Соционика хинкали

Слэш
PG-13
Завершён
165
автор
Размер:
8 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
165 Нравится 12 Отзывы 32 В сборник Скачать

~•~

Настройки текста
      В воображении Антона тёплый климат не мог растопить загадочное амплуа Арсения. Ему представлялось, как экс-следователь разгуливает по пляжу в чёрном пальто и раскрывает преступления против чурчхелы. Но всё оказалось куда прозаичнее.       На юге Арсений носил минимум ткани — условное тонкое поло, шорты и панама, которую, по мнению бывшего сельчанина, можно перевернуть и использовать как добротный тазик. При этом его чемоданы дважды не уместились в лимит. В сравнении с этим многочисленные платья Елены казались кукольным дополнением, а дорожная сумка Сергея — дамским клатчем.       Видимо, в чемоданах хранился арсенал уходовой антивозрастной косметики. В свои престарелые лета Арсений выглядел стократ симпатичнее Антона — хотя бы благодаря тому, что не брезговал расчёской. Димины оды внешности Арсения обрели смысл. Раньше Антон не замечал его красоты — трупы, знаете, ему не к лицу, — а теперь начал отвешивать неловкие комплименты пышной шевелюре и голубым глазам. Арсений шутил, что вокруг него образовалась гейская секта, но завистливое чистосердечное принимал с довольной лыбой.       Сейчас Антон с Арсением наплавались и спешно ретировались с уединённого берега домой. У Сергея с Еленой намечался романтик возле моря, а Дима отсыпался после героического подвига — на экскурсии он вместе со всеми забрался на «высокий-высокий гора» и ни разу не пискнул от страха.       День скатывался к ленному вечеру, их деревянная веранда располагала к французской мелодраме со счастливым концом. Только находилась она в грузинском портовом городке, а до окончания поездки оставались три благословенных денёчка. Антону Грузия нравилась, прежде всего, ореховым вареньем и мачари. Мачари — это ситуация, когда тебе постоянно подливают вкусненький компотик, а ты неожиданно веселеешь и поёшь неприличные песни. На втором месте стояли спелые абрикосы, на третьем — пляж, спрятанный в полукруге пышных холмов и аккуратных домиков, скромно выглядывающих из-под виноградных лоз.       Плюсом вне конкуренции для Антона стала собственная состоятельность. Благодаря подработке в госорганах (да-да, не лыком шиты), он полностью оплатил все курортные кафехи. А ведь питание — это основное, чем они занимались! Будучи школьником он пообещал Диме, что создаст товарищество на вере. Слово он сдержал и всегда был в доле.       Ещё он обещал, что однажды пойдёт в проститушную. Этого пока не стряслось. Хотя могло бы.       Они поехали вместе с большой компанией, чтобы проветриться и найти решение семейной неурядицы. Год назад главной проблемой между ними были убийства. Поэтому теперь все драмы казались лишь «неурядицами».       После переезда в Воронеж Антон поступил на психолога, а Дима переквалифицировался в учителя младших классов. О резкой смене аудитории он говорил: «Один раз я имел дело с выпускниками, а потом выпускники имели меня». Честно говоря, Антону так спокойнее. А то знает он ваших старшиков. Нет-нет да и да.       Однако Антон понимал истинную подоплёку перехода. Она могла быть неизвестна самому Диме, но Антону — досконально. Диму тянет к детям. В общеизвестном родительском смысле. Вполне естественно в его возрасте хотеть детей, дом и семью. Вполне естественно, когда половину сознательной жизни ты провёл в одиночестве. Всё вполне естественно. Только проще сказать, какие у него перспективы, чем перечислять непреодолимые препятствия.       Дима даже не мог принять Антона за взрослого человека, о чём речь. Ничего уничижительного не говорил, воспитанием не занимался, нет — просто никогда не приставал. И в сексе всегда снизу. Так ведь не по-педофильски.       Слышите, земля содрогается? Это Антон вздыхает.       — Алло, — деликатно позвал Арсений.       Резко приземлившись в реальность, Антон понял, что так и не куснул черешню, которую взял в руки минуту назад.       — И не говори, что не слушал мою увлекательную лекцию по синим и сине-зелёным людям, — пригрозил вилкой Арсений. — Я вот красный, импульсивный и яркий.       — Это из «Кругом одни идиоты»? — рассеянно спросил Антон. — Чем вам не угодили темпераменты по Гиппократу?       — Он устарел, — отмахнулся Арсений. — В мире столько интересных модификаций и психологических тестиков, а мы ограничиваемся каким-то античным дяденькой.       — Античный дяденька и стал спонсором всех психологических тестиков. О, как на них зарабатывают…       — Что? Разве тестики делаются не от души? — искренне расстроился Арсений.       — По большей части нет. Их ведь создают скопом для сотни различных сайтов. Как правило, заказчик один и тот же. Чаще всего это делается для повышения трафика. Если заказчик хитрожопый, то ещё и для исследования целевой аудитории. Я знаю, вы долгое время жили в соответствии с психотипом черничного пончика, Арсений, но…       — Не может быть так, чтобы абсолютно все хотели заработать на мне, — возмутился Арсений.       — Типичный ответ ISFP, — хмыкнули сзади.       Дима выплыл с двумя кружками в непростительно белоснежном одеянии: футболка, сланцы и лёгкие брюки — разумеется, с БДСМ-ной побрякушкой на боку. Антону в глаза слепило. Он бы засрал такой костюм в считанные секунды. То ли дело его гавайские рубашки! Никогда не поймёшь, что на них — интересный принт или терияки разлил.       — Всем доброго утра в эти прекрасные шесть вечера.       — До-оброе, — в унисон отозвались Антон и Арсений.       Дима принёс с собой аромат кофе, свежевыстиранного постельного белья и безграничного довольства жизнью. Антон уловил его, когда Дима потрепал его по голове, разрушив весь причесон, и отдал Арсению одну из кружек.       — Ты прямиком из рекламы «Тайд»? — вскинул брови Арсений, принимая кофе двумя руками.       — Я из хорошего сновидения. Там не хихикали над моими попытками в моду, — вздёрнул нос Дима, присаживаясь посередине. — Я пропустил научный консилиум?       — Да, Шаст как раз потешался над моим досугом, — буркнул Арсений. — Я думаю, дальше бы он сказал, что все тесты — хрень на палке.       — Вы хорошо меня знаете, — улыбнулся Антон.       — Так это и так понятно, умник.       — Тогда почему вы продолжаете их проходить?       — Потому что они дарят иллюзию самоопределения. Не все расписали свою жизнь до старости, как вы, две выскочки, — он махнул на них рукой. — У кого-то, может быть, кризис и радикальная смена деятельности. Уж лучше быть определённым черничным пончиком, чем неопределённым никем.       — О, я понял, почему был популярен «Дивергент» и ему подобные, — приподняв брови, сообщил Дима. — Там ведь типа можно выяснить свою фракцию.       — Интересно, — покивал Антон. — Пожалуй, накатаю об этом курсач. Арсений, ну чего вы меня взглядом испепеляете?       — Ты произнёс вслух то, чего говорить не стоило. Изобрети собственный идеальный тест! Я хочу разнести его в пух и прах.       — А вот не буду. Тестирование — самый отстойный способ определения личности. Если бы он работал, люди бы не нанимали других людей, чтобы те нанимали других людей — эйчар, вся херня, вы поняли. Гораздо проще наблюдать и беседовать.       — Тогда изобрети собственную классификацию личностей, — предложил Дима. — А то вдруг я не прирождённый синий.       — И ты, Брут?..       Антон прижал руку к сердцу и сымитировал инфаркт. Если бы он знал, сколько книг приходится перерывать Арсению и Диме, чтобы не тонуть в подобных разговорах, выёживался бы меньше.       — Ладно, она у меня есть. Люди полезные и бесполезные. Определяется так — сколько разных тем ты можешь разогнать, настолько ты и полезен.       — В таком случае болтуны полезны? — выгнул бровь Дима.       — Разговоры болтунов сосредоточены на деталях, — задумчиво произнёс Арсений. — Они рассматривают ситуацию под микроскопом. Молчаливые люди рассматривают систему в целом — болтуны знают её элементы. По опыту знаю, если ушами не хлопать и от разговоров бабок на лавке нос не воротить, узнаешь о жизни больше, чем от всех коучей вместе взятых.       — С этим я согласен. Меня больше удивляет ушастиковое отношение к разговору.       — А чё, чё не так?       — Разговор для тебя — способ узнать полезную информацию. Человеки для тебя… инструменты?       — Ну, учитывая мою будущую профессию, да.       — А мы с Арсом для тебя инструменты?       — Но вы же не человеки.       — А кто мы? — хмыкнул Арсений. — Опиши меня по-психологически. Я какой? — Он пригладил волосы и устремил одухотворённый лик к грузинским холмам.       Антон склонил голову, мягко улыбнувшись. Дима обожал его улыбку. Настолько апрельской улыбки нет даже у самых радостных ребятишек. Он гадал, будет ли она сопровождать Антошку всю жизнь или померкнет к среднему возрасту. Надеялся, что Ушастики не увядают.       — Я всё-таки придумал подходящий тест, — наконец молвил Антон. — Он быстрый. Готовы? Без раздумий назовите десять любых качеств Димы. Поехали!       Дима очнулся от разглядывания и поглядел на Арсения. Тот без запинки начал перечислять:       — Спокойный, собранный, умный, медлительный, болтун, красивый, трусливый, честный, дотошный, галантный.       — Галантный? — повторил Дима, ухмыляясь. — Вот прям галантный?       — Ну ты Ленке дверь придерживаешь? Придерживаешь. Мне хорошую спальню уступил? Уступил. Галантный.       Дима хмыкнул:       — У меня тоже есть классификация. Гусь и не гусь. По ответам получается, что Арсений — гусь.       — Да погоди ты. Шаст, колись, что мы обо мне выяснили? Я буду жить?       Антон сел в позу психолога — нога на ногу — и поправил воображаемые очки.       — Я изобрёл тест-наблюдение. Конкретно вы распределили качества по категориям. В числе первых назвали то, что привлекает в других, и чего нет в вас самих. «Спокойный»? А вы, значится, нервный. «Собранный»? А вы потерянный. Третьим пунктом чё идёт? Назовём это условием — качеством, без которого общение с человеком невозможно. Короче, тупорылым вход воспрещён.       С медлительным и болтуном всё понятно — претензии, которые Дима прямо сейчас взял на заметку и начал из-за них загоняться. Дмитрий Темурович, прекратите. Должны же быть у вас недостатки. А то как мы вас терпеть будем? Сами вы, Арсений, реактивный интриган.       «Красивый, трусливый, честный, дотошный» потом пошло? Это то, что вас объединяет. Да, трусливый. Я видел, как вы вдвоём безобидного жука испужалися. А десятое я ещё не придумал, как объяснить. Скорее всего, начали обрабатывать настоящий момент.       От себя добавлю, что вы боязливый и закомплексованный. Но эту тёмную энергию перерабатываете в топливо для движения. Ни удачи, ни таланта — всё добыто и будет добываться честным трудом. Я бы описал вас как ниндзя. Никому не видимая борьба с безупречными результатами.       Арсений перестал красоваться. Его мешки под глазами приобрели особенный оттенок безысходности:       — Лучше бы я был черничный пончиком. Всё сказанное подтверждает, что великим актёром я не стану.       — А надо ли? — спросил Дима, внимательно разглядывая его сложное выражение лица.       Арсений усмехнулся, взял салфетку и сделал из неё самолётик, который чуть не унесло лёгким южным ветерком.       — Было бы неплохо, — тихо пробормотал он. И заговорил громче: — Теперь пусть Димка мучается! Ну-ка, назови десять моих качеств.       — Он продумывал их, пока мы перетирали, — перебил Антон, посылая Диме укоризненный взгляд. Тот невинно посвистел, обводя глазами полукруг. — Давай моих.       Дима включался медленнее Арсения, и слова его казались излишне обдуманными. Но говорил он улыбаясь и загибая пальцы:       — Солнечный, весенний, добрый, ласковый, уютный, милый, мягкий, забавный, тёплый и а-а-абсолютно негалантный гусь.       Арсений выжидающе смотрел на Антона. Тот кашлянул. И покраснел:       — Я не знаю, как это интерпретировать…       Дима шумно отпил кофе из кружки.       — Я бы… Я бы описал его как настроение, — поняв, что всем необходимы объяснения, Антон стушевался. — С ним невозможно испытывать своё настроение. Оно всегда получается общим. Если я грущу, а он веселится, я веселюсь. Если он спокоен, я спокоен. Такое вот волшебное действие в радиусе метра.       — Кто-то дал непрофессиональную предвзятую оценку, — хитро прищурился Арсений.       — А кто-то служил в полиции, но продолжает верить «Двачу», — высунул язык Антон.       — Мальчики, не ссорьтесь, — выставил руки Дима. — Предлагаю свой, авторский тест на хаванье. Кто какой фрукт схавает, тот им по жизни и будет.       Дима выхватил персик, Арсений — черешню, Антон — несезонный апельсин.       …Наевшись четырнадцатый раз за день, они втроём вышли поплутать по тесным улочкам. Двери домов оставались открыты, летние столики кафе рассыпались на половину проезжей части. Голоса с акцентом зазывали выпить-поесть, спустить всю зарплату на чачу. Где-то возле танцевального бара они потеряли Арсения и продолжили паломничество без него.       В отдалении от деревни обнаружилась качели-скамейка, которую они оккупировали, усевшись в обнимку. Звучал южный медлячок, чистого кислорода в воздухе было столько, что кружилась голова. Дима украдкой поглядывал на Ушастика, но ничего не говорил. Антон украдкой поглядывал на Диму, но ничего не говорил.       В один момент их молчаливые взгляды встретились, и они одновременно произнесли:       — Ну чего?       И рассмеялись.       — Просто я всегда думал, что это ты создаёшь настроение, — первый начал Дима.       — Неправда. Если я прибегаю взбешённый на кого-то, то ты меня успокаиваешь. Если ты прибегаешь взбешённый на кого-то, то мы оба начинаем беситься на кого-то, и хрен знает, чем это закончится.       — Я знаю. Обычно я нахожу кого-то примотанного гирляндой к столбу, и…       — Это было давно и неправда.       — Хорошо, тогда вспомним учительницу третьего «А», облитую киселём…       — Захло-опнись.       Дима засмеялся, поцеловал его в висок и тихо заговорил у самого уха:       — Я спокойный только потому, что есть кому вместе со мной бесючиться.       Антон закрыл глаза, пережидая волну мурашек, и мягко подметил:       — Но в моих качествах вспыльчивость ты чёт не назвал.       — О, ты уже как-то интерпретировал мои слова?       — Ясен-красен. И даже нашёл объяснение нашей неурядицы.       — А у нас есть неурядица?       Антон немного помолчал перед ответом. Он раскачивал качели одной ногой, вторую подогнул под себя. Если он прекратит движение, его окончательно разморит.       — Небольшая, — выдохнул он. — Я знаю, задолбал тебя этим вопросом в прошлом году, но всё-таки — я для тебя ребёнок?       — Я не считаю тебя ребёнком, — без всякого раздражения ответил Дима. — Наоборот, из нас двоих я веду себя по-детски. Это ведь ты всегда первый решаешь наши неурядицы.       — Иногда мне кажется, что это я их и создаю. А ты бы хотел завести детей?       Дима остановил движение качели и закрыл глаза. Похожее выражение лица у него бывало после кошмаров, и Антон прижался к нему сильнее — не держись, падай, я ловлю.       — Сейчас они мне не по силам, — каждое слово Дима произносил вымеренно. — Спроси, когда тебе в голову ударит то же самое.       — Переходный возраст номер два?       — Вроде того.       Они немного помолчали, слушая мерное дыхание друг друга. Дима пропустил его светлые волосы сквозь пальцы:       — А ты что хотел сказать сначала?       — После такой серьёзной темы моя будет… негалантной.       — Звучит заманчиво.       — Ну как хочешь.       Антон сел к нему на колени, еле сдерживая победоносную улыбку:       — Теперь я знаю, когда я вас возбуждаю, Дмитрий Темурович.       — О нет…       — О да. Вы боитесь, что я буду это использовать в личных целях?       — Ты будешь.       — Буду, — самодовольно произнёс Антон. — Но вы сами прокололись. За качества, которые вы назвали, вы меня любите. А за обратные — хотите.       — Неправда, — прошептал Дима, улыбаясь краешком губ.       Антон, напротив, перестал улыбаться и выгнул бровь:       — Да ты что. Хоть бы раз наругал, когда я над кем-то измывался.        Он подвинулся вплотную и зашептал в губы.       — Сознавайтесь, Дмитрий Темурович. Станет легче.       — Не станет, — прошептал Дима.       Он обхватил тонкую шею ладонями. Глаза закрылись сами собой, губы прикоснулись к губам. Словно имитируя толчки, при поцелуе они то отклонялись к спинке качели, то снова выгибались вперёд. Дима давно заметил, насколько ритмичны их движения, когда они направлены друг на друга. Заметил, как волшебно растворяется их неловкость, когда мысли перестают править балом.       Иногда Антон безумно горячий. Тёмный, осенний, злой, грубый, волнующий, бесючий, жёсткий, серьёзный, колючий и очень-очень горячий.       Точки касания пульсировали, дыхание прерывалось, мысли — мысли? Тело радостно перехватило инициативу и начало действовать самостоятельно. Антон словно со стороны смотрел, выцеловывает чужую шею, скользит руками под белую футболку, и, позорище какое, тихо постанывает, хотя ничего оргазмического ещё не происходит. Как всё тянуло, какой тугой узел завязывался бантиком в животе…       Дима перевернул их обоих и уложил Антона на лопатки, ладонями огладив внутреннюю сторону бёдер. Он снова ощущал электрическую волну возбуждения. Человеческий организм на семьдесят пять процентов из воды состоит — может, поэтому его коротнуло так, что чертики перед глазами запрыгали.       Солнце, застеснявшись, начало уходить за горизонт, волны оставили берег, музыка тактично стихла. Впервые в жизни они были не против мира, а с ним. И это несмотря на все неурядицы.
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.