Как затрахать Аки

      Столешница в кругах от кружек, одна из которых с остывающим и вылаканным наполовину кофе прилипла к уныло-серой поверхности. Прожëнные занавески философски подлетали, гоняя фантики по кухоньке-свалке, где убираться очередь Пауэр, но на приклеенные жвачкой к холодильнику правила заебавшие сожители срать хотели. Иногда буквально.       Постукивая помятым фильтром по треснувшему ободку кружки, он кормил кофе пеплом и втягивал дым ноздрями, чтобы волосы в носу жгло и подпаливало. Так хотя бы вонь поменьше. После обеда солнце заглядывало на их сторону; подтаявший и разомлевший, как кусочек масла, Дэнджи блестел голой и гладкой по-подростковому грудью, теребя на ней двигатель от нечего делать. Думал о сиськах, наверное.       — Эти облака похожи на сиськи.       Что и требовалось.       Дэнджи вдруг сел, зевнул в открытую и заразительно; Аки спрятал ответ в затяжке.       — Хэй, сосед-сан, — подразнил Бензопила.       — Когда хочешь о чëм-то попросить, то стоит быть повежливее. — Аки не подтянул скользнувшую по точëному плечу футболку с супергеройским принтом. Кажется, она принадлежала Пауэр. Вся одежда троицы (не считая одинаковых деловых костюмов Аки, наглаженных до тошноты, спрятанных в шкафу от греха да заготовкой на похороны) перемешалась в грязь и тряпки — хер бы не разобрал.       — Откуда ты знаешь? — скосился на него Дэнджи, расшатывая острия зубов.       Потому что жил с этими оборванцами дольше, чем Макима, хлопая красивыми спиральными глазками, пообещала. Аки этого не сказал. Он ничего не сказал, с кислой миной внимая просьбе.       — Мне нужно научиться целоваться, — выдал Дэнджи, почëсывая между отъетыми складками живота и ведующую за пижамные штаны дорожку волос.       Аки прискорбно наблюдал, как в них теряется капелька пота. Ну и духотище. Единственный, на жалко накопленные гроши купленный кондиционер Пауэр сломала, пока зачем-то в очередной раз убивала Дэнджи. Она пообещала украсть им новый.       Мяукалка грустно вздыхала в углу, мечтая облысеть, продуться, искупаться в водичке и съебаться из этого дома. Но, по крайней мере, здесь кормили объедками того, что Пауэр жрать отказывалась строго-настрого, даже если Дэнджи запихивал ей это с пальцами, которые она не жалела откусывать.       Аки затянулся, потянулся, растянул футболку вне всякой заинтересованности.       — Научи меня.       Он подавился дымом, выдавил его через нос и прогорклый вкус охуевания сплюнул в салфетку. Интеллигент.       — Нет.       — Ну пожалуйста! Могу даже к тебе как к старшему обращаться! — Дэнджи подорвался и с опасной скоростью, запинаясь о пустые газировки, стал приближаться. Жопой потеснив ряд посуды, Аки запрыгнул на столешницу и вытянул ноги, чтобы он не подходил.       — Мне это не всралось.       — Я обещаю мыться раз в неделю.       — И это тоже.       — Ну пожалуйста.       — Хуя с два.       — Аки-и-и-и-и-и.       — С три.       — Жопу подотри. — Дэнджи пнул пузатый мусорный пакет и обиженно отвернулся.       Лениво Аки вернулся к своему дерьмовому отсчитанному существованию с созерцанием прогоревшей лампы, пока Дэнджи, вообще-то, ожидал извинений.       Бензопила поковырял в ухе и повернулся обратно.       — Я хочу поцеловать Пауэр.       В этот раз Аки не подавился, а просто одним вдохом чуть не всосал сигарету до корня.       — Зачем?       — Ну, мы с ней так близки стали, не знаю...       — Совершенно непонятно и совершенно неинтересно.       — Я сделаю, что хочешь! Все остальные уже отказались!       — Ещë бы. — Смешком Аки разогнал дымище, облачно окутывающее их. Сигарету размельчил об обрезанную жестянку, оригинальную пепельницу. — Мне ничего не нужно от тебя, кроме тишины, но это, увы, невозможно.       — О! Хочешь, отстану от тебя на...       — Не отстанешь.       — Ну, хотя бы попытаюсь.       — Дэнджи.       — Аки.       — Пауэр! — Лохматая демоница вылезла откуда ни возьмись, стырила пачку чипсов с пола, взяла ухнувшую Мяукалку в подмышку и резонно удалилась в соседнюю комнату, где трещал телек уродливым мультом.       Даже стыдно признать, как привязался.       Аки курсировал взглядом по накарябанному собой же неделями назад списку правил для выживания в своей квартире. Для особо одарëнных снизу красным было выведено: «НЕ КУРИТЬ!», и он понуро оглядел разжиревшую недо-пепельцу. Не надо курить — курит. Не надо целовать — целует.       — С условием, что не будешь больше катить свои недоросшие яйца к нашей соседке.       — Ревнуешь еë, что ль? — просиял Дэнджи.       — Нет.       Не еë.       Обречëнно расставляя ноги, горбясь на засранной столешнице, Хаякава взял соседушку за челюсть, направил к себе и выгнул под удобным задранным углом. Не сказать, что у него в этом много опыта, но и не сказать, что у Дэнджи много мозгов, чтобы это понять.       — Только зубы при себе держи.       Дэнджи ухмыльнулся всеми своими режущими желтоватыми и нетерпеливо перемялся.       С девизом «Всë равно помирать» Аки присосался к неумелому рту своего будущего убийцы.       Губы у него закусанные и дрянные, немые и инвалидные сперва, они быстро оторвались и искривились.       — Фу, горько. — Дэнджи очистил язык в раковину.       — Как будто у тебя там всë розами цветëт и пахнет, опять сожрал какую-то хрень, что Пауэр сварганила.       На том продолжили.       На вкус и правда помойка. Дэнджи пускал чересчур слюней, нелепо и не в такт мазал губами, привставая на носки, из кожи вон делаясь внушительней, только вот с виду всë ещë оставаясь задрищенным подростком.       — Язык-то, блять, куда. — Аки пальцами сунул язык Дэнджи в рот и стëр подтëки слюны с подбородка. Ужасно, но неплохо. — Просто повторяй за мной. Медлен-м-в-м-х-м-м-м... Медленнее, идиот!       «Вот так», — додумал он, когда они наконец начали двигаться синхронно, не спеша и даже сладко, несмотря на отравленные рецепторы. С почти ласковыми чмоками Аки учил его тому, что умел сам, потому что страсти иллюстраций порно-журналов под кроватью Дэнджи — бред и собачий, и Мяукалки.       Это всë становилось более и более деревянным. Аки додумался сцепить руки замком за шеей Дэнджи, надавливая по очереди на проступающие косточки и тихонько пощипывая загривок, как корова на убой последнюю в своей жизни траву.       Днëм он навестит Ангела. Последнее утро. Больно мирное.       Это касание сделало их ближе и шумнее, Дэнджи поплыл и приноровился чуток — быстро учился, подонок.       — Руки мне куда-нибудь положи, а то как бревно.       — Бля, вблизи лица выглядят вообще странно.       — Руки.       Дэнджи подумал — что удивительно — и с вопросительно изогнувшейся бровью уместил холодные касания на кругляшках чужих колен. Аки кивнул и вернулся к делу с большей охотой, чем мог бы, чем должен был.       — Ну как? — Поняв это, он вскоре отпрянул, лизнул губы, размял плечи. Как же его всë заебало.       — Не знаю. С девчонкой по-другому.       — Лучше или хуже?       Дэнджи возвëл глаза к потолку, постучал по коленкам Аки.       — В этот раз никто не блюëт и не откусывает мне язык, так что хз, — многозначительно и глубоко подвëл он. — Это же не по-пидорски, если ты просто учишь меня? Я не педик.       Аки запихнул смех на самое дно лëгких и не ответил. У этого парнишки всë равно мысли из головы выветривались за секунду.       — Эй, попробуй укусить меня за губу. Только несильно, мне ещë рот нужен.       — Зачем это? — постебался Дэнджи.       — Чтобы посылать тебя.       Дэнджи попробовал. Подцепил граблями зубов, оттянул медленно, и Аки почувствовал, как закуренная кожица на нижней рвалась. Не в мясо, нет, лишь слегка. Так, что железное и алое проступило сетью и потом бордовым пятнышком потемнеет, на морозе обрастая жëлтой коркой.       Дэнджи втянул укушенную губу, посмаковал, как брошенный леденец Макимы.       — Ну и кровь у тебя. Как, типа, демон тебе говорю, ты на вкус как ходячий мертвяк.       Аки безбожно заржал иронии, пришлось разъединиться с поцелуем, наглаживая воспалëнное уже своим языком.       — Хорошая аллегория, — заканчивал со смехом он так, что Дэнджи на него кривобоко зыркнул — смеющийся и выполняющий просьбы Хаякава что, существует?       — Аллечë?       — Алле-урок-закончен, — выкрутился Аки, сползая со столешницы отсиженной задницей и обшаривая всë на наличие сигарет. Химено с небес над ним иронизировала, стряхивая райский пепелок на крысиный хвостик его волос.       Дэнджи пожал плечами и вернулся на прежнее место с нацелованными губами. Безмолвие взмывающихся занавесок, сигналы машин с улицы, хруст чипсов во рту Пауэр за тонкой стеной — всë насмехалось над Аки.       А не так давно, казалось, дом был совсем пуст и тих.       — Зачем тебе целовать Пауэр? Я думал, вы друзья.       — Типа да. — Дэнджи стал, как отожравшийся кот, пытаться поймать прозрачную занавеску. Солнце слепило. — Но мы спим в одной кровати, постоянно соприкасаемся, даже душ вместе принимали, когда ей было плохо. Мы же должны целоваться?       — Дебил, — выдохнул Аки, в который раз поражаясь, в каком изолированном и скупом мирке жил всë это время Дэнджи, раз имел настолько узкие представления о человеческих отношениях. Его даже было жаль. Но у него хотя бы было будущее. — Тебе нужно, вернее, можно целовать тех, кого хочешь. И тех, кто тоже хочет этого. Ты хочешь целовать Пауэр?       — Не, — сморщился Дэнджи. — Вдруг у неë губы, как и сиськи, ненастоящие.       Аки прыснул и протëр невыспавшееся лицо.       — Тогда не целуй. Проблема решена.       — Ты такой мудрый, — язвительно протянул Дэнджи, снова принимаясь за мучения торчащего без призора двигателя. — Стопэ, это мне, получается, можно тебя целовать?       — Нет.       Мало ли, Демон Будущего не договорил и на самом деле Дэнджи убьëт Аки тем, что заразит чем-нибудь не тем путëм.       Аки отпил мерзко-ледяного кофе и закашлялся, позабыв, что в нëм был пепел.