Нет, не слипнется

У Чимина проколотые соски, пирсинг в ушах и кольца на пальцах. У него под рёбрами иглой тату-мастера «Nevermind» выведено слегка размашистыми, массивными буквами. Пару татуировок он сделал по пьяне, придя в салон Намджуна с бутылкой крепкого виски и с просьбой: «Чтобы красиво было, но не слишком по-гейски». Чимин пусть и гей, но стереотипы терпеть не может. Чимин пахнет женскими духами от Шанель, кофе с корицей, мальборо без фильтра и детским кремом. От него веет добротой, лёгкостью и счастьем, но Чимин так усердно пытается делать вид, что он такой же, как и все остальные парни в его компании, что и сам порой верит в реальность созданного в сознании образа. У него есть настоящий дом, куда он может вернуться в любое время, где его ждут и любят. А ещё он счастлив по-настоящему. Это то, что отличает его от всех его друзей и знакомых, невыгодно выделяя белым пятном на фоне серого общества, куда он сам себя загнал, по правде говоря. Люди чиминово счастье чувствуют за километр, презирают его и закатывают глаза так, будто знают о нём непременно всё. Словно он вовсе не может быть по-настоящему искренен в своих чувствах. Чимин всегда был спасением. У него есть ужасная черта, которая порой отравляет его существование, заставляя людей вокруг него сомневаться в себе. У Чимина почти хроническое желание помогать другим, пусть люди эту помощь не просят. Кажется, это называется «Синдромом спасателя». Чимину как-то сказали, что эта вещь нездоровая, неправильная. Эти люди, впрочем, абсолютно правы. Чимин всегда находил людей, которые нуждались в помощи, в человеке рядом. Он спасал их от себя самих одним фактом своего присутствия в их жизни. Вытаскивал из эмоционального дна, а затем уходил, понимая, что помощь его больше им не понадобится. Чимину жизненно необходимо чувствовать себя нужным и важным. Он ради этого себя не жалеет, отдаёт другим до последней капли. А люди готовы брать его без всего, без остатка, и плевать им, что Чимин может выгорать, терять себя в бесконечной спешке за кем-то более важным, более нужным, чем он сам. А какая разница? Сам ведь предложил. Однако Чимин и подумать не мог, что однажды судьба сведёт его с человеком, который вовсе не захочет, чтобы его спасали.

***

Чимин заходит в ближайший круглосуточный магазин, чтобы спрятаться от ливня, который нещадно барабанит по окнам помещения. На дворе поздний летний вечер, снаружи почти ни души. Влажная футболка липнет к телу, создавая неприятные ощущения, парень с отвращением вздрагивает и морщится. Уже порядком намокнув и понимая, что ухудшать положение ему отчаянно не хочется, Чимин решает осмотреться. Сам того не подозревая, становится свидетелем интересного зрелища. Его внимание привлекает парень с крашенными волосами на вид примерно его возраста, в кожаной куртке и с татуировкой в виде бабочки прямо на тыльной стороне ладони. Чимин невольно задерживает дыхание, будто незнакомец сразу поймёт, что на него пристально смотрят, если он будет дышать так громко. Чимин наблюдает за тем, как незнакомый парень совершает непозволительно подозрительную кражу конфет. Незнакомец воровато оглядывается по сторонам, сканируя взглядом каждого покупателя и нерасторопного охранника, увлечённо болтающего с кассиром. Губы Чимина растягиваются в невольной улыбке, когда он на себе его взгляд ловит. Незнакомец задерживает на нем зрительный контакт чуть дольше, чем на остальных, задумчиво хмурится и отворачивается. Он действует быстро: берет в ладонь горсть конфет и запихивает их себе в карман кожаной куртки. Кажется, даже облегчённо выдыхает, понимая, что остался непойманным. Что-то очень наивное и слегка стыдливое в поведении парня заставляет Чимина внутренне охнуть и сжаться от странного предвкушения. Незнакомец ворует не алкоголь и даже не сигареты, а фруктовые конфеты, которые занимают первое место в чиминовом списке самых лучших вещей в мире. Недолго думая и не став взвешивать все «за» и «против», Чимин решает вмешаться. Подходит к нему со спины вальяжной походкой. Слегка касается его талии и тянется к нему, встав почти вплотную. Парень крупно вздрагивает, чувствуя, как Чимин опалает горячим дыханием его шею. Он застывает в недоумении, кусает внутреннюю сторону щеки и молчит. А Чимин вдруг понимает, что незнакомец пахнет ментоловым шампунем, явно дешёвыми сигаретами и свободой. Тело юного вора мгновенно покрывается россыпью мурашек, он напрягается, едва ли не перестаёт дышать. Чимин, замечая его необычную реакцию, ухмыляется, слегка нервничая. Говорит в самое ухо: — Ты же знаешь, что ведёшь себя очень подозрительно? — О чём ты говоришь? — произносит раздражённо, якобы не понимая, что имеет в виду Чимин, явно намереваясь спихнуть его руки с собственной талии, но почему-то не решается. — Я говорю о том, что всё видел, — Чимин произносит это слегка заторможенно, улыбаясь в привычной манере, — знаешь, ты не очень хорош в этом деле. Я бы мог научить тебя некоторым приёмам, если хочешь. — Не хочу. Чёрт, просто свали отсюда. — Ох, как грубо с твоей стороны! — Чимин фальшиво возмущается, — я же просто хочу помочь. — В жопу такую помощь. Просто отъебись. Не думай, что абсолютно всем в этом мире нужна помощь. Незнакомец резко оборачивается, на ходу раздражённо спихивая его руки с талии, жестом приказывая больше не прикасаться. Почему-то старается в глаза ему не смотреть, отводит взгляд, уставившись в пол, но в один момент срывается и резко поднимает голову, храбрясь. И Чимин понимает, что тонет окончательно. Изумленно раскрывает рот, не в силах вымолвить ни слова. Чимин в эти глаза темно-карие смотрит, но понимает, что ничего не видит. Они цвета жженого сахара, но ни намёка на тепло в них нет. Незнакомец смотрит на него безразлично, с тенью понятного только ему презрения, Чимин в этом уверен. А ещё от одного его взгляда, небрежно брошенного, у бедного парня сердце из груди выпрыгнуть хочет. Он через себя его внимание проводит, а внутри ощущения смешались, образуя электрический ток — не подходи, убьёт. Чимин тонет в этом с головой, а сам пугается так, что от страха, заполонившего сознание, дыхание спирает. Но впервые ему дышится настолько легко, свободно. Незнакомец взгляда не отрывает, но толика раздражения успевает проскочить на его лице. — Чего уставился? — у него голос низкий, глубокий. Таких Чимин ещё никогда не слышал. Он едва заметно вздрагивает, словно его застали за чем-то непозволительным, когда на себе снова его изучающий взгляд ловит. Чимин забывает, как дышать, потому что вынести его почти невозможно. Но это «почти» тонет в его тяжёлом вдохе. — Смотри, — Чимин его недовольство искусно игнорирует, будто не он секунду назад чуть ли не дрожал от неизведанного ощущения, будто не его изводит внезапная тяжесть внизу живота. Он ловко берет конфету подлиннее и заводит под рукав кожаной куртки. — Готово! Лицо Чимина озаряет яркая улыбка. Незнакомец, видя то, как радуется парень, сам невольно растягивает губы в подобии не то ухмылки, не то неловкой усмешки. — И никаких свидетелей, — самодовольно говорит Чимин. Кажется, свидетели всё же были. На них всё это время пристально поглядывал мальчик в смешном комбенизоне с машинкой на переднем кармашке, удивлённым взглядом изучая парней. Чимин тут же напрягается, почему-то даже краснеет, мгновенно перестав улыбаться. Он хмуро смотрит на парня, предчувствуя, что надвигается буря. Как только Чимин приподносит палец к губам, жестом почти умоляя его ничего не говорить, мальчик пронзительно кричит: — Я видел, как эти парни воровали конфеты! Охранник тут же хватается за дубинку, напрягается, цепляется взглядом за этих двоих и приказным тоном проговаривает: — А ну стоять! Ни с места! Сердце пропускает удар, когда незнакомец подходит ближе. Непоколебимо хватает за руку и шепчет едва различимо: — Беги. Чимин не успевает среагировать, как парень срывается на бег, взяв его под руку. Колокольчик на двери издаёт пронзительный звон, дождевые капли нещадно бьют по лицу, снова заставляя Чимина промокнуть до ниточки. Под ногами противно хлюпают лужи, перед глазами стремительно проносятся дома, деревья, скамейки, фонари и машины. Но единственное, о чем может думать парень — это ледяные тонкие, длинные пальцы, которые крепко обхватывают его ладони, до боли сжимая. Чимин в собственных ощущениях путается, а сам от внезапного прилива адреналина чуть ли не задыхается. Сзади он слышит крики охранника, которые заставляют его бежать быстрее, потому что за незнакомцем он не успевает. А остановиться смелости не хватает. Боится, что если сделает это, то парень его здесь же и бросит. Вдруг незнакомец заводит его за угол старого кирпичного здания и жестом приказывает молчать. Чимин кивает, а сам вслушивается в то, как в паре метрах от них в неведении пробегает мужчина, громко матерясь, не понимая, куда они могли пропасть. Чимин облегчённо выдыхает, когда голос затихает. У него сердце стучит бешено, тело дрожит от непривычной нагрузки, а к щекам приливает кровь. Он рвано дышит и потерянно смотрит на парня. — Меня Пак Чимин зовут. — Юнги. Мин Юнги. — Знаешь, если бы ты не был таким принципиальным, мы бы смогли провернуть это дело гораздо шустрее! — Чимин улыбается из-за повышенного адреналина в крови, протягивает фруктовую конфету парню, который сначала на неё подозрительно косится, но потом все же решает взять. Чимин позволяет себе снова рассмотреть Юнги, теперь уже без страха быть пойманным за этим делом. Парень уже не выглядит так угрожающе опасно, как в первый раз. Он больше не смотрит на него так хмуро, скорее заинтересованно и порядком смущённо. Должно быть, его запах уже выветрился из-за дождя. К Чимину внезапно приходит самая безумная мысль в его жизни, которой он противостоять почему-то вовсе не хочет: будет ли Юнги против, если Чимин проверит, сохранился ли его запах? Он уверенным шагом подходит ближе, тепло улыбаясь в привычной манере. Юнги снова напрягается, плетется назад, вопросительно глядя на парня. Останавливается, понимая, что идти уже некуда — в спину упирается кирпичная стена здания. — Можно, я… — привычная уверенность куда-то улетучивается, Чимин неловко мнётся на месте, не решаясь подойти ещё ближе. Юнги неуверенно кивает, не совсем понимая, на что именно даёт согласие. Чимин тут же оживает и тепло улыбается, без лишних раздумий прильнув к нему всем телом. На этот раз совсем по-другому. Чимин крепко обнимает его и проводит носом по шее, вдыхая знакомый аромат. Едва сдерживает себя, чтобы не застонать от одной мысли о его запахе. Юнги застывает в ступоре, не совсем понимая, что ему надо делать. Очевидно, ему никогда раньше с такими приступами нежности сталкиваться не приходилось. Он неуверенно кладёт руки на его талию, аккуратно сжимая, словно боясь лишний раз его коснуться. — Мне нравится, как ты пахнешь. Эти слова значат гораздо больше, чем «ты мне нравишься». Что-то неуловимое и совершенно правильное. Что-то за гранью человеческого. Как-то раз мама упомянула, что если один человек любит запах другого, то они созданы друг для друга самой природой. Чимин запомнил, сохранил в памяти как нечто исключительно важное. — Не слишком рано для признаний? — Юнги улыбается, говорит в шутливом тоне, сам не понимая, почему его слова вызвали такую бурную реакцию в его организме. Низ живота неожиданно тянет, Юнги начинает всерьёз беспокоиться, потому что всегда был уверен, что его привлекают исключительно девушки. И Пак Чимин, как оказалось. — Ты прав, — Чимин оставляет на щеке парня лёгкий поцелуй, резко отворачивается и начинает отдаляться. — Знаешь, никогда бы не подумал, что меня когда-нибудь зажмет парень в подворотне. — Никогда бы не подумал, что зажму парня в подворотне. Юнги спускается вниз по стене, одним жестом приглашая Чимина сесть рядом на грязный, сырой и холодный асфальт. Перспектива пусть и не самая впечатляющая, но он не отказывается. Юнги шарится в кармане кожаной куртки, что-то старательно выискивая, Чимин тем временем кладёт голову на его плечо и устало вздыхает, порядком измотанный. Наконец, Юнги достаёт из кармана несколько фруктовых конфет и протягивает их Чимину, который, в свою очередь, берет вишнёвую, самую вкусную. — Когда я был маленьким, папа часто покупал мне эти конфеты, — Чимин говорит заторможенно, устало: — я терпеть не мог апельсиновые, поэтому всегда отдавал их ему, а он радовался, не подозревая, что я просто не выношу всё апельсиновое, кроме самих апельсинов, как ни странно. Юнги заливисто смеётся, откинув голову от удовольствия. Чимин фальшиво возмущается, едва сдерживая улыбку. — Но самое забавное то, что оба моих родителей дантисты! Знаешь, каково мне жить с ними в одном доме? Особенно трудно, когда они устраивают еженедельный осмотр. Юнги пожимает плечами, понятия не имея, каково это — жить с врачами. — А расскажи мне о своей семье, Юнги. Юнги мгновенно стирает с лица улыбку, напрягается и застывает в сомнении: стоит ли рассказывать ему о себе? — Я вырос в том районе, который ты бы без единого сомнения назвал трущобами. Нас в семье довольно много — пять детей. Я самый старший. Мой отец типичный пьяница, а мама всегда пыталась нас прокормить, работая на трёх работах. Я стал ей помогать, едва мне исполнилось четырнадцать, пусть она была против. Но, знаешь, какой бы сильной ни была моя мать, у неё есть ужасное качество, которое портит ей жизнь: она себя не ценит и жалеет. А я жалость терпеть не могу в любом её проявлении. Чимин восхищенно вздыхает, как только Юнги заканчивает свою пламенную речь. Он и подумать не мог, насколько они диаметрально противоположны. Чимин всегда жил яркой жизнью, абсолютно ни в чем себе не отказывая, в то время как Юнги приходилось каждый день бороться за существование. — Но запомни одно: я не нуждаюсь в твоей жалости, — говорит резко, холодно, замечая странную перемену во взгляде Чимина. — Да я и не думал, — сам себе врёт и почти не краснеет. Юнги кивает облегчённо. — Знаешь, у меня такое ощущение, что я знаю тебя всю жизнь. Я будто не знакомлюсь с тобой, а вспоминаю, — неожиданно даже для себя признается Чимин. — Я хочу, чтобы ты встал. Юнги изгибает бровь в немом вопросе, но все равно послушно поднимается. Чимин резко опускается перед ним на колени, смотрит на него снизу вверх, одним взглядом почти умоляющим спрашивая: «Можно?». Юнги неестественно краснеет, у него дыхание спирает от осознания того, что самый очаровательный человек на планете хочет ему отсосать, смотрит на него с немой мольбой и восхищением. И абсолютно неважно, что они знакомы всего двадцать минут, а Юнги привлекают исключительно девушки… и Пак Чимин. Юнги говорит одними губами: «Можно». Но из его рта вырывается совсем другое, что называется «рациональное»: — Чимин, ты не можешь просто взять и отсосать незнакомцу, вместе с которым сбежал от охранника круглосуточного супермаркета, украв конфеты. Мы же в блядской подворотне под дождём. — Говоришь так, будто не хочешь этого. Чимин ловко расстегивает его ремень, нетерпеливо вздыхая. Юнги томно вздыхает, сдерживая стон, думает о двух вещах: «Как бы позорно не кончить раньше времени и я-сейчас-задохнусь-от-его-пальцев». Он хватает его за мокрые волосы, откидывает голову от удовольствия, прикрывает глаза и закусывает губу, ощущая, как горячий язык проворно скользит по его члену. Юнги готов всхлипывать от тяжести внизу живота и умолять Чимина продолжать. У него рот такой тугой, такой правильный, словно был создан для его члена. Когда Чимин в очередной раз касается языком головки члена, Юнги перестаёт себя сдерживать и стонет так протяжно и громко, что Чимин пускает лёгкий смешок, от которого образуется вибрация. Чимин действует ловко и быстро, проворно и совершено правильно. Юнги даже думать не хочет, откуда он такому научился, потому что сейчас это совершенно неважно. Ему вдруг кажется, что всё это время жил только ради этого момента, просыпался по утрам без цели и проживал скучно-серые дни раз за разом, терпел, только ради того, чтобы Чимина встретить. У него блядская Вселенная перед глазами рождается и в ту же секунду схлопывается до размеров атома. Он не выдерживает. Кончает тому прямо в рот, издав грудной стон. Он с силой сжимает его волосы прямо у корней. — Блять, — говорит обессиленно, с немым восхищением наблюдая, как из рта Чимина стекает его сперма. Губы парня краснеют и опухают. Он тяжёло дышит и улыбается. Юнги внезапно тянет его за плечи, заставляя встать с колен, впечатывает в кирпичную стену, прижавшись к нему вплотную. Он хватает его за шею и целует в самые губы — нежно и с благодарностью. Чимин охотно на поцелуй отвечает, доверчиво жмется к нему и улыбается. Так, как не улыбался никому другому.