Соседи

— Текно, нет, это ловушка! — кричит масочник в тот момент, когда стена из лавы за спиной пиглина вновь разливается, закрывая холодное лицо Стража на той стороне тюрьмы. Вот и всё. План Квакити был выполнен — Ящик Пандоры поглотил двух самых сильных и могущественных существ на всём сервере. Паника накатила на блондина — тот, на кого он рассчитывал, на кого чуть ли не молился перед тем, как изнеможденное тело не падало в обморок, теперь стоит перед ним как ни в чём не бывало. И он не смог себя сдержать. — ТЫ! — спустя несколько мгновений после накатывающей вновь истерики парень поворачивается к Богу Крови и начинает на него кричать. – ЭТО ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ, ТЕКНО! ЕСЛИ БЫ ТЫ НЕ БРОСИЛ МЕНЯ ТОГДА, ПРИШЁЛ НА ПОМОЩЬ, ТО НЕ ТЫ НЕ Я ТУТ НЕ СИДЕЛИ БЫ! ОНИ ВСЕ ОКРУЖИЛИ МЕНЯ! ЭТОТ ПИЗДЮК ЗАБРАЛ У МЕНЯ ДВЕ ЖИЗНИ! Я… Я ЗВАЛ ТЕБЯ! ЗВАЛ ТЕБЯ НА ПОМОЩЬ, НО ГДЕ ТЫ БЫЛ, А?! МЫ ПОКЛЯЛИСЬ, ТЕКНО. ПОКЛЯЛИСЬ БЛЯТЬ, ЧТО ВСЕГДА БУДЕМ ПОМОГАТЬ ДРУГ ДРУГУ! А ТЫ НЕБОСЬ ДАЖЕ И НЕ ДУМАЛ ЗА ТО ВРЕМЯ, ЧТО Я ТУТ, ПРИЙТИ И ВЫТАЩИТЬ ОТСЮДА, НЕ ТАК ЛИ?! — хриплый голос срывается на крик. Дрим хватает Текно за воротник и трясёт. Его руки дрожат от слабости, на глазах появляются слёзы. — И ГДЕ МЫ СЕЙЧАС?! ОБА СИДИМ В ЕБУЧЕЙ ЛАВОВОЙ КОРОБКЕ. И ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ, ИЗ-ЗА ТЕБЯ, ТЕКНО! Розововолосый не останавливает его, расслабленно улыбаясь. Он даёт ему выговориться — незачем использовать крик или агрессию в ответ. Пиглин ждёт, когда поток гневных выкриков заканчивается, а после, расслабленно улыбаясь, отвечает: — Хех?! — в привычной для себя манере выдаёт он спустя время, когда пыл Дрима более-менее утихает. — Где тот воин, от одного взгляда которого вздрагивал весь сервер? Вижу перед собой только истеричку, где задор, где искра в глазах, Дрим? — Они до сих пор меня боятся. Иначе бы я тут не сидел. — он отпускает его, тихо шипя и ругаясь: пальцы на руках болели от ещё не отросших ногтей, медленно затягивающиеся раны вновь расходятся, кровоточа. Перед глазами на секунду появился образ Квакити. Он улыбался, крепче хватая рукоять топора, с которого уже стекала его свежая алая кровь. Перед глазами начало темнеть — блондин еле удерживается на ногах. Благо, рядом находился пиглин, который уже осматривал друга с ног до головы. Выглядел тот, если честно, не очень: волосы грязные, спутанные меж собой, когда-то яркие глаза, чьему цвету могли позавидовать даже изумруды, стали тусклыми, всё тело было покрыто ссадинами, синяками и многочисленными ранами, некоторые из которых начали кровоточить. — И у кого же хватило смелости дотронуться до зелёного телепузика? — выдаёт Текно после «осмотра», хмыкая каким-то своим мыслям. Точнее голосам, что желали крови прямо здесь и сейчас. Алая кровь стекала по телу охотника, прилипала к тюремной робе, пропитывая тонкую ткань. Её запах опьянял, распространялся по всей камере, пропитывал собой всю доступную ему территорию, проникал в сознание пиглина, чьё более чуткое обоняние улавливало более широкий спектр запахов. И только голос рядом стоящего «соседа» вырвал из пленительных объятий желания. — Не важно. — отмахивается он и отходит в сторону, но его грубо хватают за плечо и разворачивают к себе. — Важно. Это был Квакити? — С чего ты так решил? — Это очевидно. Юнец решил избавиться от двух зайцев одним выстрелом. Очевидно, заставил тебя написать то письмо, чтобы заманить меня сюда. Неплохо, но неидеально. — Текно тихо рефлекторно хрюкает, прижимая друга к себе. — Я удивлён, что он до сих пор не сорвался и не прикончил тебя, блоб. На самом деле, он был рад, что тот жив. Даже если тот и находился не в самом лучшем состоянии и чуть ли ненавидел его за то, что тот так и не решился приблизиться к тюрьме, устроить нападение и вытащить его оттуда, он тоже был ему рад. Не то, чтобы Дрим хотел именно этого исхода событий, нет-нет. Он ожидал, что их встреча произойдёт на другой стороне камеры, на стороне свободы, где никто не в силах противостоять им. Где их дружеское противостояние вновь началось бы; где запах пороха и крови смешивался в единую симфонию. Но они всего лишь здесь, в обсидиановой коробке, из которой единственный выход через десятки блоков лавы. Пиглин откашливается и, будто что-то вспомнив, отходит от масочника чуть поодаль, окидывая своё новое место жительства оценивающим взглядом. — Чтож, теперь мы соседи? — произносит в пустоту он, усаживаясь недалеко от заключенного, что не смог сдержать довольно нервного смешка.Дрим отходит к котлу с водой и опускает лицо в воду, чтобы попытаться остудиться, перевести дух и попытаться успокоиться. Раны вновь начало саднить, что заставило блондина согнуться пополам, присев перед котлом и обняв себя. Текно смотрит на него с скрытым от блоба беспокойством. Заключённый тяжело дышит, сжимая собственные руки до синяков. Он вновь перенервничал — эмоции перелились через край, вновь выпустив истерику наружу. Ещё и в такой неподходящий момент. Голова забивается мыслями о Квакити. Иллюзии перемещаются в реальность, превращаясь в галлюцинации, и вот, уже до боли необходимый и желанный голос пронзает черепную коробку где-то со стороны левого плеча. Нет, тут никого нет, он один, вместе с пиглином, никакого мексиканца с шрамом на пол лица и незеритовым топором в руках нет, это всё больное воображение, это всё нереально. — Оу, Дрииим~ — сладкий голосок обжигает ухо, заставляет поёжиться и вновь начать задыхаться. Нет-нет-нет, это всё нереально, его тут нет. Но лезвие топора, что своей остротой при малейшем нажатии на кожу оставляло сильно ощутимую царапину заставляло думать иначе. Он не помнил, в какой момент полностью оказался на полу, свернувшись в клубок и тихо-тихо шепча, как мантру, «это всё нереально». Не помнил и того, как массивная фигура Текноблейда подошла ближе, сняла практически полностью разбитую керамическую маску с лица и, набрав тёплой воды из котла, попыталась вернуть блоба в чувства. Не помогло — Дрим всё так же лежал на полу, боясь лишний раз пошевелиться. И тогда на лице розоволосого промелькнуло что-то большее, чем обычное беспокойство. Страх. Страх и, возможно, резкое осознание того, что то, что он сейчас видит перед собой — явление нередкое и, возможно, ставшее уже привычным для масочника. И так от этого в груди что-то болезненно сжалось, что было принято решение о том, что парень должен быть возвращён в реальность любыми способами. И, раз вода не помогла, а шлепки он использовать не хочет, ему остаётся только одно — раскрыть парня из собственных объятий, расстегнуть рубашку тюремной робы и так и замереть, уставившись на многочисленные, ещё не до конца зажившие, а в некоторых местах заново открытые, раны. «Кровь? Ха, кровь!» «Дриму совсем плохо, он даже ничего не заметит.» «Дай нам крови, Текноблейд!» «Прикоснись к его ранам, заставь корчиться от боли, давай же!» Голоса в голове разбушевались при виде данного зрелища и, кажется, что-то внутри него тоже. И он решается на это, руководствуясь лишь тем, что хочет помочь другу. И именно потому тот приближается к его губам, чуть жестковато и неумело сминая их под своими. Клыки случайно протыкают кожу, наполняя «поцелуй» вкусом крови. Ох, кажется, он слегка увлёкся. Но, раз Дрим не проснулся, значит, нужно продолжать. Он наверняка на верном пути, просто нужно больше стараться. Бог Крови опускается ниже, проводя языком по открывшимся ранам. Во рту появился солоновато-металлический привкус алой жидкости. Она опьяняла, заставляя голоса в черепной коробке заливаться рокочущим смехом. Им явно нравилось происходящее. Но на одних лишь ранах от инструментов Кью он не остановился. Внутри чувствовалась какая-то… ревность? Всё тело масочника было покрыто Им. Его свежими следами как снаружи, так и внутри. Он надломил его стержень, заставил верить в то, что он никому не нужен, что его все бросили. Нацепил на главного манипулятора и кукловода свои нити, более яркие и жесткие, прожигающие кожу и отпечатывающиеся в сознании, и решил, что может встать выше. Самоуверенный юнец, об которого жизнь продолжает вытирать ноги, будто он — всего лишь тряпка. По факту так оно и было. Но, как оказалось, даже под тряпкой можно спрятать лезвие. Текно ухмыляется, находит свободное от ран место на плече, облизывает кожу и резко вонзается в неё клыками. Сверху доносится шумный вдох сквозь сомкнутые практически до скрежета зубы — кажется, у него всё же вышло вернуть его в чувства — но ничего более. Он слишком привык к боли, чтобы ярко на неё реагировать. Пиглин чувствует это, чувствует сквозь кровь, что льётся из раны под зубами, чувствует каждой клеточкой своего тела, каждым голосом в голове. Бедняге хотелось элементарной ласки. Любой, будь она нелепой и жутко ломанной, но ласки. И Текно готов попробовать её дать. Он осторожно усаживает его на сундук с книгами, руку свою кладя на обнажённую грудь заключённого, большим пальцем поглаживая кожу. — Твоё сердцебиение — музыка для моих ушей. — мужчина приближается к нему, губами прикасаясь к шее. Целует её, мягко, насколько мог, чтобы почувствовать, как блондин прижимается к нему, желая чувствовать больше. И этого хватает для того, чтобы руки пиглина полезли вниз, к оранжевым тюремным штанам. — Позволишь? — горячий шёпот опаляет чувствительную шею, чуть прикусывает её, в этот раз, к своему удивлению, слыша в ответ тихий стон. Дрим приподнимается, руками приспуская штаны, чтобы розоволосому было проще их снимать. И это так странно — он будто знал, что так будет. Знал, что не сможет противостоять напору Текно, особенно прямо сейчас. Он сломан, его сознание настроено на то, чтобы подчиняться. Делать так, чтобы его меньше трогали, не приносили боли, даже если в данной ситуации и было понятно, что той ждать и не стоило. Бог Крови присаживается на колени перед блобом, снимая штаны полностью и раздвигая его ноги. Руки, мозолистые, испещрённые шрамами, нежно гладят внутреннюю сторону бедра, не касаясь органа, что начинал наливаться кровью. Блондин шумно выдыхает, рефлекторно кладя руку на голову друга, сжимая мягкие розовые волосы. И как он только умудрялся делать так, чтобы они всегда выглядели так, будто он вышел из салона? Честно, для Дрима это всегда было загадкой. Как бы то ни было, поцелуи были жутко приятными, как и жутко приятными были багрово-алые пятна, что появлялись на местах поцелуев. Блондин не знает, что ему делать — прежде Текно не проявлял подобной… нежности? А потому тот не знал, как поступить — он отвык от подобного отношения к себе, в особенности к своему телу. Мягкие касания горячих губ отдавались волной боли по всему телу, но всё равно эта боль была другой. Будто он ждал, что будет и вправду больно, но по итогу получал совсем иное. И это было так странно и непривычно, что член начал сочиться смазкой. Парень нервно переводит взгляд с собственного органа на лицо пиглина и так и замирает — тот хищно глядит на вставший от подобных «ласк» члена. — Текно, не стоит. — хрипло просит блондин, крепче хватаясь за его волосы. В глазах паника, страх, он ужасно нервничает, будто маленький мальчик. Потому что он боится. Нет, не подумайте, он не был милым и невинным пай-мальчиком, но после всего, что произошло в этих стенах, он не мог не смотреть на всё с испугом и практически паническим страхом. Но воин лишь приближается к члену и, несмотря на лёгкую боль в волосах, касается руками возбужденной плоти и ему хватает всего несколько движений вверх-вниз, чтобы услышать сдавленный скулёж сверху. Движения у него не самые профессиональные, учитывая то, что знаний в данной области у него не так уж и много — в его краях с этим всегда было проще: ждёшь периода размножения и тело всё делает за тебя — но он пытается сделать так, чтобы превратить этот скулёж во что-то большее. Пальцы кольцом обосновываются вокруг его члена, плотно сжимаются и вновь начинают движение. Розоволосый видит, как из него начинают вытекать небольшие капельки предэякулята и не сдерживается — проводит языком по головке, кончиком забираясь в уретру, что заставляет Дрима вздрогнуть и шумно вдохнуть воздух сквозь сжатые зубы. Это неправильно, жутко неправильно, и от этой мысли в голове тело непроизвольно выгнулось навстречу голове пиглина. — Хех? Это вот так выглядит твоё "не стоит", Дрим? — тихо, с хрипотцой в голосе, присущей лишь одному ему, спрашивает Текно, теперь уже языком блуждая по всему члену. Он очерчивает каждую венку, каждую складочку, на которую натыкался. Кажется, вот он — пришёл тот момент, когда тело начинает действовать больше по ситуации, нежели продуманно. Потому что разум отказывается объяснять то, с каким рвением воин решил довести блондина до разрядки. Масочник всё ещё считал это нереальным, неправильным. Потому что Текно бы такого не сделал. Да, они давние друзья, но не более — у них даже гейские шутки практически не проскальзывали, ибо тема была довольно тонкой и перейти границу можно было в два счёта, порушив тем самым годами складывающуюся дружбу, чья своим соперничеством вела их вперёд. А потому всё происходящее прямо сейчас было жутко нереальным и вызывало страх. Нет, он не боялся того, что делает Текно. Он боялся того, что ему это безмерно нравится. Нравится чувствовать пиглинский язык на своём члене, нравятся поцелуи по всему телу, нравится желание воина такого тела, как у Дрима. И он действительно желает — ртом обхватывает головку, обводит языком и медленно опускается всё ниже и ниже. Он не чувствует особого давления со стороны полового органа друга, но то, что дышать стало тяжелее — это факт. Но сейчас главное не собственный комфорт, ему нужно сделать так, чтобы парень, сидящий на сундуке, чувствовал себя в безопасности. Внутри его рта влажно и горячо, щеки сжимаются и Дрим может ощутить больший контакт рта Бога Крови и собственного члена. На место скулежа приходит довольное мычание и тихие просьбы «ещё». Бедра зажимают его голову, руки крепко, насколько могут, хватаются за чужие волосы и тянут ближе, чтобы тот заглотил глубже, пустил в своё уютное горлышко. Его ведёт, жутко ведёт и он перестаёт понимать, где те незримые границы между ними. Кажется, они стёрлись после того, как Текно заключили в тюрьму. Вот так взяли и резко пропали, без суда и следствия, оставив двоих парней самих разбираться с последствиями данного перфоманса. Они и разбираются. Сдерживаться становится очень трудно — пиглин неимоверно старается для того, чтобы услышать краем уха тихий, возбужденный до предела шёпот друга: — Я хочу, чтобы ты вошёл в меня, Текно. И эта фраза, возможно, слетевшая с уст по абсолютной случайности, стала спусковым крючком — пиглин, что до этого нежно и в то же время удивительно-напористо делал минет, вдруг резко остановился, осторожно убрал чужие пальцы со своей головы и глянул вопросительно на масочника. — Уверен, что хочешь этого? — голос звучит заботливо, даже в какой-то степени обеспокоенно. Конечно, он прекрасно понимает, что услышит в ответ, но не спросить он не мог, слишком уж его волновала безопасность партнёра. Так было всегда, ещё с самого детства. Текно был чересчур заботливым другом, что из кожи вон лез, чтобы видеть радостную улыбку на светлом лице, ещё не испещрённом множеством шрамов. Будь то убийство монстра или простое яблоко — маленький поросёнок с особой радостью выполнял его поручения. Прямо как и сейчас, когда пиглин протягивает пальцы к рту заключённого, с хитрой ухмылкой вновь облизывая член. И он отвечает, открывая рот и позволяя его пальцам проникнуть внутрь, чтобы те смогли собрать на себя как можно больше прохладной, немного вязковатой из-за недостатка влаги в камере, слюны. Дрим не видел, но точно знал, что член у Текно большой, ибо парень он был крупный, да и к тому же пиглиновской породы, так что размеры наверняка соответствовали ожиданиям. И если это так, то его пятая точка явно не будет рада тому, что в неё без всякой подготовки будет заходить такая махина, а потому стоило очень хорошо постараться, чтобы боль, если и была, то хотя бы была минимальной. Язык проводит по каждой доступной фаланге, с жадностью обсасывая их. Зубы чуть прикусывают кожу, глаза прикрыты, а тело чуть сползает, открывая доступ к сжатому колечку мышц. Сознание, кажется, давно покинуло его, оставляя тело и его потребности наедине с лучшим другом. Возможно, единственным, кто не предал его. Ему хотелось верить, что их отношения с Сапнапом не разрушены и, если блондин выйдет из тюрьмы (а рано или поздно он это сделает), то они всё также смогут называть друг друга друзьями, несмотря на то, что демон предал его. Но ничего, даже если он его ненавидит, масочник добьётся своего. Решив, что пальцы достаточно смочены, а желание переполняет их обоих, Текно покидает такой притягательный рот и приставляет первый палец к проходу, дразняще водит вокруг и лишь после того, как сверху вновь доноситься полустон-полускулёж, медленно, фаланга за фалангой, вводит палец внутрь. Он чувствует, как парень напрягается, сильно сжимаясь вокруг него. — Тшш, всё в порядке, я не причиню тебе вреда, всё хорошо, — мягким шёпотом произносит Бог Крови, целуя грудь заключенного, внизу начиная медленно двигать по началу одним, а через некоторое время ещё двумя пальцами, то вынимая их полностью, то вводя их до конца, расширяя пространство между ними, дабы мышцы растянулись и облегчили проход в близком будущем. Губы касаются шрамов на груди, незаживших ран и просто нетронутых частей кожи, обводят соски и пытаются показывать свою какую-никакую, но любовь. Отвлекая от некомфортных чувств ниже спины. Ведь пальцы резко вынимаются, штаны приспускаются и вместо них у входа уже мостится чуть смоченный собственной слюной член. И вновь нужно следить за тем, чтобы масочнику было комфортно, ведь он был прав — половый орган у пиглина был большим и вводить его нужно аккуратно, чтобы не порвать блоба. Сантиметр за сантиметром, он чувствует, что ему неприятно, возможно, даже больно. Но он не подаёт виду, стараясь выглядеть невозмутимо и громко стонать, чтобы скрыть болезненные вскрики. Но от него ничего не скрыть, даже если он продолжает входить в него, чуть медленней, делая небольшие перерывы, но продолжая. И лишь тогда, когда член полностью входит внутрь, пиглин пытается успокоить его, убедить, что всё хорошо и боль эта будет недолго и, кажется, это срабатывает — пока Текно неподвижно находиться внутри, мышцы блондина расслабляются. И только тогда он начинает плавно, очень медленно двигаться внутри, наблюдая за реакцией парня, чтобы ненароком не сделать ещё больней, не разбить то хрупкое и невинное, что в нём ещё осталось. Откуда вся эта нежность в безжалостном Боге Крови он и сам не знал. Может, уже ставшая привычной боль на лице некогда великого и могущественного воина сервера вызывала подобные чувства, а, может, ещё что-то, о чём даже он не мог догадаться. Но не сейчас он будет думать об этом — внутри Дрима, оказывается, так горячо и так узко, что возбуждение вновь накатывает на него. Руки хватаются за бёдра воина, закидывают их на плечи и понемногу розоволосый начинает наращивать темп. Поначалу масочнику и вправду было жутко некомфортно и больно — не каждый день в него входит нехилое инородное тело, от которого, кажется, всё внутри разрывается. Но после, чувствуя, как осторожно сокамерник двигается в нём, как на его лице проскальзывает возбуждённое беспокойство, как руки, хоть и не специально, но оставляют на коже болезненные следы, от которых в будущем останутся синяки, он расслабляется, понимая, что пиглин не соврал ему. И это расслабление дарует ему накатывающее с каждой секундой удовольствие, что выливалось в новые, уже более искренние стоны. Ведь теперь он не пытался скрыть ими боль, ему и вправду начало нравится то, что происходит. С каждым толчком, с каждым рыком сверху, блондин лишь сильнее чувствовал то самое чуть спавшее возбуждение, что заставляя свой член стоять колом и практически кончать без чьей-либо ласки извне. Но недолго длится эта пытка — он чувствует, как на живот попадают собственные капли тёплой спермы. Переводит взгляд вниз и видит заботливую руку, что закончила дело рта. Но на этом он не останавливается, продолжает гладить вновь вставший орган друга, уже вбиваясь в него с громкими шлепками. Он пытался себя сдерживать, честно. Но довольное лицо охотника, его тело, что двигалось навстречу и чуть приоткрытый рот действовали на него, как на быка красная тряпка — срывали крышу, откидывая практически все заботы на второй план, куда-то далеко, на потом. Так горячо, так узко — нутро парня продолжало сжимать его член внутри, чем вызывало более быстрое приближение разрядки. И, наконец, момент подходит — Текно, чувствуя, что уже близиться к своему пределу, вынимает член из Дрима и, обхватив ладонью оба члена, начинает быстро водить вверх-вниз по основаниям. Блондин шумно стонет, шепчет в полусознательном состоянии имя пиглина и обмякает, чувствуя, что вновь кончает, в этот раз уже вместе с другом, что вновь сжимает зубы на его плече. Так хорошо, так приятно — это всё накатывает на парня сильнее, чем он предполагал и истощенное тело падает в обморок, унося своего хозяина подальше от реальности. Такой яркой и сладостной, но всё же довольно напряженной. Текно размыкает зубы, мягко водит по месту укуса, собирая капли крови и гладит парня по покрывшейся потом коже. — Отдыхай, соседушка. — тихо шепчет он, покрывая лицо масочника поцелуями. Приподнимает тело, натягивая штаны обратно, а после смачивает его робу водой и стирает с живота и груди их сперму. После Дрима осторожно укладывают на обсидиановый пол и Бог Крови присаживается рядом, гладя по таким родным грязно-блондинистым волосам. И что-то внутри говорит ему, что теперь он ни за что не бросит его.

***

      Мужчина, что сидел в тёмной комнате, утыканной множеством экранов, лишь шумно выдыхает, устало потирая переносицу и отодвигаясь с рабочего места. Внизу живота ныло от недостатка внимания, подпалённого увиденным на одном из мониторов. Страж тихо ругается, встаёт с кресла и, не скрывая собственной зависти, выходит из комнаты. Да уж, смена выдалась то что надо, ничего не скажешь. — А я говорил, что не стоит их сажать в одну камеру, — произносит в пустоту Сэм, уходя на очередную проверку территории. А ведь это только первый день. Кто знает, что будет дальше, кто знает…