***
Если вы когда-нибудь опуститесь в медные каверны горячих и пыльных песков времени, то вы узрите храм, где пауки ведут бой с прозрачным светом, дипсы и керастисы, колубры и диссы, гипналисы и хеморосисы перешептываются своими проклятыми и прекрасными змеиными языками, сциталусы скользят по ритуальным изображениям, даря стенам цветные отблески, а скорпионы предлагают вам смерть как высшее благо. В том храме в полу вырублены каналы, где в воде стылее лица сфинкса плавают ядовитые идрусы. В том храме играют в сенет души усопших вельмож. В том храме происходят вещи, которые не следует упоминать всуе. В том храме слышится сиплый, глухой и гортанный голос стража и хранителя мудрости — гордой Текры Зехшепсес, дочери Рамлы, верховной жрицы и служанки Нитокрис. Глаза, волосы и узкие губы сфинкса были темнее слов и проклятий, что хранились в её разуме. Золотая шерсть блестела, подобно многочисленным украшениям, крылья — способны были вызвать ветер. По крайней мере, так о ней шептались лживые и двуличные змеи. Текра хранила запретнейшие печати, карты земли и неба; манускрипты, книги и папирусы, что хранили зловещие формулы и переплетали в себе иероглифы, рождавшие звучание и смысл, пленявшие сфинкса. В её власти были горькие яды, сушащие горло, пахучие соли и смертельные воды и газы. Она знала все о древних тайнах и ужасных чудесах, но не знала ничего о внешнем мире. Рожденная и выросшая в этом храме, она не видела верблюдов, пирамид, Нила, песчаных бурь и собственного отца. Впрочем, ей было все равно***
Сфинкс, затаив дыхание, кралась по расписному полу, чувствуя его омерзительное тепло подушечками лап. В её голове вились мысли, опасные, как излишнее любопытство. Почему она не узнает орнамент на полу? Зачем она ступила на эту тропу, где мрак был не прохладен и легок, как в остальных частях храма, а душен, жаден, тяжел? По какой причине она ведет себя столь осторожно? Разве она — не единственная и полноправная хозяйка этого места? На эти вопросы наверняка могла ответить её мать — Рамла знала смутьянские тайны не Древнего, но хтонического Египта.***
— Мама, куда ты? Дитя-сфинкс, еще недавно сонно мурлыкавшее, теперь широко открытыми глазами смотрело на жрицу в парадном облачении, застывшую, словно идол, в начале коридора, ведущего из комнаты. Рамла вздохнула бы, если бы от ужаса и благоговения не забыла, как дышать. Слух у её юной дочери был явно острее, чем у людей. Негнущейся рукой она нашарила гребень и подошла на ногах, потерявших свой вес, к Текре и, сняв с той нарядные золотые ленты, начала расчесывать ей кисточку хвоста. Та все ещё любопытным взором глядела на мать. — Так куда ты? В серых и холодных песках сознания Рамлы медленно, словно кувшинки, раскрывались слова, и так же медленно закрывались. Она готовилась к посмертию всю жизнь. Как сказать об этом той, у кого она ещё впереди? Слова стеклянной крошкой слетали с языка: — Я удостоилась великой чести. Меня призывают высшие и великие, зовут меня на моё законное место. Я стану той, что будет вселять трепет перед величием богов в неверных…***
Поток воспоминаний прервал громоподобный звук. Текра дернулась и обернулась в поисках источника звука, но тут же успокоилась. Всего лишь капля масла с факела.