Ему бы злиться, что Вильгельм не смог придумать ничего лучше, чем скрывать их отношения. Тогда это правда уязвило его гордость. И сейчас он был уверен, что не согласился бы на такое. Но кто знает, до каких крайностей его может довести отчаянное желание вновь увидеть принца? «Видимо, это и называют превратностями любви», – горько усмехаясь, говорил он сам себе. Затем наступал ступор, когда он не мог думать вообще ни о чем, зацикливаясь на какой–то конкретной мысли. Он думал о складке между бровей, которая появлялась на лице Вилли, когда он хмурился. Или о том, как они дышали в унисон после долгих поцелуев. Или о взглядах, которые принц бросал на него во время занятий, думая, что Симон не видит. А затем Симон засыпал, чтобы на следующий день этот круг из отчаяния, слез, гнева и смирения повторился вновь. И через день тоже. И ещё очень много раз. *** – Как Эрик выдерживал все это? – начал причитать Вильгельм себе под нос, стоило двери машины за ним закрыться. Мать лишь протяжно вздохнула и ничего ему не ответила. Они возвращались с очередного благотворительного вечера, вспышки камер репортеров слепили глаза даже через стекло машины. Лишь когда они выехали на шоссе, где уже никто не мог видеть выражение его лица, Вильгельм позволил себе немного расслабиться. Уже четыре года он пытается привыкнуть к роли кронпринца. И уже четыре года его семья пытается смириться со смертью его старшего брата. Пока что особых успехов не наблюдалось ни на одном фронте. Вильгельм всё ещё путал имена важных людей, а его родители всё ещё иногда звали Эрика, пока не вспоминали, что его больше нет. В такие моменты в комнате повисала неловкая тишина, которую никто не осмеливался нарушить. Вот и сейчас своим неосторожным комментарием парень лишил мать желания разговаривать с кем–либо в ближайшее время. Обычно по дороге домой она обсуждала с ним мероприятия, которые ему предстояло посетить или объясняла, как было лучше поступить в той или иной ситуации. Казалось бы, кто в двадцать один год захочет слушать от матери наставления о своем поведении? Но у Вильгельма не было выбора, ему нужно было, если не быть идеальным, то хотя бы казаться таковым. Казаться. Притворяться. Делать вид. Играть на публику. Все эти занятия можно было бы заменить простым словом «врать», но члены королевской семьи никогда не врут. Они недоговаривают. Одной из вещей, о которых «недоговаривал» Вильгельм, было его ежедневное вечернее занятие. Не имело значения, как сильно он уставал после дня учебы в университете, горы домашней работы и обязанностей наследного принца. Каждый вечер перед сном он открывал один и тот же профиль в Инстаграме и пролистывал несколько фотографий, а иногда и все. Сегодняшний вечер не стал исключением, и на Вильгельма, лежащего в огромной постели со свежевыстиранными белоснежными простынями, с экрана телефона смотрели прекрасные карие глаза, которые он не мог забыть вот уже четыре года. Это были глаза Симона. После их последней встречи у школьной церкви четыре года назад они больше не виделись. Тогда Симон вернулся в свою старую школу, а Вильгельм остался в «Хиллерска». Совсем один. И провел так целых три года. Общался с людьми по минимуму, старался избегать попыток Августа помириться, учился, занимался греблей. В общем и целом, был образцовым наследным принцем. А ещё он страдал. Никто или не замечал, или просто все делали вид, что не замечают тёмных кругов под его глазами, покрасневших глаз и стеклянного взгляда, направленного в пустоту. Он просыпался среди ночи от кошмаров о брате, вспоминал, что больше нет Симона, который мог бы его поддержать. В такие моменты в уголках его глаз собирались непрошенные слезы, а к горлу подкатывал ком. Вильгельм отчаянно скреб ладонью грудь, в надежде, что дышать станет легче. И спустя время он вновь мог дышать, но его сердце всё ещё колотилось, не находя успокоения в том омуте боли и отчаяния, в котором он оказался. Он хотел верить, что со временем боль утихнет, чувства исчезнут и его жизнь станет немного легче. Для этого он старался не вспоминать о брате и Симоне. Двух людях, которых он любил и которых у него больше не было. Он пролистывал все статьи о принце Эрике в интернете, не заходил на страницы Симона в социальных сетях, не перечитывал переписки. Но только вот легче не становилось. Ему всё ещё снился брат и слышался голос Симона, зовущий его по имени. Один раз он услышал пение Симона в коридоре во время занятий и уже было решил, что ему пора сходить к психиатру, когда понял, что этот звук исходил из телефона одной из учениц. Он остановился неподалёку и прислушался к разговору хозяйки телефона и её подруги. – Он и правда чудесно поёт, не удивлюсь, если в скором времени его заметит какая-нибудь крупная музыкальная студия. – И когда он выиграет «Евровидение», мы сможем всем сказать, что учились вместе со звездой. Девушки посмеялись и продолжили смотреть видео. А Вильгельм стоял как вкопанный. Голос Симона оказывал на него успокаивающее воздействие. И тогда-то он понял, что если хочет остаться в здравом уме, то ему нужно прекратить бежать от своих чувств, а смириться с ними. Может если он не будет мучать себя догадками о том, как живет Симон, то ему станет легче. Вечером того же дня Вильгельм засыпал под голос Симона с одного из видео, где он пел на улицах Стокгольма во время своей недавней поездки туда. Впервые за долгое время принц спал крепко и без сновидений. С тех пор Вильгельм тайно наблюдал за жизнью своего несостоявшегося возлюбленного. Временами это тяготило его и пару раз он даже порывался сбежать от телохранителей, чтобы увидеть его, но его всегда останавливали. Но чаще всего голос Симона становился его спасательным кругом, когда он жутко уставал от всего и всех. Он слышал слова, произносимые его любимым человеком, и все в мире снова становилось правильным, уже не казалось таким безнадёжным. Правильным казалось все за исключением того факта, что Вильгельм не мог позволить себе услышать голос Симона вживую. Это одновременно злило и радовало его. Злило, потому что это была единственная вещь, в которой он отчаянно нуждался, но не мог себе позволить, потому что был чёртовым наследным принцем. Радовало, потому что он не мучал Симона своим присутствием в его жизни, а, следовательно, и проблемами, которое его присутствие несло за собой. Так он и жил до сегодняшнего дня – то мучаясь, то радуясь. Он даже пытался найти себе девушку, когда чувства немного утихали, но каждый раз это заканчивалось плачевно, ведь его сердце принадлежало кареглазому парню с кудрявыми волосами и ангельским голосом. И он не мог ничего с этим поделать. В профиле Симона Вильгельм обнаружил новый пост. На фотографии парень сидел за столом с каким–то солидным мужчиной средних лет. Его шевелюра находилась в творческом беспорядке, верхние пуговицы белой рубашки были расстегнуты, а лицо озаряла широкая улыбка до ушей. «Сегодня я стал артистом прекрасного музыкального лейбла. Надеюсь, этот новый этап принесет много радости не только мне, но и тем, кто уже давно слушает мою музыку и тем, кто ее впервые услышит. Впереди много работы!», – была подписана фотография. Вильгельм провел пальцами по волосам. Мать с отцом ругали его за эту привычку, но он никак не мог от нее избавиться. – И все-таки, тебя услышали, Симон, – тихо произнёс он, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке. В этот момент Вильгельм надеялся, что каким-то чудесным образом парень почувствует, как искренне он радуется за него. О большем кронпринц не смел и мечтать. Даже если они не могут быть вместе, и Вильгельм будет страдать от этого до конца жизни, Симон обязан стать счастливым, чтобы у сердца наследного принца было хоть какое-то утешение. *** – Ваше Высочество, вы когда-нибудь влюблялись? – тоненьким голоском спросила девочка лет десяти со светлыми волосами и зелёными глазами. Вильгельм удивлённо взглянул на неё. Сегодня он посещал одну из столичных больниц и общался с пациентами детского отделения. Девочка по имени Ханна была последней, с кем он должен был поговорить перед уходом. Она была больна лейкемией и цвет ее лица почти сливался с ее белой больничной сорочкой. Худенькими ручками она сжимала плюшевого мишку, а ее большие глаза внимательно смотрели на Вильгельма. Сглотнув ком в горле, он ответил вопросом на вопрос: – А почему ты спрашиваешь? Девочка тут же ответила. – Вы выглядите несчастным. Я слышала, что только любовь может сделать человека настолько грустным. – Возможно, в чем-то ты и права, – тихо произнёс юноша, опуская взгляд на свои руки, сцепленные на коленях. Перед глазами у него пронеслись образы всех тех, кого он любил и потерял. – Но ещё я слышала, что именно любовь может заставить человека почувствовать себя самым счастливым на свете, – с улыбкой произнесла Ханна и положила свою бледную маленькую руку на ладонь принца. Когда он вновь посмотрел в зелёные глаза девочки, она продолжила: – Так что вам просто надо влюбиться, Ваше Высочество, и тогда вы сразу почувствуете себя лучше. Вильгельм усмехнулся. – А что делать, если я уже люблю одного человека, но мы не можем быть вместе, потому что это принесет нам обоим страдания? Девочка задумалась и прикусила губу. – Страдания бывают разные, но любые из них рано или поздно заканчиваются. Так почему бы не попробовать преодолеть их, если человек, которого вы любите, стоит того, а? – сказала девочка и улыбнулась ему. Прежде чем Вильгельм, удивленный ее глубокомысленным изречением, успел что-то сказать, Ханна схватила мизинец его руки и соединила с мизинцем своей. – Давайте пообещаем друг другу, что будем бороться со своими страданиями. Я буду бороться с болезнью, а вы с тем, что мешает вам и вашему любимому человеку быть вместе, – серьёзным тоном произнесла Ханна. Но затем продолжила заговорщическим шепотом: – Но будьте осторожны, принц. Клятва на мизинчиках – это очень серьёзная клятва. Вы готовы взять на себя такую ответственность? – А что будет, если не готов? – так же шепотом произнёс Вильгельм, наклоняясь ближе к ней. – Тогда мне будет стыдно, что я – ваша подданная. Вильгельм тихо рассмеялся и пообещал девочке сдержать клятву, хотя на сердце у него скребли кошки от понимания того, что он обманывает её. Эта милая девчушка заслуживала провести хорошее и весёлое детство, играя со сверстниками во дворе, а не скучая в больничных стенах. После прощания с Ханной, принц шел по больничным коридорам, проклиная всю несправедливость этого мира. Холодный свет ламп раздражал его, хотелось провести ладонью по груди, ведь каждый вздох давался ему с трудом, но он сдерживался. Как бы ему хотелось никогда больше не бывать в таких местах, где все буквально кричало о потерях и боли. Ему хватало и своих призраков прошлого. «Как эгоистично с моей стороны», – подумал Вильгельм, но в его голове эта фраза прозвучала голосом Симона. Только он умел напоминать принцу о том, что не всё в этом мире вертится вокруг него. Принц настолько сильно задумался, что не заметил, как случайно влетел в какую–то женщину. – Прошу прощения, – рефлекторно произнес он, а затем увидел лицо женщины. Это была мать Симона. И она плакала. Ноги Вильгельма словно окаменели, он не мог сдвинуться с места. – Здравствуйте. Линда, я… – пытался он что–то сказать, но не смог подобрать слов. – Что–то произошло? Женщина посмотрела на него заплаканными глазами и тут же отвела взгляд. – Ох, Виль… Ваше Высочество, не ожидала увидеть вас здесь, – произнесла она с фальшивой улыбкой, которой принц ни на секунду не поверил. Вильгельм положил ладонь на её предплечье и чуть тише спросил: – Почему вы плачете? – В–вам не стоит беспокоиться об этом, Ваше Высочество, – дрожащим голосом ответила мать Симона. За сегодняшний день это обращение порядком поднадоело ему, но сейчас он не обратил на него внимания. По его спине пробежал холодок. Он начал отчаянно озираться по сторонам, словно надеясь увидеть причину слёз матери Симона. И прежде чем передумать сотню самых ужасных мыслей, он увидел приближающуюся к ним Сару. Девушка не плакала, но ее лицо выглядело уставшим и осунувшимся, как будто она уже давно не отдыхала. – Вильгельм? – спросила она. Она не стала мучать себя формальностями, тем более, что ее голос и выражение лица выдавали крайнюю степень удивления от зрелища, которое она сейчас созерцала. – Сара, что вы здесь делаете? – тихо спросил юноша, уже практически не осознавая происходящего из-за страха, который опутал все его существо в крепкие оковы, но она услышала его. Девушка на секунду нахмурилась, а затем спокойно ответила. И её слова оказались ужаснее всех предположений, которые уже успел построить Вильгельм. – Симон попал в автомобильную аварию. Рука принца, до этого сжимавшая предплечье матери Симона, безвольно повисла. Ноги подкосились, ему пришлось прижаться к стене, чтобы не потерять равновесие. Прислонившись спиной к холодной стене, он провел ладонями по волосам. В этот момент он не чувствовал ничего. Он не мог думать и дышать, даже сердце, кажется, перестало биться. Глаза заволокло пеленой. А в сознании вновь и вновь звучали эти слова. «Симон попал в автомобильную аварию». Все было почти, как тогда, когда погиб его брат. Вильгельм стал старше, но его реакция не изменилась ни капли. Неужели он снова потерял любимого человека? Он отчаянно скреб грудь ладонью, пытаясь осознать, где он и кто он, когда Сара подошла к нему. – Он жив, врачи сейчас оперируют его. Никаких серьёзных повреждений у него нет. Вильгельм поднял взгляд, его сердце снова начало перекачивать кровь, а мир вокруг обрел четкость. «Симон жив. Он жив. Жив» Он не понимал, что из его глаз текут слёзы, пока Сара молча не протянула ему салфетку. Несмотря на все уговоры телохранителей, Вильгельм упрямо заявил, что останется в больнице «пока не удостоверится, что с его другом все в порядке». Кажется, им уже давно пора увеличить зарплату хотя бы за то, что они терпят все выходки наследного принца. Парень допивал свой чёрный кофе из больничного автомата, когда появилась медсестра и сообщила, что состояние Симона стабильно, а самое страшное, что ему предстоит – это реабилитация после перелома ключицы и растяжения запястья. Ещё у него было сломано два ребра и сотрясение мозга, но все это не угрожало его жизни, а потому Вильгельм издал полный облегчения вздох. С его плеч словно упала тяжесть, которую он очень долго держал, хотя на самом деле провел в больничном коридоре не больше часа. Они с Сарой переглянулись и в ее глазах он увидел ту же радость, которую испытывал сам от осознания того, что с Симоном все в порядке. Спустя некоторое время он попрощался с матерью Симона, пообещав прийти ещё раз, и отправился к выходу из больницы. На полпути его догнала Сара, которая решила прогуляться до ближайшего супермаркета, чтобы проветриться. – Все эти посиделки в больницах вгоняют меня в тоску, – сказала она, помотав головой, как будто старалась стряхнуть дурные мысли. – Как Симон умудрился попасть в аварию? – спросил Вильгельм, не глядя на девушку. Она тоже смотрела себе под ноги и достаточно долго молчала, чтобы принц подумал, что она не расслышала его вопроса. – Полицейские сказали, что в него врезался какой–то пьяный водитель, который выехал на встречную полосу. Симон вовремя остановился. Если бы они столкнулись на полной скорости, то он не отделался бы так просто, – наконец ответила она. Вильгельм непроизвольно сжал руки, которые держал в карманах пальто, в кулаки. Если он узнает, кто был этот пьяница, то непутёвому водителю точно не поздоровится. Но хоть внутри у принца и бушевала злость, он с абсолютно невозмутимым лицом ответил: – Ясно. В этот момент они подошли к выходу из больницы. Вильгельма уже ждала машина. Он обернулся к Саре, чтобы попрощаться с ней, хотя вопрос о том, помнил ли ещё Симон о нём спустя столько времени так и норовил слететь с языка. Девушка же, словно прочитав его мысли, сказала: – Ты знаешь, Симон очень страдал после всей той истории с видео. Сара была ниже Вильгельма, но взгляд, которым она смотрела на него заставлял его чувствовать себя маленьким и ничтожным. В целом, он заслужил это. Он заставил Симона страдать, а она любила своего брата и защищала. Когда Эрик был жив, он так же защищал своего проблемного младшего брата. Эта мысль заставила принца горько усмехнуться. Затем его лицо вновь стало серьёзным. – Мне правда очень жаль, что я причинил ему боль, – сказал Вильгельм. – Если бы я мог повернуть время вспять, чтобы избавить его от этого, то так бы и сделал. Сара внимательно оглядела его лицо, как будто искала признаки того, что принц издевался над ней. Но, видимо, не найдя таковых, произнесла: – И всё же, сейчас он счастлив. Подписал контракт, теперь будет профессионально заниматься музыкой. – Ох, ну…. Это звучит прекрасно. Надеюсь, у него все сложится, – ответил парень и провел рукой по волосам. Ему хотелось верить, что он достаточно хорошо изобразил удивление, чтобы Сара не поняла, что он пристально следил за жизнью её брата. Телохранители напомнили ему об ожидающей машине. – Мне пора ехать. – До свидания, Ваше Высочество, – сказала Сара, присаживаясь в шутливом реверансе. – До свидания, – с легкой улыбкой ответил Вильгельм. Он уже отвернулся от нее, собираясь уйти, когда Сара спросила: – Но ведь Симон был не единственным, кто страдал, не так ли? Принц обернулся и встретился с прищуренным взглядом девушки. Она наблюдала за его реакцией на ее вопрос. Вильгельм может и хотел что-то ответить ей, но лишь пожал плечами с самым нейтральным выражением лица, на которое был способен, и вновь направился к машине. Он не имел права бесцеремонно ворваться в жизнь Симона спустя столько лет, поэтому все свои чувства ему стоило держать при себе. Он отдал бы, что угодно, чтобы вновь увидеть его рядом, коснуться его, но Сара ясно дала понять, что сейчас Симон счастлив. Без Вильгельма. И так этому и следовало оставаться. *** Вильгельм снова приехал в больницу на следующее утро. Возле палаты Симона, которую для него любезно разыскали его телохранители, чтобы он не светился лишний раз в местах, где не должен быть согласно своему официальному расписанию, он встретил Линду. Она выглядела уставшей после ночи без сна, под ее глазами виднелись темные круги. Юноша поинтересовался самочувствием Симона и, узнав, что тот ещё не очнулся, отправил женщину перекусить и немного отдохнуть, пообещав приглядеть за её сыном. Может быть это было малодушно с его стороны, но Вильгельм не был уверен, что предложил бы ей это, если бы Симон находился в сознании. Принц не столько не хотел нарушать спокойную жизнь парня своим неожиданным появлением, сколько боялся встретиться с ним лицом к лицу после их расставания. Он боялся увидеть ненависть в глазах одного из немногих людей, которых по-настоящему любил, но также мечтал хоть раз вновь ощутить на себе взгляд прекрасных карих глаз. Сделав глубокий вдох, чтобы избавиться от противоречивых чувств, он вошел в палату. И наяву увидел человека, о котором грезил вот уже четыре года. Ему в глаза бросилось то, как возмужал Симон за это время. Черты его лица стали острее, а копна каштановых кудрей ещё гуще. На лице было несколько порезов, из-под больничной сорочки выглядывала перебинтованная рука. И даже в таком состоянии, у Вильгельма, кажется, перехватило дыхание от того, насколько Симон был красив. Его смуглое лицо выражало абсолютную безмятежность, тёмные ресницы слегка подрагивали, а грудь равномерно поднималась и опадала, что свидетельствовало о том, что юноша крепко спал. Вильгельм на цыпочках прокрался к стулу, который стоял возле кровати больного, и аккуратно присел. Сначала он сидел в напряжении, словно в любую секунду готовился встать и убежать, если вдруг Симон очнется. Но этого не происходило, и в скором времени принц расслабился. Подперев щёку ладонью, он беззастенчиво разглядывал юношу напротив. Вильгельм даже позволил себе убрать несколько непослушных кудрей с его лба, но быстро отдернул руку, боясь потревожить его сон. Потом рука принца легла на ладонь Симона, он легонько сжал ее и тихо произнёс: – Мне так жаль, так жаль… – шептал он, склонив голову. – Я не хотел причинять тебе боль. Я всё ещё люблю тебя. Но это всё… Семья, общество – они все ждут чего–то от меня. И я не знаю, чего. Знаю только, что из–за них я лишился единственного человека, который принимал меня таким, какой я есть. Тебя. Всё это время ты был единственным хорошим воспоминанием, которое помогало мне проживать день за днём. Но, черт побери, я не хочу, чтобы ты был только воспоминанием, Симон. Стоило ему договорить, как он услышал звук открывающейся двери. Вильгельм судорожно вздохнул и убрал свою руку с руки Симона. Он встал и посмотрел на вошедших Сару и её мать. Вряд ли они слышали, о чем он говорил, но по их лицам было видно, что они поняли, что их появление чему–то помешало. – Привет, Сара, – сказал Вильгельм, натягивая на губы улыбку. – Привет, Вильгельм, – в тон ему ответила девушка. Ее мать стояла молча, вероятно, наблюдая за эмоциями на лице принца. Юноша спрятал руки в карманы и удалился, пока ему не начали задавать лишних вопросов. Когда он вышел в коридор, ему показалось, что он услышал перешёптывания двух женщин, но не обратил на это внимания. Он провёл рукой по волосам, а подоспевшие телохранители сообщили ему, что если поторопиться, то он успеет на первое занятие в университете. Бросив последний взгляд на палату Симона, Вильгельм пошёл к выходу. *** На следующий день Симон был в сознании, когда Вильгельм приехал в больницу. Через приоткрытую дверь он увидел, что в палате парня были его друзья, а потому поспешил ретироваться, чтобы не быть замеченным. Одной только мысли о том, чтобы встретиться с Симоном лицом к лицу хватало, чтобы его сердце начинало биться в два раза чаще. К несчастью, он умудрился наткнуться на Сару. Что же ему сегодня так не везло? Она поздоровалась с ним и сообщила, что Симон очнулся, видимо, надеясь порадовать Вильгельма. Но последний в ответ буркнул что-то неразборчивое и поспешил к выходу. Он чувствовал пронзительный взгляд девушки, направленный на него. И даже догадывался, какими словами она сейчас описывала наследного принца Швеции. «Идиот. Придурок. Трус». Последнее было самым подходящим. Даже став наследным принцем и превратившись из нервного подростка в (вроде как) уравновешенного взрослого человека, Вильгельм оставался неисправимым трусом, сбегающим от проблем. Осознание этого злило его, но в то же время он понимал, что избегание проблем и неловких ситуаций было тем, чему его учили с пеленок как представителя королевской семьи. Чёрт, вот и угораздило же его родиться принцем. *** Всё остальное время до выписки Симона Вильгельм приезжал в больницу или рано утром, или поздно вечером. Это не были часы посещения, но за денежное вознаграждение сговорчивые врачи и медсестры охотно пускали его. Только убедившись, что Симон крепко спит, он позволял себе тихо постоять на пороге его палаты несколько минут, а затем уходил так же незаметно, как приходил. Его родители знали, что их сын часто ездит в больницу, но полагали, что он делает это, чтобы стать ближе к народу. Об истинной причине догадывались только телохранители, но они пообещали держать рот на замке, при условии, что принц не будет выкидывать номеров и доставлять им проблем. Вильгельму уже самому временами казалось, что его визиты напоминают нездоровую одержимость, но он не мог противиться желанию продолжать заниматься этим. Каждый раз мог оказаться последней возможностью увидеть Симона, а потому принц каждый раз старался с огромной точностью запомнить его лицо, чтобы оно навсегда отпечаталось в памяти. В один из вечеров, когда он поздним вечером подходил ко входу в больницу, то увидел свою давнюю знакомую. Ханна выглядела лучше, чем в их последнюю встречу. Она улыбалась, сжимая руку матери, а её зелёные глаза искрились радостью. При виде этой сцены Вильгельм и сам невольно начал улыбаться и решил подойти поздороваться. – Здравствуйте, – сказал он, протягивая матери Ханны руку для рукопожатия. – Я… Женщина, с такими же зелёными, как у Ханны глазами, но тёмными волосами, увидела, кто перед ней стоял и слегка приоткрыла рот от удивления. Собравшись с мыслями, она тоже протянула парню руку и в этот же момент пролепетала: – Принц Вильгельм! Какая честь познакомиться с вами! Он так часто слышал эту фразу, что едва сдержался от желания закатить глаза, но, улыбнувшись ответил: – Это для меня честь познакомиться с матерью моей хорошей подруги Ханны. Женщина удивленно воззрилась на дочь, которая лишь скромно улыбнулась и пожала плечами. Видимо, она не рассказала матери о своём знакомстве с наследным принцем. Вильгельм наклонился, чтобы посмотреть в глаза девочки. – Как ты себя чувствуешь, Ханна? – спросил он. – Хорошо, Ваше Высочество. Врачи сказали, что совсем вылечиться от моей болезни нельзя, но сейчас я в порядке и могу поехать домой с мамой и папой, – ответила Ханна, лучезарно улыбаясь. – Я же обещала вам, что буду бороться, чтобы выздороветь. – Рад слышать, – произнёс Вильгельм со своей самой искренней улыбкой. В присутствии Ханны нельзя было не улыбаться. Но затем она прищурилась и наклонилась ближе к нему, совсем как при их первой и встрече, и шёпотом спросила: – А что насчет вас, принц? Вы сдержали свою клятву и преодолели препятствия, чтобы быть с любимым человеком? Парень удивленно посмотрел на девочку. «А она далеко пойдет, если уже в таком возрасте смеет требовать с принца исполнения данного обещания», – подумал он, а в слух сказал лишь: – Я в процессе ее выполнения. И вновь его сердце негодовало из–за того, что он соврал Ханне. Девочка же внимательно вгляделась в его лицо. – Вам стоит поторопиться, Ваше Высочество. Мне постоянно напоминают о том, как коротка жизнь. Так что у меня нет времени «быть в процессе». И у вас – тоже. Поторопитесь, Ваше Высочество, и сделайте счастливым и себя, и человека, которого любите, чтобы потом ни о чем не жалеть, – серьёзно произнесла Ханна тоном, которым обычно старики учат жизни неразумную молодежь. В принципе, этим она сейчас и занималась. Эта юная и не по годам мудрая особа поучала наследного принца Швеции. Её мать хотела было начать извиняться за непослушную дочь, но Вильгельм остановил её. – Не стоит. Спасибо за совет, Ханна. Я постараюсь следовать ему. Будь счастлива и больше не болей. Он протянул ей руку и девочка крепко, насколько позволяли её силы, пожала её своей маленькой ладонью. – Вы тоже, Ваше Высочество. – Можешь звать меня Вильгельм. Ханна снова улыбнулась ему и на сердце у парня стало легче. – Девочки в школе позеленеют от зависти, когда узнают, с кем я дружу. Вильгельм подмигнул ей и, напоследок сжав её руку, пошел в больницу. Слова девочки о том, как коротка жизнь что-то перевернули в его сознании. Он слишком долго мучал себя, прекрасно осознавая, насколько мимолетны моменты счастья в жизни каждого человека. Он убедился в этом на собственном опыте. Чем были пустые формальности королевской жизни, требовавшие от него испытывать определенные чувства только к определенным людям по сравнению с чувствами, которые он испытывал благодаря Симону, что четыре года назад, что сейчас? Эрик бы не хотел для брата такой жизни, не позволяющей ему быть счастливым, Вильгельм знал это. Как и знал то, что поступок, который он собирался совершить грозил скандалом похлеще того, что случился тогда из-за видео. Но Вильгельм уже не был тем мальчишкой, который не хотел подвести родителей. Он и сейчас не хотел их подводить, но больше не собирался жертвовать шансом на счастье, который чудом выпал ему во второй раз. Все эти годы одиночества, встреча с Ханной, страх, что Симон мог погибнуть, омерзение, которое он испытывал от собственной трусости, вели его к этому моменту. Страх быть отвергнутым всё ещё терзал его, но Вильгельм твердо намеревался поговорить с Симоном прямо сейчас. Уже знакомая принцу медсестра без вопросов пропустила его в отделение, где лежал Симон. Он оставил телохранителей возле поста медсестры, убедив, что в такое время ему здесь ничего не грозило. И быстро шагая, чтобы не дать себе передумать, принц пересек плохо освещённый коридор и постучался в дверь палаты Симона. Никто не ответил, и Вильгельм повернул ручку, готовясь встретиться с цепким взглядом карих глаз. Но в палате никого не было. Постель была аккуратна заправлена. Горела только одна лампа над кроватью. Вещей Симона не было. Он не успел. Симон уже уехал домой. А Вильгельм, ещё секунду назад уверенный в своем намерении объяснится с ним, стоял потерянный посреди пустой комнаты. Он запустил руки в волосы, его дыхание стало прерывистым, он ловил ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Затем начал, как безумный, озираться по сторонам в поисках хоть каких-то признаков того, что Симон ещё здесь, а он не последний идиот, потерявший любовь из-за глупых страхов. После пары минут бессмысленных поисков, он вышел из палаты, прислонился спиной к ближайшей стене и медленно сполз на пол. Принц прикрыл лицо ладонями, пытаясь собрать мысли в кучу. Он самый большой идиот в мире. Нет, во вселенной. Неужели судьба не могла хоть раз смилостивиться над ним и позволить побороться за своё счастье? «Нет, судьба тут не при чем. Это все моя вина», – думал он, удерживаясь от желания побиться головой об стену. «Это не может так закончиться. Я найду его и постараюсь объясниться». Когда все эти противоречивые мысли проносились в его голове, он не услышал звука приближающихся шагов. Да и кому есть дело до какого-то парня, сидящего на полу больницы в одиночестве? А затем он услышал голос. Этот голос звал его. Этот голос был одновременно таким родным и таким далёким. – Вилли? Наследный принц Швеции поднял глаза и увидел пред собой парня, которого любил больше всего на свете. *** Нужно было быть самым настоящим растяпой, чтобы забыть наушники в больничной палате, из которой Симон так стремился сбежать. Когда вечером мама после работы заехала за ним в больницу, все его вещи были тщательно упакованы, хотя занятие это оказалось не из простых, когда сломанная ключица мешает нормально шевелится. Кости уже почти срослись, но ему приходилось носить специальный бандаж, да и боль иногда давала о себе знать. Но всё-таки, он мог оказаться в ситуации куда хуже, чем эта, так что ему стоило благодарить небеса за свою удачу. Хотя менеджер Симона не разделял его оптимизма. Из–за аварии им пришлось сдвинуть всё его расписание записи и выхода дебютного альбома, что безусловно не играло никому на руку. Именно поэтому парень так стремился поскорее выписаться. Впервые за долгое время ему крупно повезло, и он не собирался упускать такой шанс. Симон практически бежал по коридору больницы, уже представляя, как вернется в студию и сможет погрузиться в работу. Но как только в поле его зрения оказалась знакомая дверь, он резко затормозил. Прямо на полу возле входа в палату сидел какой–то человек. Человек прятал лицо в ладонях, его светло-русые волосы были в беспорядке, а плечи резко поднимались и опускались при каждом вдохе и выдохе. Симон тут же узнал его, хотя прошло столько лет с того дня, когда они виделись последний раз. Сердце парня пропустило удар. Он забыл, о чем думал мгновение назад. Все его мысли мгновенно заполнил принц, сидящий на полу возле его палаты. «Что он здесь делает?» Сознание подкидывало Симону множество разных причин, почему Вильгельм был здесь. Но его сердце, которое было разбито наследным принцем, тут же возродилось, как феникс, стоило Симону снова его увидеть. И это самое сердце подсказывало ему, что самая невероятная из всех возможных причин, почему он был здесь, и есть правда. Он пришел к нему, к Симону. Спустя четыре года Вильгельм наконец пришел. И, сам не осознавая до конца, что делает, Симон пошел к нему. Ему надо бы было убежать оттуда, не оглядываясь, чтобы избежать повторения истории с разбитым сердцем, но в тот момент он не был властен над собой. Симон медленно преодолел разделявшие их несколько метров и произнёс: – Вилли? И тогда Вильгельм поднял голову и посмотрел на него. Несколько долгих мгновений они пристально смотрели друг на друга. Симон заметил, что волосы принца стали чуть короче, а лицо ещё даже более худым чем раньше. А ещё принц выглядел уставшим. Очень уставшим. В его светло–карих глазах больше не было тех искорок радости, которые Симон и так редко видел после того, как Вильгельм потерял брата. Теперь в них отражалась только тоска. На фотографиях королевской семьи, которые видел Симон, Вилли выглядел взрослым и серьёзным – настоящим принцем. Но, видя его сейчас перед собой, Симон понял, что вся серьёзность наследного принца была напускной, а на самом деле он был просто несчастен. – Симон?... – прошептал Вильгельм, словно не верил своим глазам. Затем он резко подскочил и сжал предплечья Симона руками. – Ты… Ты правда здесь! – произнёс он чуть громче, оглядывая парня с головы до ног. Симон с недоумением наблюдал за этим, но не вырывался (не потому что ему были приятны эти прикосновения и взгляд принца, а потому что у него был шок, как он сам убеждал себя потом). Затем Вильгельм поднял взгляд и посмотрел в глаза Симона. – У меня хотя бы есть основания здесь находиться. Но вот что здесь делаешь ты? – тихо спросил парень. Принц, словно опомнившись, резко убрал руки от Симона. Одну спрятал в карман, а второй провел по волосам. – Ты так и не избавился от привычки поправлять волосы, – с улыбкой заметил Симон, борясь с желанием самому убрать прядь, упавшую на лоб кронпринца. Последний же после этой фразы с глупой улыбкой взглянул на него и пробормотал что–то невразумительное. – Как ты себя чувствуешь? – видимо, Вильгельм не придумал ничего лучше, для того чтобы начать разговор. Симон усмехнулся. – Нормально, – коротко ответил он, чем снова поставил собеседника в тупик. Они немного помолчали, прежде чем, не глядя в глаза Симону, принц сказал: – Прости. Симон на секунду опешил. Это было одно из последних слов, которые он услышал от Вильгельма перед их расставанием четыре года назад. – По–моему, мы уже прошли этот этап, – произнёс он, стараясь не показать свою растерянность. Принц снова вздохнул. Симон заметил, как он напрягся от его слов, и хоть и не собирался, но он пожалел, что так резко ответил. – Да, ты прав, – сказал Вильгельм с грустной улыбкой, продолжая смотреть в пол. Затем он вновь взглянул на Симона, и на этот раз выражение его лица говорило о том, что он решительно собирался сделать какую-то глупость. – Но на этот раз я извиняюсь за то, что так долго убегал и прятался. От проблем, от тебя, от своих чувств. И я не знаю, имею ли я право говорить тебе это спустя столько лет, но я всё ещё люблю тебя, Симон. В моем сердце ничего не изменилось, ты по-прежнему один из самых дорогих для меня людей, хоть я и пытался убедить себя в обратном. Но все эти попытки были тщетны. Я без памяти влюбился в тебя, когда впервые увидел, как ты поёшь в школьном хоре, и с тех пор мои чувства стали только сильнее. Я знаю, что заставил тебя страдать, и, если бы я мог, я бы хотел избавить тебя от них. Ты имеешь полное право ненавидеть меня, я заслужил это. И да, я полный идиот, что пришёл к осознанию того, как сильно хочу быть с тобой только сейчас. Но я готов сделать это сейчас так, как того хотел ты тогда. Без тайн. Всё честно и открыто. И плевать, что скажут люди и моя семья. Ведь я не могу жить без тебя. Выпалив всю эту речь практически на одном дыхании, Вильгельм замолк, не смея посмотреть Симону в глаза. А Симон переваривал всё, что он только что услышал. Первая его мысль была: «Да как он смеет говорить мне это после всего, что произошло». Его жизнь только наладилась. И вот в ней снова появился кронпринц, который мог в одну секунду разрушить всё, что Симон так долго выстраивал. В том числе и каменные стены, которые должны были охранять его сердце. Второй же мыслью было – «Боже, как я хочу его поцеловать». Такого он сам от себя не ожидал. Учащённый пульс грохотал в ушах, а в горле образовался ком. Но всё-таки он смог выдавить из себя одну фразу. – И что я, по-твоему, должен на это ответить, Вил.. то есть, Ваше Высочество? – Прошу, давай без этих формальностей, – сказал Вильгельм, наконец взглянув на него. – Я… Я не жду от тебя каких–либо определённых слов, просто… Принц вытащил из внутреннего кармана пальто ручку и какую–то визитку. Быстро нацарапав что–то на ней, он вложил её в ладонь Симона, не обращая внимания на скептический взгляд последнего. – Просто если захочешь поговорить, то можешь позвонить. Или написать. Это мой новый номер, – Вилли сжал ладонь парня перед тем как отпустить, а затем спрятал руки в карманы. – Хоть такой придурок, как я, и не заслуживает второго шанса, но, может быть, мы сможем остаться друзьями? Симон приподнял бровь, пытаясь понять было ли это какой-то издевкой или шуткой. Но прежде чем он успел что-то сказать, Вильгельм развернулся и стремительно пошёл прочь. Симон же так и стоял посреди коридора, пока у него не начал звонить телефон. Мать интересовалась, где он так долго пропадал. Он ответил, что уже возвращается назад, но все его мысли были заняты осознанием того, что только что произошло. Он снова чуть не оставил свои наушники в больничной палате, а Сара пожаловалась на его нерасторопность, когда он все-таки добрался до машины. Но всё это не имело значения, ведь ему нужно было решить, что делать с признанием в любви от наследника шведского престола. *** Это, наверное, были самые долгие три недели в жизни Симона. Недавно ему сняли бандаж, поскольку кости окончательно срослись и всё было в порядке. Но вот жизнь его от этого не стала намного легче. Если после их первого расставания с Вилли, он был всё время либо зол, либо расстроен, то сейчас ему казалось, что его голова может взорваться от всех мыслей, которые он передумал после их разговора в больнице. Пару раз он выбирался на запись в студию, ведь сроки поджимали, но даже там он не мог сосредоточиться на том, что нужно было делать. Он беспрестанно прокручивал в голове слова Вильгельма. «Я всё ещё люблю тебя» «Я без памяти влюбился в тебя» «Ведь я не могу жить без тебя» Симон признавался себе, что ни разу за эти четыре года не мог перестать думать о принце на долгое время. Но со временем чувства притупились, и он надеялся, что его подростковая влюбленность прошла. Стала воспоминанием. Да, он вспоминал о Вилли, когда чувствовал себя одиноко. Он не мог завести отношений, которые бы длились больше месяца, ведь неизменно чувствовал, что что–то не так. Но ему просто нужно было найти подходящего человека. Подходящего человека, который бы не был наследным принцем Швеции. Но если его влюблённость стала воспоминанием, то почему его сердце вновь учащённо билось, стоило ему вспомнить о Вильгельме? Вновь связаться с ним было бы ужасным решением, убеждал Симон сам себя среди ночи, глядя в окна своей съемной квартиры в Стокгольме. Он недавно переехал сюда, чтобы было проще работать со звукозаписывающей студией. Мама и Сара жили здесь, пока он лежал в больнице. Сейчас мама вновь была в Бьёрстаде, а Сара гостила в доме Фелис, в какой-то отдаленной шведской деревушке. Симон поражался тому, как его сестра умудрялась по сей день сохранять дружбу с девушкой, с которой они были буквально из разных миров. Но это был неоспоримый факт. И, лишь на секунду задумавшись о том, что его сестра в это время должна спать, он набрал её номер. Она ответила на удивление бодрым голосом для трёх часов ночи. – Симон? – Привет, Сара. Есть минутка? Нужно кое–что обсудить. – Это что–то очень важное? – Стал бы я звонить тебе посреди ночи, если бы это было не важное? – Да. Симон нахмурился и, потерев пальцами переносицу, продолжил. – В любом случае, сейчас я звоню по важному делу. Сара на той стороне протяжно вздохнула, послышалось хихиканье Фелис. Сначала Симон думал о том, что этот разговор должен быть строго между братом и сестрой, но ведь Фелис знала, что между ним и Вильгельмом было что-то, когда они учились в школе, так что он прямо заявил: – Несколько недель назад я столкнулся с Вильгельмом в больнице. Пару секунд стояла тишина, а затем Фелис и Сара одновременно произнесли: – Наконец–то. И начали хихикать! Симон пытался изливать им душу, а они смеялись над ним. – Что смешного? – спросил он, а затем его осенило. – Что значит «наконец-то»? – Ой, – пролепетала Сара, хотя казалось, что она всё ещё сдерживала смех. – Не знала, стоило тебе говорить или нет, но, видимо, теперь пора. Всё это время, которое ты лежал в больнице, Его Высочество, наследный принц Вильгельм, каждый день приходил проведать тебя. Симон чуть было не поперхнулся воздухом от таких новостей. – Но откуда он… – начал было парень, но сестра прервала его. – Мы с мамой случайно столкнулись с ним, когда ты только попал в больницу. Кажется, он был там на каком–то мероприятии, или что там делают королевские отпрыски, чтобы казаться полезными. – Если верить рассказу Сары, то бедный Вилли чуть в обморок не упал, когда узнал, что ты попал в аварию. И уже в который раз за последнее время, Симон чувствовал словно его окатили ведром холодной воды. Сначала Вилли с его признаниями, теперь это. Неужели принц и вправду всё это время продолжал любить его? Действительно волновался за него, раз приходил каждый день? Но почему тогда ни разу не зашел к нему? Симон быстро понял, почему. Вильгельм хоть и вырос, но раны в его душе никак не затягивались. Ему уже пришлось однажды оставить Симона. Он бы не выдержал повторения истории. Он не хотел вновь давать себе шанса быть счастливым, чтобы не страдать. И не заставлять страдать Симона. Но всё же надежда принца оказалась сильнее, и он рискнул. Он пришел к Симону, хоть и поздно. И он не побоялся сбросить свою броню, которая охраняла его чувства все эти годы. Вильгельм вновь поставил свое сердце на кон, но сделал это осознанно, а не по юношеской неопытности. И только Симон мог решить, что в итоге будет с сердцем наследного принца. Этот дурак осмелился вновь попытать счастья, полностью отдав себя во власть другого. Искренность и смелость, с которыми он сделал это, пошатнули стены, которые Симон выстроил вокруг своего сердца. Кажется, только Вилли мог оказывать на него такое влияние. Даже спустя столько лет. Сердце Симона часто и гулко билось в груди. Все его мысли занимал только один человек, хоть и не должен был. Как и Симон не должен был испытывать отчаянного желания коснуться его, почувствовать его тепло, заставить его улыбнуться, чтобы искорки радости вернулись в его глаза. Разве это не было любовью, которой они оба так отчаянно сопротивлялись? Симон горько усмехнулся. Господи, ну и угораздило же его. Его гордость всё ещё напоминала ему о том, как поступил с ним Вильгельм. Тогда, четыре года назад, он не стал бороться за них, хотя Симон был готов это делать. И принц мог вновь поступить так же, вновь разбить его сердце. Но ведь он сказал, что ему плевать на мнение всех. Он сказал, что хочет быть вместе с Симоном открыто, без секретов и тайн. И, черт побери, нерациональная часть сознания Симона верила ему. – Ну, я думаю вы, мальчики, сами там разберётесь, – сказала Сара, вытаскивая брата из круговорота мыслей. – Пока. И не дождавшись ответа, она повесила трубку. Симон сел на подоконник и включил на телефоне первую попавшуюся в плейлисте песню. Музыка и прохладный ночной воздух должны были помочь ему разобраться в чувствах. Из динамиков телефона заиграла «Fallin’ All in You» канадского певца Шона Мендеса. После первых аккордов мелодии Симон немного расслабился и начал вслушиваться в текст, глядя, как под окнами его дома по шоссе изредка проезжали машины. В песне пелось об отношениях, которые не должны были продлиться долго, но неожиданно переросли во что-то гораздо большее. О двух людях, которые нашли друг в друге утешение, и хоть понимали, что идут на риск, но все равно полюбили друг друга. Симон вдруг подумал о том, как сильно это напоминало его отношения с Вилли. И тогда все его воспоминания, запертые глубоко в душе, начали всплывать в его сознании. Их первая встреча в школьной церкви, тайные взгляды на уроках, теплая ладонь принца в его руке, их первый поцелуй в тёмном коридоре, поездка до общежития после того, как Вильгельм напился и оказался на футбольном поле, и много разных других воспоминаний, которые связывали их двоих. Симон так же вспомнил жгучую боль, которую он испытывал от понимания того, что Вильгельм выбрал корону, а не его, и безысходность от осознания того, что других вариантов у него не было, если уж говорить на чистоту. Но то, что он помнил всё это в таких подробностях даже спустя столько лет свидетельствовало только об одном – Вилли проник в его душу, сердце и разум гораздо глубже, чем Симону хотелось бы признавать. И всё это время он был там. Все чувства Симона, которые он испытывал, когда учился в школе, вновь вернулись к нему и, кажется, стали даже сильнее, чем прежде. Насколько глупо было бы вновь бросится в омут с головой, как он сделал это впервые? О, это было бы безумно глупо, ведь он знал, что его там ждет. Но сквозь пелену сложностей, которая ждала их, если бы они все же решились быть вместе, пробивался тоненький луч света, который сулил им счастье. Ведь вдвоём им было гораздо лучше, чем порознь. Они причиняли друг другу боль, но в то же время принимали истинные сущности друг друга. Когда они были вдвоем, не существовало никаких титулов и условностей. Они были просто собой и наслаждались этим. Они были счастливы. А за счастье, как и за всё в жизни, надо бороться. Симон никому не говорил, но иногда он действительно верил в судьбу. И Вильгельм, с которым он никогда не должен был встретиться, но встретился вновь, был той судьбой, за которую он был готов бороться. А Вильгельм был теперь готов бороться за него, верил Симон. Так что же в мире тогда могло их остановить? Вместе они стали бы несокрушимой силой, ведь могли бы быть поддержкой и опорой друг друга. И этой силе пора было заявить о себе, чтобы навсегда изменить мир. От переизбытка чувств руки Симона немного дрожали, когда он набирал сообщение, которое собирался отправить на номер с визитки, которую дал ему принц. Какой-то противный голосок в голове всё ещё пытался убедить Симона, что всё это – лишь шутка, что он неправильно понял слова Вильгельма. Но парень упрямо отметал эти догадки, хоть и понимал, что сейчас он мыслит нерационально, как следовало бы, а идёт на поводу у своих чувств. Но ему хотелось верить, что в этот раз его чувства не ошибались. «Привет. Мы можем поговорить, когда ты будешь свободен? Симон», – светилось на дисплее телефона рядом с временем отправки. Почти четыре утра. У Симона действительно были проблемы с режимом. Наверняка, Вилли сейчас спал в свой роскошной комнате в резиденции королевской семьи. Думая о том, что его сообщение будет прочитано не раньше, чем через несколько часов, Симон забрался в постель и прикрыл глаза. А затем его телефон завибрировал, уведомляя о новом сообщении. Парень резко подскочил и схватил телефон. Яркий свет, исходивший от экрана, чуть было не ослепил его, но, прищурившись, он разглядел, что сообщение пришло от контакта, подписанного как «Вильгельм». «Привет. Я свободен сейчас», – было написано в сообщении. «Это должен быть живой разговор, а не переписка», – с долей раздражения ответил Симон. Неужели Вилли думал, что их проблемы можно было решить с помощью пары сообщений? «Скажи мне, куда приехать», – последовал незамедлительный ответ принца на возмущенную реплику Симона. Симон отправил ему адрес своей квартиры, подписав, что завтра весь день будет дома, а потому Вильгельм может приехать в любое время. «Буду через час», – написал Вилли. Симон широко раскрыл глаза от удивления и перечитал сообщение ещё раз, чтобы удостовериться, что ему не показалось. Он будет здесь через час. Через час они решат, что будут делать дальше и будут ли делать это вместе. Симон заварил себе кофе и приготовился к тому, что его ждало очень длинное утро после бессонной ночи. *** Когда раздался тихий стук в дверь, Симон вздрогнул. Он немного помедлил перед тем, как открыть замок, чтобы впустить своего раннего гостя. Вильгельм не выглядел сонным, наоборот – вся его фигура показывала то, что он, как Симон, последний час провел в крайне возбуждённом состоянии. Волосы принца были растрепаны, под глазами виднелись небольшие синяки, а вместо элегантного пальто, в каком Симон видел его в последний раз, была самая обыкновенная зелёная флисовая куртка и белая футболка. – Привет, – тихо произнёс Вильгельм, словно боялся нарушить тишину, стоявшую в квартире. – Привет, – в тон ему ответил Симон. Они пару секунд постояли в неловкой тишине, прежде чем он вновь заговорил. – Кофе будешь? – Да, спасибо. Принц снял обувь и куртку и, видимо, не зная, куда ему лучше пойти, подошёл к окну. Квартира Симона представляла собой небольшую студию, где не было особого деления пространства на комнаты. Справа от входа находилась кровать и стол с компьютером и некоторой другой аппаратурой для работы над музыкой. Слева же была кухонная зона со светлым гарнитуром и небольшим деревянным столом, возле которого стояло четыре таких же стула. Всю стену напротив входа занимали три больших окна, через которые днем лились потоки солнечного света, создавая особую атмосферу спокойствия. Именно из-за окон Симон и выбрал эту квартиру, когда искал жилье в Стокгольме. До центра было далековато, но зато ему здесь было комфортно. – Так о чем ты хотел поговорить? – спросил Вильгельм Симона. Последний в это время был занят тщательным размешиванием растворимого кофе в кружке. Он обернулся, чтобы взглянуть на принца, и его дыхание перехватило. Вилли стоял, прислонившись бедром к подоконнику, его руки было сложены на груди, а на лице лежали светло–оранжевые лучи рассветного солнца. Он смотрел на Симона странным взглядом, в котором читались и нервозность, и страх, и надежда. Заметив ступор парня, принц приподнял уголок рта и запустил руку в волосы. «Он все такой же милый, как и четыре года назад», – подумал Симон. А затем, забыв о каких–либо разумных мыслях и остывающем кофе, в несколько шагов преодолел расстояние между ними. Они были почти одного роста, а потому ему не составило труда посмотреть принцу в глаза. Симон облокотился руками на подоконник по обе стороны от Вильгельма и начал говорить, когда между их лицами оставалось не больше пятнадцати сантиметров. – Все эти недели я боролся с желанием увидеть тебя как можно скорее или забыть о тебе на всю оставшуюся жизнь, – прямо начал он. – Но после долгих раздумий у меня осталось к тебе только два вопроса. Лицо Вилли немного покраснело, а его сердце билось так громко, что Симон слышал его так же отчетливо, как и биение собственного сердца. Видя, что принц сейчас не в состоянии связать хоть пары слов, Симон продолжил. – Это правда, что каждый день, пока я был в больнице, ты приходил ко мне? – спросил он. Его собеседник опустил взгляд в пол и еле слышно ответил: – Да… Симон вздохнул. Сейчас он не был готов выпытывать у парня какие-либо подробности. Вместо этого он поднял правую руку и мягко коснулся подбородка принца, заставляя его поднять взгляд. – Ты был искренен, когда говорил, что готов бороться за наши отношения? Вильгельм судорожно вздохнул, но не сделал попытки уйти от вопроса. – Да, абсолютно, – на удивление твёрдым голосом произнёс он. А затем, чуть приблизившись к Симону, добавил: – Потому что я люблю тебя. Всегда любил и всегда буду любить. Проникновенность его голоса и внимательный взгляд чуть было не лишили Симона остатков рассудка. Но последний бастион, охранявший его сердце от каких-либо чувств, в этот момент рухнул. Уже в следующее мгновение он почувствовал тёплое дыхание принца на своих губах. А потом в сознании у обоих уже не было ничего, кроме отчаянного желания коснуться друг друга, быть настолько близко, чтобы стать единым целым, словно им снова было по семнадцать, и они теснились на узкой кровати Вилли в общежитии «Хиллерска». Руки Симона блуждали в шелковистых волосах Вильгельма, а руки принца каким-то образом оказались под футболкой Симона с логотипом «The Beatles». Когда воздуха не хватало им пришлось оторваться друг от друга. Симон улучил этот момент, чтобы потянуть Вилли за руку и отвести к кровати. Когда они упали на скомканные простыни, то какое-то время просто лежали, дыша в унисон. Симон протянул руку, чтобы убрать прядь волос, упавшую на лоб принца. Последний же перехватил его ладонь и сжал в своей. – Я люблю тебя, – вдруг произнёс Симон. Вильгельм со смесью радости и удивления взглянул на него, прежде чем сказать: – Наконец-то я услышал от тебя эти слова. Они тихо посмеялись над тем, сколько времени потребовалось Симону, чтобы заявить о своих чувствах вслух. Но затем юноша, переводя взгляд с Вилли на их переплетенные пальцы, спросил: – Теперь мы будем бороться со всеми? С твоей семьёй. И обществом. И всеми остальными. Это будет тяжело. Принц отпустил руку Симона и обнял его, заставляя придвинуться к себе ещё ближе. – Да, тяжело. Но мы будем вместе и справимся. Больше я никогда не откажусь от тебя, обещаю, – прошептал он, опаляя горячим дыханием губы парня напротив. А затем улыбнулся уголком рта. – Оставлю, только если ты сам попросишь меня об этом. Симон тоже улыбнулся и, закатив глаза, сказал: – Боже, тебе нужно быть поувереннее в себе. А то меня же так и увести могут. – Не думаю, что кто-то осмелится увести парня наследного принца, – с напускной серьёзностью сказал Вилли. – Да и я знаю, что в твоем сердце есть место только для меня. Он ткнул указательным пальцем в грудь Симона предположительно туда, где должно было быть сердце. Симон вздохнул. – А теперь ты кажешься слишком самоуверенным. Слыхал когда-нибудь про то, что всего должно быть в меру? – Я – принц. Такие слова мне неизвестны. Либо всё, либо ничего. – Не драматизируй, – сказал Симон в ответ на такое пафосное заявление, но стоило ему договорить, как губы Вильгельма коснулись его шеи, и он уже не мог думать ни о чем другом. Через несколько часов они спали в объятьях друг друга. Все было почти так же, как четыре года назад, когда они впервые делили одну кровать. Солнечные лучи освещали их умиротворённые лица. Друг в друге они когда-то нашли успокоение в бушующем море жизни. Затем их пути разошлись, и они были совсем одни наедине со своими страхами и обидами. Но судьба вновь свела их вместе. Теперь они были взрослее, но всё так же отчаянно нуждались друг в друге, а их любовь, у которой, казалось не было ни единого шанса на существование, расцвела вновь. Им предстояло ещё много испытаний, чтобы доказать, что они имеют право любить и быть любимыми. Но не было ничего невозможного для наследного принца Швеции и молодого музыканта, принимавших и плохие и хорошие стороны друг друга, судьбы которых крепко-накрепко переплелись ещё при их первой встрече. На столе медленно остывал кофе, но Симону и Вильгельму теперь не хотелось никуда торопиться, ведь они наконец обрели долгожданное счастье, находясь в объятьях друг друга. Они снова рискнули своими сердцами и судьбами и ни капли об этом не жалели.