***
День стоял жаркий и душный. Солнце пекло уже с самого утра, а потому к обеду зной превратил улицы Ли Юэ в раскалённые каменные дороги, по которым, словно вялые мухи, еле передвигались торговцы. Город как будто и вовсе превратился в призрака. Ведь ни один человек без сильной необходимости не покинет прохлады своего жилища, улицы пустовали, и, казалось, жизнь покинула это место. Такая погода вызывала в Чун Юне здоровые опасения. В конце концов, только за последний час он съел больше брикетов своего мороженого, нежели за всю прошедшую неделю. Однозначно, это не могло привести ни к чему хорошему. Если еще учесть особенную конституцию тела Чун Юня, то выходило вовсе отвратительно. Утерев со лба скопившийся пот, парень продолжил свой подъем на пик Цинъюнь. Он отправился сюда в поисках Кор Ляписа, но еще пока ни одного не нашел и уже собирался к склону Уван, дабы продолжить поиски уже там. Чун Юнь не мог успокоиться, все внутри горело огнем негодования. Совсем недавно он покинул дом очаровательной старой леди, снова изгнав призрака, так и не встретив его лично. Хоть наводка его друга и оказалась верной, толку от этого никакого. Злой дух бросился в бега еще до того, как экзорцист успел даже приблизиться к порогу старой лачужки. В итоге раздосадованный мальчик в спешке удалился, пока старушка кричала ему в след слова благодарности (денег он так с нее и не взял). Это событие окончательно испортило настроение Чун Юню. Чтобы отвлечься от неутешительных мыслей, парень решился на небольшое путешествие, и сейчас вовсю покорял различные склоны, горы и подъемы разной крутизны. К концу прогулки камни так и не были найдены, но в пути мальчику удалось разобраться с бандой похитителей сокровищ, значит с уверенностью можно заявить, что все это было не зря. Мороженое уже закончилось, а потому Чун Юнь поспешил вернуться в город и наконец отдохнуть в прохладе собственного дома. Проходя ворота, он параллельно раздумывал, не сходить ли ему в следующий раз на Драконий Хребет в случае, если солнце так и продолжит пытаться убить все живое в пределах Ли Юэ, но в этот момент он услышал детский, пугающий крик. Поспешив в сторону звука, парень и правда увидел группу детей. Никто из них не выглядел так, словно им нужна помощь, а потому Чун Юнь был очень озадачен. Развернувшись обратно в сторону городских ворот, за его спиной снова послышался крик, но в этот раз слова можно было разобрать: «Ты жалкий демон! Я покараю тебя, и ты больше не сможешь творить здесь зло!». Удивительно, как много энергии есть в них, несмотря на то, что, кажется, стоит только разуться, как каменная мостовая в ту же минуту превратит твои стопы в кусок поджаренной плоти. Кому-то вроде Чун Юня остается только завидовать. Ускорив шаг, чтобы поскорее попасть в целительную прохладу, экзорцист снова услышал крик, но в этот раз более размыто: «Тебе не удастся справиться со мной, Адепт!» – послышался резкий звук, как будто кто-то со всех сил ударил деревянной палкой по чему-то твердому, – «Ты пожалеешь о содеянном, ведь я, Защитник Якша, не позволю тебе здесь бесчинствовать!» Чун Юня будто по голове огрели. Он резко остановился, чуть не упав навзничь, но сумев удержать равновесие, и снова обернулся на кучку детей. Защитник Якша, Адепт, его учитель. Все внутри экзорциста свернулось тугим комком. Он больше всего на свете не хотел думать об этом человеке. Хотя бы не сейчас. Но голову уже наполнили мысли-бабочки, перебивающие друг друга, мешающие ему дышать. «Я не должен думать о нем! Мне нужно вернуться, а не стоять здесь как статуя». Чун Юнь двинулся, шаг, потом другой, и вот он уже бежит со всех возможных сил. А в его груди стыд-стыд-стыд. За то, что все-таки подумал, за жар в груди от одних только мыслей, за вспыхнувшие ярко-красным цветом щеки. Голова начала кружиться, воздух не попадает в легкие, задерживается где-то в горле, выходит толчками, как будто кровь из глубокой незаживающей раны. Чун Юню больно, он не знает, что делать, не может успокоиться, пока не чувствует тонкую ладонь на собственной спине. Его кто-то нежно гладит от макушки до поясницы, прижимают голову к костлявому плечу, и Чун Юнь, наконец, делает вдох. Боль постепенно отпускает его легкие, оставляя после себя небольшой дискомфорт от жжения в диафрагме. Рядом с собой он видит Син Цю, его дорогой друг смотрит обеспокоенно, пальцы дрожат, когда прослеживают свой путь по его спине. Чужое присутствие как будто заново наполняет экзорциста жизненной силой, он поднимает голову с чужого плеча, садится с неподдельной уверенностью в движениях. — Что случилось? – Маленькая ладошка ложится на его покрытый холодным потом лоб, — Почему мой дорогой друг впал в панический припадок посреди улицы? Разве ты не выбрался из города, чтобы развеяться и почувствовать себя лучше? Сейчас, глядя на тебя, я сомневаюсь, что ты действительно отдохнул и набрался сил. — Мм, – выходит с натяжным вздохом, — Я правда отдохнул. Немного грустно, что призрака я так и не увидел, но я уже привык. — Правда? Чун Юнь, твои глаза говорят мне обратное! Объясни. Они сидят в тишине какое-то время, после чего следует нерешительное: «Не здесь». Син Цю смотрит пристально, поднимается с лестницы, на которой до этого сидел, отряхивает несуществующую пыль с одежды. Все действия легки в своем исполнении, глядя на изящность каждого движения, безошибочно определяющих в молодом человеке богатого мастера уважаемой семьи, Чун Юнь только и может, что ругать себя. Он не должен был так реагировать на простые слова, произнесённые играющей ребятнёй. На парня снова накатил стыд. Мало того, что он чуть не задохнулся из-за чего-то настолько незначительно, так еще и потревожил дорогого ему человека. Чун Юнь снова взглянул на изящную спину идущего впереди Син Цю: «Можно бы было всего этого избежать, если бы он был для меня особенным, а не…». Все это уже не важно. Мысль покинула голову экзорциста так же быстро, как и пришла. Чун Юнь, как уже ранее говорилось, был готов посвятить всего себя своим целям, не останавливаясь при этом ни перед чем. К его собственному сожалению, тоже касалось и чувств, испытываемых им к окружающим его людям. Решив для себя однажды, он никогда не менял своего отношения. Потому, питая нежные, но сугубо дружеские чувства к Син Цю, невозможно было это как-то изменить. — О чем ты прямо сейчас думаешь? – шаги впереди замедлились, любитель книг, показав профиль, бросил короткий пронзительный взгляд, — Тебе же лучше, если обдумываешь, как будешь объяснять произошедшее. Учти, что если твой ответ покажется мне недостаточным, я отправлю тебя прямиком в «Народный выбор». Сян Лин давно ждет случая накормить тебя жгучей курочкой. — Ты зря так волнуешься. Я правда в порядке, – голубые глаза метнулись в сторону недавно появившейся на этой улице лавке. Ни одного человека рядом не наблюдалось, — Просто на улице слишком жарко. Наверное, тепловой удар. Ты же знаешь, я слишком восприимчив к жаре. — Да, это действительно так, – Син Цю протянул эти слова в задумчивости, растягивая слоги, после чего остановился и резко развернулся всем корпусом: — А еще я знаю, когда ты не умеешь врать. Глаза всегда тебя выдавали, поэтому ты пытаешься их прятать. Теперь посмотри на меня, а не в сторону, и скажи еще раз, как тебя ничего не беспокоит. Слова будущего главы торговой гильдии попадали в цель, как стрелы из арбалетов хиличурлов. К добру или к худу, но друзей Чун Юнь выбирал под стать себе. Еще неизвестно, кто из этих двоих окажется твердолобее. А потому тихое, чуть ли оставшееся неуслышанным «Я люблю его» сбило всю гневную спесь с книжного поклонника. Плечи Син Цю опустились, ушло напряжение из мышц спины, и весь тот как будто сдулся. Конечно, он знал в чем дело. Разве могло быть в другом? Корни всех нынешних проблем двух друзей произрастают из событий трехлетней давности. То была зима, солнце уже почти покинуло свой пост, когда в комнату к Син Цю ворвался мальчик. Сырой и холодный, он бросился к постели, упал на колени и прошептал ту же фразу, которую книголюб только что услышал: «Я люблю его». Эти слова выходили у Чун Юня с надрывом и хрипотой. Каждый раз, когда Син Цю слышал это, он чувствовал себя обессиленным. Насколько больно ему было? Ему было это понятно. Боль от осознания, что твои мысли и желания никогда не достигнут того человека, которому они предназначались. Бескомпромиссное разочарование, заключающееся в недостижимости любимого человека. Как будто вся жизнь экзорциста наполнена теми самыми несбыточными мечтами. Ведь, что в профессии, что в личной жизни, его желаниям не суждено сбыться. Чун Юнь, маленький мальчик, экзорцист, так ни разу и не увидевший призрака, влюбился в кого-то недостижимого, как звезда в далеком небе. Он влюбился в Адепта, в защитника покоя жителей Ли Юэ, в учителя, давшего ему знания и навыки. В Сяо. — Так больше не может продолжаться, – глаза Син Цю как будто остекленели, вперившись в одну точку. Казалось, он вовсе не дышит. — Ты увядаешь на моих глазах, это ненормально. Здесь у тебя два пути, – резко сфокусировавшийся на нем взгляд, заставил Чун Юня вздрогнуть, — Либо ты признаешься ему, либо я забираю тебя отдохнуть куда-нибудь подальше от Ли Юэ, мы ищем тебе кого-то, кто скрасит тебе время, чтобы навсегда забыл о нем. Я даю две недели. Подумай и реши, как для тебя лучше, но не затягивай. Будь то я, Сян Лин или даже та чокнутая гробовщица, мы все любим тебя и желаем добра. Нам невыносимо смотреть на то, как ты сам себя убиваешь.***
В небольшом доме настежь были раскрыты ставни. Обычно они поскрипывали от любого движения, но на улице не было и намека на ветерок, а потому было тихо. Будь здесь Ху Тао, обязательно пошутила бы про мрачность этого места. Прошла уже неделя с разговора Чун Юня и Син Цю. Все это время экзорцист не покидал своего жилища, не переставая думал о человеке, которому так безрассудно отдал свое сердце. Когда Чун Юнь только познакомился с Адептом Сяо, им овладело восхищение. Чистая и незамутненная благодарность к человеку, который веками жертвовал собой ради чужого благополучия. Якша был кумиром тогда еще совсем маленького обладателя силы Ян. Чужая жертвенность вдохновляла на собственные подвиги. А потом он, вроде как, напросился в ученики, взмолился о мудрости. Мальчик был настойчив, как и всегда в любом мало-мальски важном для него деле. Не прошло и двух месяцев, как Сяо сдался упрямцу и начались их совместные тренировки. В какой именно момент все пошло не по плану, сказать будет сложно. Просто голос у древнего борца со злом оказался чарующим, ресницы пушистыми, и весь он был словно неземной. Осознание пришло к мальчику посреди замерзшего пруда. Он продрог до костей, зуб на зуб не попадал, но все равно упрямо терпел, пока в поле его зрения не оказалась чужая рука. Юнь поймал на себе обеспокоенный взгляд расплавленного золота чужих глаз. Золото ведь не такое сияющее, он куда красивее. Кровь в теле внезапно забурлила, несмотря на нахождение в ледяной воде, а вместе с тем испортилось и общее самочувствие мальчика. Экзорцист буквально выскочил из воды, проигнорировав чужую руку, и сбежал. С тех самых пор разговоры у этих двоих были короткими, исключительно по делу, взаимодействовали только при необходимости, сухо и неловко. Чун Юнь так скучал по их неформальным беседам, вспоминал про истории, которыми делился с ним учитель. Часами Сяо мог рассказывать мальчику про Моракса и их совместные битвы, про снег, выпадавший на Хребте, который Адепт привык есть почти так же часто как и тофу, и про боевых товарищей, покинувших его во время Войны Архонтов. Казалось, ему не хватало общения, он все не мог наговориться, а Чун Юнь был счастлив составить другому человеку компанию. Не без тоски мальчик вспоминал о подаренной ласке. Моменты короткого единения, опущенная на его плечо голова после особенно изматывающей тренировки. Или мягкие поглаживания по голове. На самом деле, подобное случалось не так уж часто, совсем редко, если быть до конца честным. Но все эти вещи Юнь собирал, как драгоценности в шкатулку своей памяти и иногда бережно перебирал, рассматривал во времена, когда чувствовал себя совсем тоскливо. Мальчику не хватало нежности от того единственного, кто засел в нем, как энергия Ян в теле. От этого нельзя было ни убежать, ни спрятаться. В этот момент Чун Юнь понял, что ему необходимо объясниться. На самом деле он знал об этом давно, еще тогда, в холодном озере. Но где набраться сил, если в голове мутнеет от одного только имени? Даже в тот далекий вечер в «Народном выборе» мальчику не было так мучительно жарко, кровь, казалось, еще ни разу в его жизни так сильно не кипела в венах. Он готов был расплавиться по паркету собственного дома от одних лишь мыслей об этом! Сейчас, правда, перед ним был внушительный стимул в виде его дорогого друга, который, без сомнения, увезет его по истечению установленного срока. Чун Юнь…не хотел забывать, только не его. На рассвете следующего дня, такого же жаркого, как и все предыдущие, вооружившись зонтиком, юноша отправился в направлении гостиницы Ваншу. И хотя, казалось, Адепт пытался скрыть место своего жительства, но все же многим этот факт был известен. Например Янь Фэй, а значит и Ху Тао. Удивительно, но стоило одной что-то узнать, как тут же вторая вводилась в курс дела. Поэтому выяснить, куда, собственно, нужно идти не составило труда. Когда Чун Юнь вошел в гостиницу, его охватила живительная прохлада помещения. Словно весь мир и Архонты сегодня на его стороне, тот, кого он искал, оказался совсем недалеко: Сяо сидел за столом под лестницей, рядом с кухней. Тут же в глаза бросилась прямая, как тетива лука, спина, напряженно сведенные скулы, нервный стук пальцев по столу, тем не менее приглушенный, почти не слышный постороннему уху. Но самыми примечательными были чужие глаза, подобные двум котлованам расплавленной моры, они были полны ожидания. Кого он ждал? Кто мог быть так близок к нелюдимому Якше, что тот был настолько переполнен волнением перед встречей? Стоит ли ему немного подождать, чтобы узнать ответы? Наверное, ему действительно стоило, но никакое любопытство не способно соперничать с пылким желанием поскорее поделится своим самым откровенным перед любимым. Поэтому, Чун Юнь тихо подходит, стараясь не тревожить задумчивого человека рядом, и садится напротив: — Вы кого-то ждете? – Стоило все же разведать обстановку, да и не мог он кинуться в омут с головой, необходимо было подготовить почву. — Жду, – слово вылетает резко, с каким-то неприятным шипением, выходящим из самого горла, совсем как рычание у зверей, — Как ты вообще здесь оказался? — Проходил мимо после задания. На улице так жарко, потому не удержался, хотел попросить на местной кухне стакан воды. Я и не думал, что встречу вас здесь, и, конечно, не собирался тревожить. Только подумал, что хорошо было бы поздороваться. Я давно вас не видел, – все это – наглая ложь. Чун Юню от этого нестерпимо стыдно за себя, взгляд метается по углам, на Сяо он и вовсе не смотрит. — Простите, если отвлекаю от чего-то важного. Я сейчас уйду. — Сиди, – звучит куда спокойнее, чем в самом начале. Но голос все еще холоден, как лед, которым экзорцист управляет своим глазом бога, а может и того холоднее. — Значит, давно не видел. Так по чьей вине? Не ты ли решил прервать тренировки? – Чун Юнь подумал, не мерещится ли ему обида в этих словах. Может, он действительно расстроил Сяо тем, что попросил его закончить с их уроками? — Прошу прощения. — Хватит извиняться, – Сяо скрипит ножкой стула, как будто вот-вот готов сорваться с места, но продолжает сидеть. И весь его облик – смесь ярости, резкости и холодности. Мальчика от этого вида бросает в дрожь. Когда он успел что-то сделать не так? Неужели Адепта так сильно задела та его просьба? — Так.. – мальчик сглатывает ком, сдавивший его горло, — Кого ждет учитель? – И это скорее жалобный шепот, чем вопрос. Уверенность, словно вода, утекает сквозь пальцы. Он уже готов сбежать отсюда, но слишком упертый, чтобы не попытаться. Стоило словам быть озвученными, как вся поза его собеседника стала в разы менее агрессивной, будто все мышцы в его теле в раз расслабились. — Путешественника, – Слово нежное из чужих уст. Так произносят имя любовника в интимной атмосфере общей спальни. Не то чтобы Чун Юнь в этом хоть что-нибудь смыслил. Зато ему доводилось слышать, как господин Чжун Ли произносил имя того чрезмерно активного мужчины из Фатуи. А кто в Ли Юэ не знал, какие отношения между теми двумя? И что то имя, что повсеместно известное прозвище новоиспеченного героя Мондштата, сейчас звучало на диво похоже. Весь мир в глазах мальчика обратился в стекло, а по краям пошли тончайшие трещины. Если вся это ненадежная конструкция развалится, он не хотел знать, что будет дальше. А будет ли это вообще? Ему хотелось уйти отсюда. Прямо сейчас рвануть с места и убежать так далеко, как только будет возможно. Потому что… — Мы договорились с ним встретиться, –…Он так сильно… — На самом деле, он сам предложил. Сказал, что обязан угостить «благодарным тофу», чтобы это ни значило, – …боится его потерять. Чужое нежное ворчание доходит до юноши как сквозь толщу воды. Еще никогда экзорцисту не доводилось чувствовать такой всепоглощающий холод. На самом деле, думалось, все будет хуже. Из-за произошедшего с Осиалом каждый знал о сблизившихся друг с другом Адепте и Путешественнике, подобный исход был предсказуем. Но от чего-то Юнь ожидал в себе немного другие эмоции. Например, вскипевшей в крови энергии солнца, затуманившегося от горя и злости рассудка, жара во всем теле, буйного поведения, долгих извинений на следующий день. А вышло как-то иначе. Мир не разрушился, дал сотню другую трещин, но все равно устоял, чувства и эмоции как будто и вовсе его покинули. В голове вата, в груди ни боли, ни отчаяния, ничего вообще, пусто. «Это, наверное, шок». Все внутри пришло в запустение, ничего не осталось. Хотя что-то есть… усталость. Чун Юнь хотел сейчас же отдохнуть, где-нибудь подальше отсюда, например, в своей постели. — …и я решил достать парочку для его волос. К слову, а что за задание ты выполнял? – Что-то было не так. Слишком тихим стал юноша напротив, ни слова за последние минуты чужого монолога. Сяо подобрался от настороженности, наконец посмотрел прямо на собеседника. То, что он увидел, никак не могло понравиться. — Да так, ничего особенного. Я, пожалуй, пойду, остались еще дела, – Юнь поднялся, склонил голову в учтивом прощании и уже развернулся, когда со спины послышалось настороженно и чуть гневно. — Куда это тебе так срочно стало пора? Бегаешь, как ребенок от злой собаки, хотя раньше глаз с меня не спускал! Все набивался в ученики, так куда же делся весь твой запал!? Как любой другой пораздражал и наутёк, почувствовав первые трудности, – последняя фраза неожиданно резко кольнула. Как будто иголку вонзили глубоко в сердце, и там её и оставили. Неужели его все проведенное вместе время считали обычным надоедливым мальчишкой? Досадливой помехой? Пожалуй, это оказалось куда больнее, чем простой отказ. Не по этой ли причине учитель был так зол в самом начале? Ох.. теперь он понял, в чем виноват перед Якшей. Самим фактом своего присутствия. Что ж, не стоит здесь более задерживаться. Да и Итэр с минуты на минуту должен появиться: — Больше Вас не побеспокою, учитель, – Говорить экзорцист старался с улыбкой, но по чужим глазам видел, что вышло не очень. Впрочем, его и волновать не должно. Синь Янь однажды рассказывала ему про водопады Фонтейна, зрелище должно быть невообразимым. Син Цю наверняка тоже понравится. Еще никогда в жизни Чун Юнь так быстро не убегал. А еще так много плакал.***
Ли Юэ посетили долгожданные дожди. Тучи заволокли все небо, от самого горизонта. Вода лилась, не прекращая, с самого утра и до позднего обеда. Горожане радовались передышке от душных, засушливых дней, что, казалось, тянулись подобно вечности. А Чун Юню от этой погоды становилось только тоскливее. Прошло два дня после той встречи на постоялом дворе. Сразу после состоявшегося разговора, мальчик рванул к дому своего самого надежного друга, а потом заплакал ему всю одежду. Но опустим все постыдные подробности. Син Цю, не долго церемонясь, подобрал подходящую гостиницу в Фонтейне и начал подготовку к длительной поездке. Не пройдет трех дней, как они отправятся в далекое путешествие, которое позволит им развеяться, а главное убраться отсюда подальше. После долгих часов размышлений, Чун Юнь понял, насколько был наивен. Ему стоило с самого начала последовать второму из предложенных другом вариантов. Но сделанного не воротишь. Та апатия навсегда врезалась в его память чуждой картиной. Ему было тяжело, сил ни на что не хватало, даже былая страсть в попытках нахождения призраков канула в лету. Ничего не хотелось, мир застыл, как желейный сгусток, который Сян Лин так старательно пыталась выдать за что-то съедобное. Селестия не обрушилась, а Бездна не поглотила все живое, но все вокруг будто посерело, лишилось искры и смысла, потеряло обычную привлекательность. Надежда оставалась на одну поездку. Возможно, после нее он почувствует себя отдохнувшим, и все встанет на места. За дверью слышится стук. Кого могло принести в такой ливень? Неужели Син Цю уже закончил свои приготовления и готов выдвигаться? Но за дверью находится далеко не его галантный друг: — Пустишь? – Итэр выглядит, как промокшая насквозь птица. Отсыревший до основания планер за спиной придавал парню особенно жалостливый вид. Руками он потирал плечи, видно, что замерз, губы вон какие синие, почти под цвет волос самого Чун Юня. Сколько он здесь уже стоит? — Заходи, – это все, что удается сказать. Юнь смотрит в пол, на котором образуются лужи при каждом шаге его незваного гостя. Бредет в сторону кухни, так и не подняв взгляд. Нужно приготовить что-нибудь согревающее, а то гляди заболеет национальный герой. — Прости. Я все уберу, – это даже не лепет, больше похоже на мышиный писк. — Сначала ванна, затем чай. А это, – мальчик многозначительно указывает на порядком растёкшуюся лужу на деревянном паркете, — Я сам уберу. Погоди только, нужно найти тебе сменную одежду, – тот не спеша подходит к собственному шкафу. Из вещей там только старая пижама и потрепанная с годами форма. Кажется, он недавно стирал. В любом случае, тем, кого не звали, и вовсе грех жаловаться. Достает пижаму, вручает в руки. Без лишних слов удается спровадить Путешественника в ванну, а самому поставить наконец чайник. Было ли у него вообще дома, что-нибудь согревающее? Ему самому такие вещи без надобности. В шкафчике обнаруживается старый листовой чай. Помнится его сюда Сян Лин притащила. Впрочем, без разницы, хорошо уже то, что хоть это нашлось на его пустых полках. Спустя полчаса в клубах дыма появляется Итэр. С порозовевшими щеками, распущенными волосами и застенчивой улыбкой. Чун Юнь с досадой подмечает, что парень хорошенький, можно даже сказать очаровательный, весь светится, как небесное святило. Учителю кто-то такой и нужен. Светлый и милый, способный разогнать тучи даже в самый хмурый день, а не ледяной до мозга костей Чун Юнь, которому стоит чуть перегреться – становится хуже отпетого пьяницы, кто-то столь надоедливый. В груди снова кольнуло, но он уже и внимание перестал обращать. А гость его, кажется, совсем замялся, взгляд выдавал неловкость. Осталось только с глубоким вздохом звякнуть дном кружки по поверхности стола. — Присаживайся и пей. Это все что есть, извини, не богат, – Итэр видно стушевался. Потупил взгляд в пол, но все-таки за стол присел. — Так зачем пришел? Какие новости не могли подождать, пока погода хоть немного успокоится? — Эм… мне немного неловко говорить, если честно. Не уверен, что ты даже слушать меня захочешь. — От чего же? Неужели в глазах героя города свободы, я настолько не воспитан, что даже не стану слушать того, кто пришел ко мне, невзирая на дождь и грозу? Уверяю, я бы так ни с кем не поступил, – блондин напротив вздрогнул и выглядел откровенно напуганным. Не то чтобы экзорцист пытался его запугивать. Просто чужие ярлыки теперь вызывали в нем легкий приступ тошноты и неприязни. Ничего личного.***
Корабль уже готов к отплытию. Соленый ветер обдувает Чун Юню лицо, он видит, как копошатся на палубе моряки. Внутри у него только надежда, что дальше будет, если не лучше, то хотя бы легче. Син Цю подходит к нему с широкой улыбкой, все так же галантно подает руку. — Все почти готово. Давай я покажу тебе твою каюту, мой дорогой друг, – а потом его глаза становятся размером с блюдце, что-то меняется в воздухе. Парень не хочет оборачиваться, хватает все еще протянутую ладонь, всходит на парапет. Сзади за талию его хватают сильные руки. Из груди рвется визг, Юнь смотрит вниз на нарушителя спокойствия и теряет дар речи. Сяо хмурится, под глазами у него характерные синяки. Когда он в последний раз спал? Несли его недолго, усадили на стул в ближайшем уличном кафе. — Нам нужно поговорить, – дежавю какое то. Уж не Путешественник ли надоумил? С другой стороны, какая теперь разница. Поговорить, значит поговорить. — Тогда начинайте. Мне говорить с Вами не о чем, – Чун Юнь, чтобы все это слишком сильно не затянулось, до отбытия корабля осталось всего ничего. Слишком прискорбно будет опоздать и остаться, учитывая, что все это и затевалось ради него. — Итэр для меня очень важен, – Ревность как током прошлась по молодому экзорцисту, – Он человек, впервые за многие века сумевший поддержать меня. Я на многое готов ради него. — Я безмерно рад за Вас, учитель, – к счастью, не проскользнуло ни одной саркастичной нотки. Его друзья были бы горды, — Но, увы, у меня не так много свободного времени. Меня люди ждут, – взгляд, который он на себе ловит, если бы был материальным, пронзил бы его насквозь, – Если это все, что Вы хотели сказать, то я ухожу. Экзорцист не успел даже подняться. Рука на плече тяжелая, возможно, даже пытающаяся сломать ему кость, мальчик не уверен. Итак как-то выходит, что они смотрят друг другу в глаза. Обладатель Ян понятия не имеет, что такого важного нашел Адепт, но тот разом успокоился, выпрямился над ним, ослабил хватку, а руки не убрал. — Не только Путешественник. Моракс так же для меня драгоценен. «Это марафон признаний?» Как парню на это реагировать? Что-то он не мог припомнить, чтобы интересовался любовными похождениями Адепта. Интересно даже стало, за что выпала такая милость. — В моей жизни не так много людей, близкой связью с которыми я мог бы похвастаться. Я близок с Итэром. Мы даже делимся подарками, никогда не приходилось делать подобного. И мы… много разговариваем, – спокойным тоном продолжал Сяо. Скорей бы в Фонтейн. — Я не совсем понимаю, зачем Вы все это мне говорите. Могу, конечно, поздравить. Но Ваша жизнь не имеет ко мне какого-либо отношения. Можно мне уже пойти? — Не перебивай, – теперь даже слова сказать не дают. Только этого не хватало. — Мы с Итэром определенно близки. Но я никогда не смог бы подпустить его слишком близко. У меня все еще есть границы, которые он никогда не сможет пересечь, – Сердце застучало с бешеной скоростью, стоило почувствовать чужое дыхание у кромки уха, – Например, я бы не смог коснуться его волос, – На затылке почувствовалась тяжесть чужой руки, – И мне претит даже мысль позволить Путешественнику увидеть меня уставшим или разбитым. Под веками вспыхнули малочисленные воспоминания о каждом их физическом контакте, что уже успел произойти. Мягкие, треплющие движения в его волосах вовсе не помогали вернуться в чувства. Особенно ярко вспомнился тот день, когда им пришлось заночевать в Каменном лесу и Сяо задремал, лежа на его коленях. Якша был так безмятежен, они оба устали после долгой битвы и дороги после нее. Тогда этот человек показался юноше таким уязвимым, как никогда близким. По щекам текли слезы, в ушах звенели непрекращающимся потоком извинения. — Тогда, в гостинице, я думал ты уже все давно понял, поэтому и отстранился. Злился на тебя и всю ту ситуацию. А в конце твоя… улыбка. Глупый, недогадливый мальчишка. Думал, мир вокруг меня сломался. Я ни на секунду не собирался делать тебе больно и все же так сильно обидел, – Так много слов за раз Чун Юнь впервые слышит от своего учителя. Он даже не понял, как оказался в объятиях этого человека. — Я люблю тебя, – продирается через слезы и всхлипы, – Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. — Чшш, – Чун Юнь чувствует ласковые поглаживания по спине. Это так утешительно и правильно. До этого момента мальчик даже не осознавал, насколько он соскучился по нему. Он так в этом нуждался. Душа и тело наконец обрели покой в чужих объятиях. Слезы перестали литься непрерывным потоком, стало спокойно, — Лучше? — Намного. Но я не уверен, что готов отпустить тебя еще ближайший час или два, – Услышав тихий смешок, щеки покраснели, но Чун Юнь соврал бы, сказав, что это не делает его счастливее. Зарылся носом поглубже в чужую грудь. — Я хочу услышать это от тебя. Громко и четко. И никаких больше недоразумений, – В его волосах, на лбу, висках, везде прошлись поцелуи-бабочки. На левой щеке задержалось нежное ощущение. Все это буквально растопило Юня, вывело из продолжительного кошмара. — Я люблю тебя, – снова нежный смех и серия поцелуев, уже гораздо ниже, на щеках и глазах, — Итэр хотел оторвать мне голову, в тот день, когда вернулся от тебя. — Это мило с его стороны. Должен ли я его поблагодарить? — Определенно. Ты ему очень нравишься. «Он приятный и надежный, как ты вообще мог его обидеть». Как будто я сам этого не знаю. — Это хорошо. Но Син Цю все еще ждет меня на корабле до Фонтейна. Он будет переживать, если я в скором времени не вернусь, – Сяо наклоняется ближе, осторожно целует в уголок губ. Их первый поцелуй – мягкое соприкосновение, теплое и нежное. — Иди. Но лучше тебе не находиться там дольше необходимого, – они наконец отходят друг от друга, внимательно смотрят в глаза находящегося напротив. — Я постараюсь побыстрее, – Чун Юнь бежит быстрее ветра. Впервые за дни долгих, апатичных переживаний снова чувствует себя живым. Определенно никакой Фонтейн не справился бы настолько хорошо. Теперь все было в порядке. Он снова может дышать.