Сан чувствует себя отвратительным. Эти мысли не так долго засиживаются в голове, но он знает, что как только наступит утро, то они одолеют со всей силой. Чхве утыкается носом в подушку, пытаясь дышать ртом, но все было без толку. Руки держат за спиной крепкой хваткой, а чужие пальцы быстро и небрежно растягивают. Хочется подняться, но нет никакой опоры. Приходится выгибать шею так, чтобы можно было хоть немного больше вдохнуть воздуха. Ногти впиваются в собственные ладони, а изо рта вылетает первый, уже несдержанный, стон.
— Сонхва-а — Сан зовёт, но знает, что это мало как заставит его чуточку поторопиться.
В крови гуляет алкоголь, и все кружится. Вместе с Сонхва это было ещё сильнее. Сан кусает простынь, жмурит глаза, подаётся на встречу пальцам. Он все ещё чувствует себя ужасным и отвратительным.
У Чхве есть парень. Наверное, Уен думает, что Сан просто ушёл к старшекурснику немного подтянуть какие-то там предметы, потому что он сам так сказал. Но на деле же, Чхве с завидной регулярностью ходил к этому старшекурснику просто заниматься сексом. Он познакомился с Сонхва пару месяцев назад на тусовке в чьей-то квартире, и дело сразу до такого не дошло, но Сан почувствовал, что от него веет тем, чего нет у Уена. Если Чон был сладеньким, даже приторным настолько, что сводил челюсть, то от Сонхва веяло грубостью. Как вчера помнилось о том, как Пак прижал к стенке, и даже на вопрос, есть ли у Сана кто-нибудь, все равно прижался губами к чужим, мигом обводя их языком. И Чхве даже не сопротивлялся — он оправдывал себя тем, что был выпившим. И тогда все обошлось одним лишь поцелуем, но уже на следующей подобной встрече Сонхва оставил свои контакты, а Сан в душе трепетал. Уже тогда закралась мысль, что это ненормально, но и препятствовать не стал.
Сонхва писал редко, но всегда с одной лишь просьбой, чтобы встретиться наедине. И повезло, ведь оказалось, что они учатся на одинаковой специальности, просто на разных курсах. Тут можно было говорить, что тебе нужно подтянуть со старшекурсником что-то. И Сан часто говорил именно об этом, когда собирался к Сонхва. Уен же лишь только качал головой и просил не задерживаться долго. До занятий никаких дело не доходило — сначала шли разговоры, слишком будничные о том, как прошёл день, неделя, в ход вступал любой алкоголь, а дальше шли слишком разгоряченные, жадные, как будто хотят друг друга съесть, поцелуи и Сана отклеивали от стены, прижимая к кровати. Всё мысли улетучивались, думать не хотелось, просто отдаться на растерзание шикарным губам Сонхва, которые ощущались абсолютно везде — на шее, груди, щеках, руках. Сану становилось слишком хорошо в такие дни. Настолько, что спина сама выгибалась, а руки беспорядочно цеплялись то за простынь, то за плечи. Все время слышались оборванные вдохи-выдохи, а Сонхва улыбается. Ведёт себя как котик. Хитро смотрит, ногтями царапает бока. Сводит с ума даже наверное не стараясь. И прямо сейчас у Сана уже чуть ли слезы не текут от того, как с ним обращается старший. Хочется большего, но все становится таким медленным. Тягучим как мед. А рот открыт от безмолвных стонов.
С Уеном ничего такого не бывает. Сан с каждым разом понимает, что, с приходом Сонхва, Чон стал все больше и больше наскучивать. Он не хотел разбивать сердце, однако оставлять все в тайне было самым худшим решением.
Руки затекают и Сонхва отпускает. Они болят, но времени, чтобы размять, нет. Сан переворачивается, и пальцы сменяются. Из горла вылетает сдавленный стон и старший ловит его поцелуем. Сан давит ногтями на плечи, а Сонхва ухмыляется, видя то, как он закидывает голову назад, давая доступ к шее. Он двигается сначала тягуче медленно, но потом все более ускоряется. От ногтей скорее всего останутся небольшие синяки или же царапины, но Сонхва доволен тем, что вообще перед ним открывается. Сан откидывает голову настолько, что был замечательный вид на острый подбородок, линию челюсти, которые невозможно было не облизать. Между ними было правило — никаких засосов, но сейчас так трудно остановиться. Сонхва водит языком по шее, попутно покусывая выступающие мышцы. Сан стонет, выгибается, а голос подаёт замечательные вибрации. Удержаться было не очень возможно, Сонхва кусает сильнее под левой ключицей, от чего получает в ответ какой-то выкрик и попытку отпихнуть назад, сильнее придавливая ногтями. И Сонхва, как сделал то, что хотел, отстраняется, смотря на свои творения. Он проводит пальцами по губам, чуть надавливая на них, а Сан послушно открывает сильнее рот. Языком проводит по пальцам, томно смотря в глаза. Он притягивает ногами ещё ближе. Сан улыбается. Ладони приземляются на чужие предплечья, впиваясь в них ногтями. Взгляд фокусируется, а ресницы подрагивают. Голос уже совсем не контролируется, постоянно издавая тихие и не очень звуки.
Сонхва наклоняется, чтобы поцеловать и выдохнуть тяжело прямо в рот. Он лизнул кончик носа, смотря и улыбаясь, рукой гладя скулы. В глазах все ещё мутно — вроде как Сан и видит все, но все кружится, смазывается, как будто за пеленой. Можно было их закрыть, но каждый раз хотелось запомнить все до самых мельчайших деталей — как Сонхва смотрит сверху вниз, иногда высовывая язык и улыбаясь хитро-хитро, как волосы прилипают ко лбу, как он начинает хмуриться, открывать рот и своим прекрасным голосом издавать стоны, которые каждый раз отпечатываются очень глубоко в памяти. Которые никак потом не выходят из головы. Сонхва проводит губами по щеке, следом захватывая мочку уха, от чего идут мурашки по телу, а потом утыкается в шею. Он набирает темп, кажется готовый кончить, а Сан и вместе с ним. Он хватается за спину, пытаясь лицом спрятаться в основание шеи, чувствуя как он приближается к своей разрядке. Царапается, потому что по другому никак — как будто если не будет так сильно давить, то он точно лишится разума. Хотя судя по всему уже.
Они оба кончают. Воздух вокруг горячий и мокрый, а на самом Сане лежит обессиленный, но не менее горячий и мокрый Сонхва. Но все таки он находит в себе силы перекатиться хотя бы на другой бок, чтобы отдышаться самому. Окно открыто и через него проникал холодный ветерок, который немного, да остужает и голову и тело.
— Я останусь у тебя, — Сан даже не спрашивает, потому что сейчас он явно не в состоянии идти домой, где его ждет Уен.
Он тянется за телефоном, который лежит на тумбочке. В комнате темно уже и только уличные фонари освещают все вокруг. Экран загорается слишком ярко, что даже в глазах появляются слезы. Руки трясутся и не держаться на весу, но кое-как нажимает на мессенджер и пишет своему парню о том, чтобы не ждалт. От этого становится лишь противнее, хотя буквально минуту назад было совсем все равно.
— И не стыдно тебе врать своему любимому, а, Сан-и? — Сонхва, который все ещё дышит тяжело, но уже немного успокоившись, усмехается. Видимо его забавляет эта ситуация. Сан смотрит на него, говоря о том, чтобы он заткнулся, но это не останавливает, — И не надо на меня перекладывать, ты ведь мог и отказаться.
Он гладит по важным волосам, приводя их в ещё больший беспорядок. В глазах плещутся черти, по которым и так понятно, что отказаться было невозможно. Сонхва сильно напирал поначалу, а когда Сан решил отдаться этому сполна, пользовался этим, вызывая постоянно чувство вины. А Сан был лишь слабым человеком, который не мог разобраться с этим, загоняя себя глубже в тёмную бездну, откуда шансы выйти были все меньше и меньше. И с одной стороны, он любил Уена, но вместе с этим, буквально с первого взгляда понравился Сонхва. Это лишь только больше разрывает изнутри, пока Пак лежит и хихикает, гладя по щеке и волосам.
Это отвратительно, просыпаться рано утром, поспав всего каких-то пару часов, и наспех собираться прочь. В зеркале уставшее отражение, а еще виднеется слабое, но фиолетовое пятно на ключице. Сан сам себя очень медленно, но верно закапывает. Он замазывает засос первым попавшимся тональным кремом, чтобы хоть немного это скрыть, берет сумку и уходит. Мысли пожирают, что даже включенная на всю музыка никак не помогает. Он едет в автобусе домой, где надеется не увидеть Уена, пускай и был выходной. Хочется лечь на кровать и заплакать, побить подушку или себя, выпить чаю или коньяк, что стоит в холодильнике. Закутаться в плед, несмотря на довольно тёплую погоду, спрятаться и больше не выходить. Вымыться от этого стыда, что липкой и противной плёнкой покрывает кожу. И ведь стыдно не столько за то, что Сан врет, а за то, что ему в принципе это все очень нравится. Быть с Сонхва. Но исполнение всего этого крайне тупое.
Повернув ключи в замке, Уена все же дома не оказывается, как и предполагалось, ведь он работал. Выдохнув от облегчения, что никто допрашивать и лезть не будет, Сан скидывает небрежно сумку и кроссовки на входе и в душ. С водой мысли и чувства все равно никуда не уходят. Надо разобраться с этой ситуацией поскорее, но просто не хватает смелости рассказьть. Даже в такой ситуации любовь к Уену не позволяет делать больно, но в то же время она и просит рассказать, чтобы не нести этот груз в себе. А можно просто игнорировать Сонхва, но и этого не хочется. Если учитывать ещё и то, что он мог просто выловить в коридорах университета, а потом затолкнуть в какой-нибудь туалет или чулан, в которые точно никто не заглянет, это было и невозможным. Да и просто нравилось.
Сан берет лёд с холодильника, чтобы хоть чуть-чуть, но уменьшить труды чужих зубов. Он держит так минут пятнадцать, убедившись, что след стал меньше и бледнее. А ложась на кровать, от одного лишь скрипа воспоминания о прошедшей ночи всплывают. На самом деле они и никогда больше не оставят в покое, появляясь в ненужный момент или во снах. Этот Сонхва вообще нигде не давал покоя.
И все же, когда на часах уже было около одиннадцати утра, Сан погружается в сон. Все таки хотелось сбежать из реальности, которая была слишком сложной для него. Хотя если бы всего этого не было, наверное Чхве был бы самым счастливым человеком, который отбросил бы все мысли о том, что нынешний его партнёр чем-то не устраивает. Посчитал бы такие мысли просто минутной усталостью, которая бы прошла через пару дней. Но в эти пару дней втиснулся Сонхва, поворачивая все верх дном. Да и гадать как было бы уже бессмысленно. Всё равно ведь не вернёшься к этому и ничего не исправишь.
Сон был пустым. Сан просыпается, когда за окном стало постепенно темнеть, а значит и Уен должен был скоро прийти. Ничего не снилось, просто как будто моргнул, а время уже пролетело. Тело ломит и голова болит. Вставать вовсе и не хочется, поэтому парень просто поворачивается на бок, чтобы окно не бесило и не светило. Глаза сухие и как раз от света болят. Он обнимает одеяло, потому что прямо сейчас, вроде в такой родной квартире, Сан чувствует себя абсолютно одиноким и глупым. Хочется обнять кого-нибудь и выговориться, чтобы кто-нибудь помог разобраться в себе, потому что это было сложно.
В скважину вставляю ключи и поворачивают, пока замок щелкает. Дверь открывается и тут же появляется Уен. Уставший, но видимо никогда не теряющий своего оптимизма. Улыбка не сходит с лица, сияя не так ярко, как могла бы, но это были лишь отголоски переутомления. Он снимает кроссовки, и помыв руки, направляется к лежащему на кровати Сану. Садится рядом и начал гладить по голове. От этого жеста на глазах появляется пелена из слез, которые он как-то пытается сдерживать. Чон замечает вмиг покрасневшие нос и щеки и беспокойно смотрит, останавливая движение рукой.
— Уен-и, можешь меня обнять? — голос ломается, и слезы тут же текут из глаз. Сан такой глупый — он не должен просить о таком Уена, потому что это все неправильно, — Я чувствую себя одиноко очень.
И он это делает: ложится рядом и тянет к груди. Чхве чувствует как бьётся чужое сердце. Равномерно. Это дает чувство спокойствия. С Чоном очень уютно. И это он хочет запятнать болью? Замечательного юношу, которого буквально всего пронизывают свет, теплота, улыбки и что-то очень сладкое, и всего его раскрасить в тёмные цвета боли? Но ведь так должно быть лучше ему, не так ли?
Уен притягивает Сана ближе к себе, нежно целуя. Без всяких языков, как обычно это бывает с Сонхва. Просто разминает чужие губы. Медленно и тягуче. Как будто пробует их впервые в жизни. Рукой зарываясь в волосы на затылке и чуть ногтями царапая кожу. Чхве явно не в силах сейчас испортить все. Он такой слабый. До омерзения просто.
Уен улыбается мягко, смотря своими сверкающими глазами в потухшие чужие. Он переживает, беспокоится о том, что Сан выглядит слишком уставшим, но старается не подавать виду. От этого же ведь легче не станет? Он гладит по спине, пытаясь хоть немного приободрить, ведь это так свойственно Чону. А комната все больше и больше начинает давить своей темнотой и недосказанностью. И так, конечно, впервые, когда Сан осознает всю проблему в полной красе, но тяжесть была с самого появления Сонхва, и она с каждым разом, день за днём все росла и росла. Как будто уже приняла физическую форму и могла с лёгкостью раздавить Чхве, оставив лишь только красное пятнышко, в котором ничего не разберешь — где кости, где органы.
Так Сан и засыпает, уткнувшись в чужую шею. Снова. Конечно, это никак не делало состояние лучше, но чувство спокойствия окутывало. И когда он просыпает, а спал всего опять пару часов, то видит под собой Уена дремлющего, все ещё держащего руки в замке на спине. Очень мирно выглядит. Противный ком поступает к горлу, давя чувством вины. Всё было ужасно неправильным.
Слабый свет красиво ложится на черты лица Уена, и это вызывает слишком много эмоций, что даже глупо. Ведь Сан знает, что так будет происходить каждый чёртов раз — он будет ходить к Сонхва, думая о том, что Уену не сравниться с ним, будет чувствовать себя отвратительным и грязным, впопыхах уходить, виня себя за все, а потом снова думать о том, что Уен самое замечательное, что случалось в жизни, и чувствовать себя отвратительным и грязным. И это будет продолжаться до тех пор, пока не состоится разговор. С ними обоими.
Сан встает, пытаясь не разбудить и тихо выползти из под рук. Их квартира не была сильно большой. Это достаточно просторная студия. Конечно, иногда было тесно здесь, но в целом они уживались вместе и довольно хорошо. На стенах висят плакаты, фотографии и различные гирлянды, а на полках куча книг и альбомов, которые даже на них не помещались, отчего лежат по углам рядом с письменным столом. Был небольшой бардак, но это было и привычное состояние, хотя совсем до крайнего случая беспорядка и не доходило. Сан включает чайник и садится. Отсюда видно Уена, который все так же мирно сопит, но кажется немного нахмурился от того, что какая-то тяжесть пропала.
Сейчас, сидя в полной темноте и ожидая, когда вскипит вода, самые разные мысли лезут в голову. В частности о том, как все было. Всё началось как-то обычно? Познакомились на первом курсе, прожили период, когда оба сомневались в правильности своей симпатии, после чего, обсудив все, начали встречаться. И это было самым замечательным временем. Съехались через какое-то время и эти замечательные моменты продолжались. Их отношения были как будто из разряда идеальных. Не без разногласий, конечно. Были и моменты, когда нужно было немного отдохнуть друг от друга, и тогда они просто занимались своими делами по отдельности, вовсе друг с другом не контактируя. Оба доверяли друг другу, собственно поэтому, Сан часто в такие моменты ходил куда-то. Выпить, например, или просто зависнуть в каком-нибудь компьютерном клубе. Сан любил прогуливаться в такие моменты. Собственно в один из таких периодов и появился Сонхва.
Чхве сжимает в руках волосы, думая какой же он тупой, что повёлся на все это и до сих пор ничего с этим не сделал. Голова раскалывается и хочется закричать и побиться головой об стенку, но спящий Уен не позволяет этого сделать.
А тем временем и чайник закипел.
***
Эти пару дней, которые прошли с последней встречи с Сонхва, Сан перенёс сложно. На душе груз, который и был до этого, но стал ещё больше, давя все сильнее. Разговаривать с кем-то желания не было, а только лишь забиться в углу. Он понимает, что это глупо и все время уходить от этого не получится. Рано или поздно это все равно вскроется, и тогда будет намного больнее, нежели чем Сан сразу все расскажет. Но как назло, Уен в тот день собрал вещи, уезжая на несколько дней домой. Вроде и появилось время, чтобы собраться рассказать, но сомнения все ещё терзали. Все-таки с Паком они были знакомы от силы месяца три, в то время как с Чоном уже почти два года. Он понимает, что их отношения изжили себя может быть, но и терять его не хотелось.
За окном свежо, и прохладный ветерок пробирается через открытое окно. Этой ночью было слишком холодно. Чхве уже выпивает какую-то там по счету кружку чая, но теплее не становится. Да и закрывать все-таки не хочется, потому что эта прохлада была и не из-за сквозняка. Она рождалась сама, из глубин сердца. Становится все более тоскливо, как будто все просто высосали, не оставляя ничего. Даже на слезы не хватало.
Сан прилёг на стол, уже не в силах держать нормальное сидячее положение. Он держит перед собой диалог с Уеном, где уже набрано сообщение с извинениями, но все таки не решается нажать на кнопку. Это как-то слишком неправильно. Текст стирается сразу, потому что Чхве решил все же сказать обо всем с глазу на глаз. Вместо этого он пишет Сонхва, что нуждается в нем. И на самом деле это было впервые, потому что обычно Пак звал к себе. А он просто издевается сквозь сообщения, но пишет, что будет ждать.
Он вообще особо не собирается, выходит в чем был уже. На часах около двенадцати ночи. Самое же замечательное время, чтобы прогуляться? Автобусы ходят очень редко, но потратить лишний час на ходьбу — совсем не проблема. Было очень светло для ночи из-за большого количества фонарей. Всё кажется таким пустынным, ведь нормальные люди уже давно спят или хотя бы просто отдыхают. Это ощущается весьма странно, что такой шумный город ночью становится таким тихим. Сан немного ежится, потому что ветер все ещё гуляет, забираясь под кофту.
Рядом с домом Сонхва все выглядит очень небезопасно — поросшие заборы и фонари, все как будто заброшено, но в этом и есть какой-то шарм, который Сану в принципе очень нравится. Но останавливаться на этом он не собирается и он быстро бежит по лестнице, тормозя на втором этаже и быстро стуча в дверь. Все-таки он промерз и сейчас хотелось в тепло зайти. Хотя квартира Сонхва никогда не изучала его.
Сонхва открывает, пропуская к себе. Он улыбается хитро, и кажется, будто это — его привычное состояние. Сан усаживается на стул за столом. Можно было подумать со стороны, что просто друзья решили собраться посреди ночи, но оба знают, что скорее всего просто посиделками и не кончится. Как всегда.
— Чаю? — но все же вежливость Сонхва никогда не отступала. Чхве кивает пару раз, уставившись в пол, и через несколько секунд на стол ставят кружку. Видимо, Пак сам отогревался этим самым чаем. Он сидит в двух лёгких кофтах, чуть-чуть растрепанный. И не скажешь ведь, что в этом человеке живут какие-то свои демоны, — Как-то ты рано решил вернуться.
— А что, не рад? — кидает уставший взгляд, может даже с небольшой раздраженностью.
— О нет, я очень рад, милый, — он тянется рукой к волосам. Проводит по лбу, убирая с него отросшую чёлку, задевая скулы. Сонхва чуть придвигается и наклоняет к себе ближе Сана чтобы поцеловать. Немного нежнее обычного, но чай все равно остается без внимания, когда Пак за руку хватает и ведет к кровати.
Но на этот раз сам Сан решает перехватить инициативу, и как только Сонхва наваливается, то он перекатывается так, чтобы быть сверху. И снова вылезает присущая Паку резкость и грубость. Он холодными пальцами по бокам водит, кусаясь. Сан выпрямляется.
— Ты же знаешь, какой ты отвратительный? — Сонхва гладит чужие бедра, а сам делает толчок наверх, чтобы подразнить, — ходишь налево, пока твой парень думает, что ты пытаешься прилежно учиться. Ай-ай-ай, Сан-и.
И он абсолютно прав. От этого на душе становится ещё тоскливее, но это притупляется, как только Сонхва начинает гладить своими ледышкам живот, немного задевая резинку спортивных штанов.
И Сан наконец решается – как только Уен приедет, он сразу ему все скажет. Без промедления.
***
— Сан!
Он только заходит, но его сразу же окликают. Уен сидит за столом со сложенными руками. Видимо, до прихода Сана он о чем-то думал. В глаза попадается лежащая в коридоре сумка. Либо он только приехал, либо...
— Нам нужно поговорить, — оба говорят одновременно и становится неловко от этого, но Чхве позволяет первым говорить Уену, — это может, конечно, и прозвучит ужасно и на самом деле ничего может быть не было... Но мне кажется ты врешь, что ходишь учить к.... Этому старшекурснику.
Сердце начинает колотить я быстрее, потому что он ожидал, что Уен догадается быстро, но не настолько. Он смотрит с надеждой, все его выдумки — просто выдумки и не о чем переживать, но...
— Я как раз хотел про это и поговорить, — Уен тут же поник. Сану больно на это смотреть, но этот разговор просто необходим, — Прости, что я тебе не сказал сразу, пока это не зашло слишком далеко.
— И как долго? — голова опускается, что за волосами не видно, что происходит на лице.
— Месяца два-три, — поселившаяся в груди тоска сжимает сердце, не дает дышать. Так ужасно следить, как у Уена плечи опускаются, а щеки и уши стремительно краснеют. Воздух становится слишком жарким.
— И долго ты собирался водить меня за нос? — и голос надломленный. Чон, конечно, старается сразу же закрыть руками лицо, но большие капли никак не уворачиваются от взора Сана.
— Я долго не мог разобраться с тем, как поступить и-
— И что ты решил?
Уен смотрит в глаза своими мокрыми и блестящими. Сан даже засомневался в своём решении, видя как парень кусает губу, а по щекам бегут медленно дорожки слез. Он взглядом пытается высмотреть что-то, что могло бы его сейчас утешить, но то, как брови изгибаются... Уен не мог найти ничего, но все ещё ждет, что скажут.
— Давай расстанемся, — это чувствуется так, будто по воздуху провели ножом и из него вот вот пойдет красная кровь и зальет всю кухню, заполняя отвратительным запахом железа, — я давно стал замечать, что не чувствую к тебе ничего романтического, но вместо этого хотел бы остаться друзьями, — Сан чешет затылок осознавая, что вообще сказал, — прости, тупость какая-то вышла.
— Точно, — Уен улыбается натянуто, — полнейшая тупость.
Он встает из-за стола, проходя мимо, берет сумку и, оставив ключи на вешалке и даже не взглянув, ничего не сказав, уходит. В комнате вмиг становится очень пусто. Сан стоит один. И в этом не ощущается какого-то облегчения. Напротив него висят фотографии, которые они делали вместе на протяжении двух лет, и все они чувствовались так тоскливо. Все так просто кончилось в один миг. А сердце сжимается больно от вида Уена, который плакал. Он хватается за грудь, потому что это очень больно, а из глаз пошли слезы. Чхве чувствуется себя виноватым, но и вернуться и сказать, что это была лишь глупая шутка не получится. Это как будто прожглось уже в памяти, что будет мучить Сана остаток дней. Он спускается на колени, прислоняясь к стенке, уже захлебываясь слезами. Хочется порвать все эти фотографии, выбросить, как будто этого ничего не было, но он и не смог бы так поступить.
Сан думал, что перестанет чувствовать себя так отвратительно, сказав правду. Но кажется все стало только хуже.
***
Прошла неделя. Сан все не успокаивается, но уже менее остро к этому относится. Все-таки это должно было рано или поздно случиться. Он видел, как Уен ходит поникший по коридорам, но благо его не покидал хороший друг, от которого Чхве чувствовал проживающий взгляд. Но рядом с самим Саном никого. Наверное, этого он и заслуживает в итоге.
С Сонхва он не общался. Хотя это было — нормально подолгу сидеть в тишине, не трогая друг друга. Но сейчас Сан сидит посреди столовой, вертя в руках телефон. Немного неловко писать ему. В поле сообщения уже написан текст, но на кнопку отправки никак не хочется нажимать. В итоге Чхве просто закрывает глаза и тыкает, отправляя просьбу встретиться сразу после учёбы. И ответ долго не заставляет себя ждать.
Остается дождаться конца дня, но он, кажется, тянулся очень долго. Как будто одна пара превратилась сразу в три и это было невыносимо. Мозги отключаются и клонит в сон. Но как только преподаватель объявляет, что все свободны, Сан мигом все собирает и выбегает из аудитории. Они договариваются встретиться во дворе университета, где уже на одной из скамеек сидит Сонхва.
Радости от этой встречи совсем не веет, а вокруг все как будто становится очень серым. Удручает все это. Сан ещё раз видит, как Уен быстро уходит, и сам решается подойти.
— Я расстался с Уеном, — сразу с дела, чего уже тянуть.
— Поздравляю, — Сонхва тоже следит за Чоном, а затем поворачивается. На лице очень гадкая ухмылка, а сам тон голоса уже не предвещает ничего хорошего, — но знаешь, Сан-и? Ты потерял кое-что замечательное. И самое главное, знаешь что? — он встает, сложив руки в карманы и смотря сверху вниз, — Ты мне больше не нужен.
И он уходит.
