Не принц...

      Соул вновь смотрит на часы, уже устав от ожидания. Мака сказала, что задержится в академии и просила подождать её. Но Эванс же не думал, что это «задержусь» растянется уже на полтора часа! Альбинос преувеличенно грустно вздыхает, словно актёр, правда, без своих зрителей, и удобнее усаживается на байке, положив голову на руль. Он не знает, сколько ещё так сидит, прежде чем ощущает на своём плече чужую ладонь. Прикосновение удивляет своей нежностью и осторожностью… Эванс поднимает голову и не удивляется, что это не Мака. Албарн не умеет так прикасаться к нему. Албарн – повелительница. И прикосновения у неё уверенные, сильные, по-другому и нельзя прикасаться к смертельному оружию. Потому что оружие создано для того, чтобы ранить, причинять боль. Соул не удивляется, что это не Мака, его удивляет, что это Цубаки… Девушка смотрит на него с беспокойством, еле заметно щурясь. А глаза у девушки почти чёрные, глубокие… Соул думает, что, наверное, такого же цвета и бездна со всеми её демонами. Чёрная, тягучая, как горячая карамель, заманивает и не отпускает. И Накацукаса тоже не отпускает, смотрит осторожно, но при этом цепко, встаёт на цыпочки, тянется поближе, с ума сводит своим «ты в порядке» в почти чёрных глазах.       - Ты в порядке, Соул-кун?       И Эванс смеётся, не сдерживаясь, потому что как он может быть в порядке, когда она здесь и так наивно ждёт вразумительный ответ. Эванс прикрывает глаза, успокаиваясь и кивает, еле заметно, словно вообще не желая отвечать «да».       - Я в порядке.       Как мантра, как заклинание, как какую-то чёртову молитву. Соул говорил Маке, что она плоскодонка не один раз, но на самом деле, он всегда завидовал БлэкСтару. Нет, не что у него напарница с фигурой, хотя пару раз он заявлял это Албарн, но на самом деле он думал, что хочет быть напарником Цубаки. И каждый раз с сожалением вздыхал, ведь они оба оружие. На самом деле они бы и не смогли быть напарниками, не смогли бы сражаться рука к руке. Рядом, может быть в паре метров – да. Но как партнёры… Это ведь абсурдно, желать подобное?       - Ты бледный, Соул-кун…       Не спрашивает, объясняет, как маленькому ребёнку неприкрытую истину… Ах, терпеливая, терпеливая Цубаки. Все знают, она нежная, она добрая, милая. Соул лишь посмеётся в глаза всем, кто скажет ему это вслух. Он иногда ненавидит Цубаки, потому что одна её улыбка страшнее всех лезвий, которые успели ранить его. Накацукаса – оружие, в первую очередь, так думает Эванс и каждый раз в этом убеждается. Цубаки хитрая, на самом деле. Она знает, что девушка не должна быть слишком умной, это словно бы дурной тон. И Цубаки умна, она старается, но почему-то никогда не становится «самой умной». И не из-за того, что не способна, а потому что умнее, чем можно представить. И Соулу хочется рассмеяться и похлопать ей, сказать, что она молодец, но фарс раскрыт. Было бы странно видеть вечные старания, но никакого результата. Эванс думает, как скоро остальные заметят этот её фарс и понимает, что никогда. Цубаки ведь умная, хитрая, но не умнее, чем следует быть.       - Я в порядке, Цу…       Девушка улыбается, искреннее, чем можно себе представить, а всё равно, как ножом по сердцу. И хочет ножом по векам, чтобы не видеть больше этой улыбки, мечтательных взглядов… Не в его сторону, а в сторону одного «идиота», из числа тех самых очаровательных идиотов, которые кажутся милыми в своих глупостях. Даже Солу признаёт, что злиться на Стара глупо и нелепо, а уж если учитывать, что он не самый проницательный человек на свете и не знает, что Цубаки смотрит на него незаметно… То лучше и не пытаться.       - Соул, а у тебя… Есть секреты?       Эванс удивляется, на его памяти она не так часто обращается к нему без этого раздражающего «кун», но смотрит всё так же отстранённо. Смотрит на светлую кожу, контрастирующую с алым румянцем на щеках, на тёмные волосы… Цубаки красивая, как куколка, словно сама с витрины одного из пресловутых магазинчиков.       - Есть…       Эванс не станет рассказывать о своих секретах, но говорит об их наличии. Вообще-то, понятно, что Цубаки и не рассчитывала на то, что коса ей душу откроет просто из-за её вопроса. И девушка говорит сама, облокотившись о байк, не боясь испачкать в машинном масле. Эванс думает, что из девушек этого лишь Мака не боится, но понимает, что это не так.       - И у меня есть… Я завидую. Это плохо, да? Я завидую БлэкСтару…       Эванс кивает, зависть плохое качество, хотя он и сам завидует каждый день. Как и Цубаки, тоже Стару. Только он знает причины своей завести и не понимает, почему Блэку завидует Цу… Не логичнее завидовать его пассиям, в которых он видит потенциальные отношения? Но нет, он ведь не ослышался… А Цубаки мнётся, ей стыдно, но она говорит.       - БлэкСтар смелый, он может признаться в том, что чувствует. И… Вы лучшие друзья.       Соул думает, что никогда не хотел этого слышать. Это словно был намёк, призыв его к действию, но подумав, Эванс понимает, что никогда не пожалеет о том, что Цубаки сказала эти слова. И тоже начинает говорить, говорить, говорить, словно чёртов душевно больной. Всё, о чём думал всё это время, всё время с тех пор, как узнал Цубаки поближе. Но запоминает он лишь часть всех сумбурных мыслей…       - Знаешь… Я, конечно, не стремлюсь удивить Богов, сам не являюсь Богом… Я не гений и не принц на белом коне. Если подумать, то я больше похож на бродягу-пианиста, который всё потерял, да и вместо коня потрёпанный байк… Но я всё равно люблю тебя.       Он помнит лишь эти слова, обнимающую его Цубаки, которая плакала, уткнувшись ему куда-то в шею носом… И помнит, как швырнул в удивлённого БлэкСтара, собирающегося идти домой и заставшего эту сцену, Макину куртку, ляпнув лишь «Мы поедем, ты Маке передай и домой проводи, будь другом…». А потом он посадил девушку на байк, старый, как он и говорил, потрёпанный. Это точно не белый конь, да и он не принц. Но Цубаки всё устраивает, по крайней мере, об этом говорит довольная улыбка и объятья. Нежные, а не острые, как нож.