Отвергнут у Жемчужных Врат

Всё было совсем не так, как он себе представлял. Для начала, она должна была быть старой. Настолько старой, что её медово-светлые волосы стали бы потрясающе серебристо-серыми, а лицо было бы украшено морщинками и складками от мудрости и счастья. А потом, однажды ночью, прожив так долго, что просить ещё несколько лет было просто жадностью, они заснут вместе в последний раз, и лёгкий летний ветерок унесет её душу в вечный покой. Но, конечно, это не то, что происходит. Конечно она умирает среди крови и грязи на службе, принимая пулю за Дьявола. Единственная причина, по которой он прощает её за это, заключается в том, что её сердце всё ещё бьется. Слабые, ровные гудки, наполняющие тихую комнату, продолжают говорить ему об этом. Она не умерла. Но она и не совсем жива. Она где-то посередине. Он остается рядом с ней, держит её неподвижную руку и ждёт. Надеясь. И, — пока солнце садилось, вставало и снова садилось без малейшего движения с её стороны — молясь. Это не помогает. Пока нет. Но он продолжает верить. Он должен это сделать. «Верь», — говорит ему брат, и он верит. Не в Него, а в неё. Она никогда не была из тех, кто сдается без боя; сейчас она бы не сдалась. (Так ведь?) Его терпение — не надежда — начинает иссякать. Если бы он не нуждался в её прикосновениях так сильно и не был бы таким усталым, он бы расхаживал по комнате и выдергивал волосы с корнями. Но он этого не делает. В любом случае, это бесполезно. Ни один из них не держит её за руку, но это сохраняет его в здравом уме. В какой-то момент (он совсем потерял счёт времени) в стерильной комнате появляется тень. Он не удивлен присутствием тени, даже когда оказывается, что это Азраэль; как будто он почти ожидал её прихода. То, как она смотрит на него, её глаза потемнели от страха и извинения, тоже не застает его врасплох. Но это заставляет его сердце гореть, опаляет его изнутри, пока в груди не остается ничего, кроме обугленной глыбы. Затем она забирает его любовь, его свет и оставляет его в холодной, чёрной пустоте на всю вечность. Он просыпается, хватая ртом воздух, его глаза сразу же устремляются на кровать, чтобы успокоиться. Она там, гудки на месте. Её душа там. Сердце всё ещё колотится в горле, он трясущейся рукой потирает лицо и встает, чтобы подышать свежим воздухом, — но потом происходит это. Её пальцы касаются его, легкая грация, едва заметное движение, но он чувствует это. Он чувствует её. Он быстро, осторожно снова садится и берет её руку в свои, целует костяшки пальцев, пристально наблюдая за её лицом. Её веки на мгновение подрагивают. Её голова слегка шевелится. Её глаза открываются. Он думает, что снова видит сон, но потом она смотрит на него, её затуманенные, но никогда не более прекрасные глаза сверлят его душу, и он знает, что это реально. Она действительно здесь. Он хочет поблагодарить её за то, что она боролась, за то, что не сдалась, за то, что не оставила его. Ради существования. Хочет сказать ей, что она должна перестать прыгать на линию огня. Что она не должна ставить чью-то жизнь выше своей собственной, особенно его. Он хочет сказать, что не может жить без неё, что хочет провести с ней вечность, ни секундой меньше. Сказать ей, что он сделает всё, что в его силах, чтобы она была в безопасности и счастлива до самого её (более своевременного) смертного дня. Он хочет сказать ей, что любит её. Нет. В этом нет необходимости, она знает. Со слезами, которых он и не осознавал, что сдерживал, свободно стекая по лицу, и с таким пересохшим горлом, что его голос ни что иное, как хриплый шёпот, он спрашивает её: — Отвергнут у Жемчужных Врат? На её губах появляется едва заметный намек на улыбку, и этого достаточно, чтобы осветить серую комнату. Она кивает. Ну, пытается — её голова сдвигается на дюйм вправо. Но он это понимает. — Ты застрял со мной, — говорит она ему, используя ту малую силу, которая у неё есть, чтобы переплести их пальцы, — Нравится тебе это или нет. Он смеётся сквозь слёзы, потому что ему это нравится. Ему это очень нравится. Больше всего на свете. А позже, когда она не будет привязана ко всем этим жутким машинам и аппаратам, он поцелует её, как будто это в первый и последний раз, и пока они оба не задохнутся. Но не сейчас. Прямо сейчас он просто держит её за руку и смотрит ей в глаза, счастливый и благодарный за то, что они застряли друг с другом ещё ненадолго.