***
Небо окрасилось в огромное разнообразие оттенков — сумеречный синий, кобальтово-синий, стальной, перламутровый ночной, графитовый серый… глаза художника всегда особо ярко выделяют цветовую палитру даже в тусклых, казалось бы, вещах. Деревья покачивались на, пока ещё, лёгком ветру, слабо ударяя ветвями в окна. В офисе царила практически гробовая тишина, только редкие звуки кряхтящего принтера и стучания по кнопкам клавиатуры делали атмосферу немного отличной от морга. — Ох, я даже зонт не брала, эта отвратная серость портит всё настроение! Чонсон, ты идешь? — женщина полила одиноко стоящий грустно обмякший цветок и протопала каблучками к выходу из офисного помещения, громко потряхивая ключами. — Я посижу ещё полчаса и закрою дверь сам, повесь ключ на стену, пожалуйста — он не оторвал взгляд от яркого экрана монитора, внимательно что-то подсчитывая. Парень всегда выполнял максимальный объём работы заранее, чтобы потом было больше свободного времени для любимого дела. — Хорошо, не засиживайся допоздна, начальник велел не тратить электроэнергию в таких адских объёмах — женщина хихикнула и открыла дверь — до завтра. — Эй, погоди, возьми мой зонт, я на автобусе доеду. Она кивнула и выскочила из офиса, тихонько прикрыв за собой дверь. Это был один из сотни самых обычных дней в жизни Пак Чонсона, такой же обычный, как и вся его однообразная жизнь. Должен был быть, по крайней мере. Всё-таки довольно сильно задержавшись, он вышел из здания только через час и недовольно сморщился, когда резкий порыв ветра распахнул полы длинного черного пальто. Вряд ли Пак успеет доехать домой до начала ливня, который передали по радио уже десятки раз за этот короткий вечер. Он быстрым шагом добрался до знакомой ближайшей остановки и кинул взгляд на часы: — Черт — выругался парень, тыкая пальцем в циферблат и потряхивая руку. Стрелка неподвижно зависла на отметке 5:23, когда по его расчетам было уже около семи вечера. Снова нести этот дряхлый механизм в ремонт. Часы довольно часто барахлили, сбивались и ломались чуть ли не каждые три месяца, но что-то в них было настолько близкое и привычное, что Чонсон каждый раз таскал их в ремонт, чтобы «оживить» снова. Возможно факт, что Пак получил их от отца на совершеннолетие сыграл в этом не последнюю роль, да и часы такого качества сложно было найти в нынешнее время, тем более, что покупались они в Штатах. Вообще-то с той суммы, что он потратил на ремонт, можно было купить новые хорошие часы. Но ему не хотелось. Он прикурил сигарету и осмотрелся вокруг, выглядывая транспорт. Крупные капли дождя уже били по прозрачной крыше остановки, облака сгущались всё плотнее, изредка пропуская сквозь себя угрожающие вспышки молнии. И тут Чонсон неожиданно наткнулся взглядом на парня, ранее им же незамеченного. Мальчишка сидел в самом углу деревянной скамьи сгорбившись, его голова была опущена, а длинная челка свисала по бокам, наполовину скрывая лицо и показывая только плотно сжатые бледные губы. — Эй, парень — Пак махнул рукой в его сторону и громко позвал, но тот даже не повернулся, полностью проигнорировав обращение. Тогда он решил подойти поближе и дотронуться до дрожащего плеча, которое, на удивление, совсем не было прикрыто какой-либо верхней одеждой, только тёмно-синий школьный пиджак, в некоторых местах измазанный грязью. Костяшки пальцев, нервно сжимающих ткань спортивных штанов, были подбиты. Такой несуразный, наполовину в школьной форме, наполовину в спортивках, портфель весь подратый. Как и он сам. Бездомный кот, честное слово. — С тобой всё в порядке? — Чонсон неловко присел на корточки, ругая себя за неаккуратность, потому что края пальто окунулись в неглубокую грязную лужу, которая уже успела образоваться от незаметно подкравшегося дождя. — Отстаньте — мальчик буркнул себе под нос что-то ещё, но он не расслышал, только успел разглядеть кровавую трещину в уголке губ. — Малой, тебя побили что ли? — Вам какое дело? Идите куда шли — он злобно выдохнул и сжал пальцы ещё сильнее, явно раздраженный нарушением личного пространства. — Давай хотя бы вытрись, а то выглядишь совсем отстойно — Чонсон усмехнулся и достал из глубокого кармана салфетку, тут же сунув её в маленький плотно сжатый кулачок. — Отстойно? Когда это старики начали говорить на сленге? — парнишка наконец-то поднял голову и тогда Чонсон впервые увидел то самое лицо, которое позже станет для него самым родным в этом мире. — Старики? Малыш, мне чуть больше двадцати, это ты ещё неокрепший птенец, а не я старый — Пака совершенно возмутило то, что в двадцать шесть лет кто-то всерьез посчитал его старым. Да ему жить да жить! Это вообще начало жизни, он только-только выпустился из универа и буквально вчера носился по коридорам точно в такой же школьной форме. — Ты и выглядишь старомодно — никак не мог угомониться мальчишка, кажется, его развеселила реакция старшего — часы эти, им наверняка уже лет сто и подобный фасон пальто носят только старики — он рассмеялся, но сразу же, прикладывая тоненькие пальцы к уголку губ. — Дурачок, ты же так заразу занесешь — Чонсон выхватил у него самолично всунутую салфетку и приложил к губам, аккуратно промакивая местами запекшуюся кровь — нам нужен антисептик и какие-нибудь пластыри. Ты ведь домой собрался? Твой автобус скоро подъедет? Лицо парня за считанные секунды покрылось мраком, он отвёл напуганные глаза в сторону, как будто почувствовал стыд, или ни с того ни с сего закрылся, не желая идти на дальнейший контакт. Но к счастью, не замолчал. — Я не поеду домой — он уверенно сложил руки на груди и уставился на дорогу, по которой шустро сновали автомобили. В его побледневшем лице читались уверенность и протест. Он действительно собирался сидеть здесь до последнего. — А где же ты будешь ночевать? На лавочке? — Чонсона забавляла самоуверенность этого нахохлившегося побитого птенчика. Неужели он настолько боится показываться в таком виде родителям? — Если придется, то на лавочке — школьник хмыкнул и мазнул равнодушным взглядом по удивленному лицу Пака. — Э нет, так не пойдёт, меня же совесть замучает, если по новостям покажут твой скрючившийся на остановке замороженный трупик. Прогноз погоды видел? Ты тут и двух часов не протянешь. В лучшем случае сляжешь с простудой… — А в худшем? — уверенность немного спала с его лица, сменяясь настороженностью. — Тебе лучше не знать — загадочно протянул Чонсон — ну так что? — Что «что»? — повторил парень — денег у меня нет и я несовершеннолетний, поэтому отелем воспользоваться не могу — он грустно вздохнул и ковырнул ботинком асфальт, вся бравада в миг спала с нежного юного личика — и друзей со свободной кроватью тоже нет. — А как на счёт просто поехать домой? Не убьют же тебя за дырку в рубашке. Или ты… беспризорник? — Да что ты такое несешь?! — он возмущенно подпрыгнул на месте и нахохлился — есть у меня дом и мама есть, именно поэтому я не могу сегодня вернуться. Сказал ей, что останусь у друга… — Соврал, значит. Это связано не только с твоим внешним видом, верно? Подрался и теперь боишься родителям на глаза показываться, ещё и наверняка не в первый раз такое — Чонсон хмыкнул и криво улыбнулся, вспоминая свои школьные похождения. — Да не боюсь я… просто не хочу тревожить маму лишний раз. Она много работает и думает, что у меня всё отлично, я стараюсь быть не слишком проблемным, но сегодня произошло… иначе никак не скрыть в общем, только переждать. Удивительно взрослые и откровенные мысли. Пак и сам не понимает, что именно руководило им в тот момент — это кукольное, но такое храброе лицо, или нежный голос, в котором чувствовалась сила и слышались уверенные слова. Поэтому следующий диалог произошел внезапно и продолжился как-то сам собой. — Тебе сколько лет? — М? — кажется парня удивил настолько личный вопрос, он подобрался и выпрямился — семнадцать, а что? — Взрослый уже, проблем с понимаем быть не должно. Давай так, поедем ко мне, я приючу тебя на одну ночь, но обещай, что вернешься домой утром и больше так делать не станешь — сейчас Чонсон действительно выглядел как старик, который подбирает с улицы нашкодившего котенка и пытается воспитать его, используя самый нравоучительный тон из всего арсенала. — Зачем это тебе? Никто не зовет к себе в дом незнакомых школьников. Кроме каких-нибудь маньяков — его глаза подозрительно сузились и внимательно осмотрели лицо Пака — ты конечно не похож на психа, но кто знает, обычно самые опасные преступники это милые старушки. — Я больше похож на милую старушку, чем на психа? Даже не знаю грустить мне, или радоваться — Чонсон качнул головой, пожал плечами и выпрямился в полный рост, собираясь забить на это гиблое дело, всё же нельзя заставить человека что-то делать без его согласия — ну не хочешь, не надо. Парень действительно прав, зачем ему это нужно? Вытягивать чью-то малолетнюю задницу из обычных подростковых проблем. — Эй, постой… — холодная рука уже спустя пару минут стеснительно потянула его за край рукава — поехали — в глазах школьника осталась только твердая решимость, сопровождаемая безысходностью. Пак вздохнул и мысленно попрощался с идеей нарисовать сегодняшнее пасмурное небо и провести вечер в тишине и спокойствии наедине с собой. — Как хоть зовут то тебя? — Чонвон. Ян Чонвон — младший неожиданно сменил гнев на милость и вежливо поклонился, представляясь как положено. — Чонсон, приятно познакомиться — он затушил только что подожжённую сигарету и пожал смущенно протянутую руку.***
— Дядя, а ты не боялся, что этот парень может быть опасен? Ведь если он подрался, то и сам вполне мог оказаться каким-нибудь хулиганом, не думаешь? — Нет — Джей рассмеялся — он больше был похож на подранного котёнка, чем на бойцовского пса, да и я сумел бы за себя постоять, в конце концов он был ниже меня и совсем хрупким по телосложению. — Если он и в правду был таким как на картине, то да… это ведь Чонвон? — племянник снова оглядел портрет, покоящийся у дяди на коленях. — Знаешь, я как раз нарисовал её в тот самый дождливый вечер. — После всех препирательств он согласился попозировать? Это необычно. Как это вообще вышло? — его глаза горели любопытством. — Я и сам тогда подумал, что это необычно. Ведь именно он попросил нарисовать картину, а я не смог отказать…***
— Ооо, а это что? — Чонвон увлеченно вертел в руках разного размера кисти, до этого небрежно брошенные на комоде в прихожей, тряс в руках баночку с лаком, отворачивая крышку и морщась от резкого запаха, и с любопытством разглядывал помещение — ты рисуешь?! Ты работаешь художником? Где твои картины? — Не трогай здесь ничего без моего спроса, пожалуйста — Чонсон раздраженно провел пальцами по бровям и закинул ключи на всё тот же комод. — Какой ты ворчун, оказывается — парень тихо выругался и кинул кисти в стаканчик. — В моём доме не материться, пожалуйста. Это обитель творчества, спугнешь всё вдохновение, которое и так слишком редко сюда заходит — Пак вздохнул и повесил наспех очищенное пальто на плечики, оставшись в небесно-голубой офисной рубашке — и вообще, сядь и смирно жди пока я принесу всё необходимое для обработки твоих ран. — Слушаюсь, сэр — Чонвон смешно промаршировал к кровати и неаккуратно плюхнулся, сразу завалившись на спину. В столь маленькой квартирке не было даже подобия дивана, потому что большую часть помещения занимала широкая кровать. Помещение располагалось под самой крышей трёхэтажного здания, а его главной особенностью было широкое окно в потолке, через которое в данный момент уже пробивались лучи холодного лунного света, скользящие по покрывалу и улыбающемуся лицу Яна. — Так красиво… ты рассматриваешь звезды по ночам? А днём как, здесь наверно светло, да ведь? — Нет, я заклеиваю его снаружи и сижу с электрическим светом — старший смягчился, наблюдая за восторженным взглядом школьника — просто из-за ливня с ветром все газеты смыло водой, придётся снова лезть на крышу… — Но это же так круто! — протянул Чонвон — я бы всю ночь любовался этими видами, да и солнечный свет же так прекрасен, намного лучше электрического, летом можно загорать не слезая с кровати — он лежал, раскинув руки и смеялся словно ребенок, увидевший весёлый фокус. — Поднимайся — Джей долго мог наблюдать за этой умилительной картиной, но сейчас ему, как старшему, стоило проявить чуть больше ответственности — приведём тебя в порядок. Пак еле нашёл закупоренную полупустую бутылочку медицинского спирта и чудом завалявшиеся цветные пластыри. — Будет немного неприятно щипать, но думаю, получать удары было ещё неприятнее. — Айщ — как только смоченная ядрёной жидкостью ватка коснулась губы, парень зашипел и поднес руку к ране, на что Чонсон тут же перехватил её и отодвинул в сторону, тогда Чонвон схватился уже за его руку и крепко держал, зажмурив глаза. — Терпи, почти всё. Кто же тебя так приложил то, а главное за что? Вроде такой худенький, даже бить жалко. Девчонку не поделили что ли? — Скажешь тоже — Чонвон закатил глаза — у меня в классе есть один нарцистичный придурок, который чётко уверен, что статус человека измеряется в его дорогих шмотках. Он тот ещё болван, давно пора было рожу ему начистить… — Не выражайся. Значит инициатором всё же был ты? — Чонсон на секунду остановился, оглядывая парня на предмет ещё каких-нибудь повреждений. — Да нет… — Чонвон надул нижнюю губу и начал по-ребячески болтать ногами, его глаза забегали, выдавая парня с потрохами. — Так да, или нет? — И да и нет. Драку то начал я, но провокатором точно был он! Во мне накопилась злость и я решил её выплеснуть. — Понятно всё, решил на слова ответить кулаками, молодец, ничего не скажешь. — Чонсон-хён, я не глупый… Просто в этот раз правда следовало ударить, здесь слова были уже бессмысленны. А ещё он оскорбил мою подругу, а за друзей я готов стоять до последнего. — Надеюсь, он хотя бы получил по голове больше, чем ты — Чонсон хитро улыбнулся и убрал предметы в аптечку. Чонвон в ответ широко улыбнулся и гордо кивнул. — Я отойду в душ, а ты просто жди, можешь сделать себе бутерброды и чай. И пожалуйста, не трогай здесь ничего. — Слушаюсь! Когда Чонсон вышел из душа в домашней футболке и широких штанах, то ожидаемо не обнаружил на кровати Чонвона. Тот стоял с криво отрезанным толстым ломтиком колбасы в руке и внимательно пялился на картины, которые прежде были закрыты плотной тканью. — Ну вот кто тебе разрешил открывать полотна? — Пак устало поплёлся вперед, поднимая тяжелую темную ткань с пола. Чонвон подпрыгнул о неожиданности и сделал невинно-растерянные глаза, ещё раз кусая аппетитный кусочек колбасы и запивая его чаем. Из самой любимой кружки Чонсона. Ладно, здесь его ошибка, забыл сказать какую посуду можно брать, а какую нет. — Прости, хён… Я увидел открытый уголочек картины и решил одним глазком заглянуть под эту тряпку, а она сама свалилась, я её не снимал, честное слово! Чонсон в который раз за этот вечер тяжело вздохнул и спокойно начал накрывать картины. — Ты так здорово рисуешь, можно целую выставку делать — мальчишка восхищенно оглянулся на Пака — А нарисуешь меня?! — Я не рисую людей. Совсем. Только пейзажи, преимущественно городские. — ответ его был совершенно категоричен. — Но стоит же пробовать что-то новое, это ведь даст тебе хороший опыт. Всего один раз, давай! Хотя бы просто набросок — Чонвон убежал на кухню и уже через минуту вернулся со стулом, на который тут же и сел, смирно сложив руки и быстро дожевывая кусок колбасы. То ли слишком мягкое сердце, то ли действительно невероятно вдохновляющие черты лица Чонвона привели к тому, что уже сорок минут Чонсон активно взмахивал кистью, щедро макая её в краску. Он специально взял маленький холст, который можно было заполнить за достаточно короткое время, пока энтузиазм ещё не успел испариться, а усталость после рабочего дня не дала о себе знать в полной мере. — У меня правда такие большие глаза? — Чонвон уже крутился рядом, потому что нахождение его на месте для прорисовки деталей уже не требовалось. — Правда. Я вижу тебя точно так же, каким изобразил — он склонился над картиной совсем низко и поставил в глазах яркие блики, сравнимые со звёздами. — Это так красиво… словно живой. Хён, теперь я навсегда останусь в твоей памяти благодаря этой картине! — Чонвон ярко улыбнулся и посмотрел в застывшие на его лице глаза Чонсона. Прекрасен. Чонвон был действительно прекрасен. Детские щечки с очаровательной ямочкой и острые приподнятые уголки глаз делали его лицо таким особенным и таким запоминающимся, даже без картины Чонсон навсегда запомнит его. В этом он уверен. — Я дам тебе свои вещи, иди в душ и ложись в кровать. Посплю пока на полу, так уж и быть. Учти, вставать придётся рано, мне на работу завтра. До дома, надеюсь, доберешься уже сам, не маленький. — Принято! — Он такой раздражающий, я бы его выгнал, ну или вообще не стал к себе звать — племянник коротко рассмеялся, продолжая рассматривать на полотне помутневшие от времени блики в глазах парня. — Честно, я бы тоже. Но видимо моя совесть была сильнее эмоций. — А вы потом ещё встретились? — К сожалению, или к счастью, да. — О, так это ещё не конец истории?! — Нет, совсем нет… Это только начало. Наконец-то в городе стало немного солнечно, тяжелые хмурые облака отступили на другие земли, поэтому все ожидали наступление долгожданного тепла, воздух пах свежестью и теплым весенним ветром. Чонсон как-то облегченно выдохнул и сложил на столе папку с отчётом, хоть когда-то он закончил рабочий день вовремя. После встречи с Чонвоном прошел почти месяц, но Пак довольно часто вспоминал о нём, нежное лицо с бархатной кожей чуть ли не приходило к нему во снах. Наверно, потому что он просто беспокоился за здоровье парня. Интересно, решил ли тот все свои проблемы. Во всяком случае, из этой ситуации Чонсон вынес много смешанных и новых для него эмоций и самое главное — давно ушедшее вдохновение вновь вернулось всплеском ярких образов и красок. Он даже перестал закрывать окно обрывками старых газет и теперь на новых холстах красовалось звездное небо, насыщенные фиолетовые закаты и нежные персиковые рассветы. — Хён, хён, стой, хён — Чонсону показалось, что голос со стороны ему уже мерещится, мало ли, солнечный удар с непривычки получил. Пак повернулся назад и увидел радостно бегущего к нему Чонвона. В лучах позднего дневного света он выглядел словно маленький солнечный ангелок, новенькие кроссовки и аккуратная чистая одежда полностью стерли с него тот самый образ хулигана-беспризорника. Чудесный. — Хён, наконец-то я тебя встретил! — Чонвон резко затормозил перед ним и довольно улыбнулся, держась за лямки рюкзака и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. — Что? — Чонсон удивленно посмотрел сверху вниз, по телу разлилось тепло, он действительно был рад видеть этого яркого мальчика, но только вот каким образом тот снова оказался здесь? — Я несколько раз пытался выловить тебя именно на этой остановке, но ты всё не приходил и не приходил — уголки его губ огорченно опустились — я ведь не знаю, где именно ты работаешь и до какого времени, но вот сегодня наткнулся случайно, какая удача! — Зачем ты пытался меня «выловить»? — Паку казалось, что он похож на глупца, который вообще перестал понимать смысл простых слов. Тяжелая гора вопросов, требующих немедленный ответ, свалилась на его голову. — Как зачем, мы же с тобой теперь почти что друзья — парень хитро улыбнулся и подмигнул. — Какие друзья? Мы один день знакомы и разница в возрасте, знаешь ли, не маленькая — этот факт больше всего сковывал Чонсона, в каждом слове и действии он чувствовал ответственность перед парнем младше его на целых 9 лет. Не дай Бог он поведёт себя как-то не так. — Эй, не ты ли мне доказывал, что не старик? И возраст это всего лишь цифра — парень насупился — ерунду говоришь. — Ладно и что ты теперь хочешь? — Пошли к тебе! Я придумал крутую идею для нового рисунка — Чонвон подошёл ещё ближе и качнулся на пятках. — Какого рисунка? — казалось, Чонсон был в совсем ошарашен и впал в полное замешательство. — Как какого? Со мной в главной роли, ну же — он бесцеремонно схватил Пака за руку и потащил к дверям уже прибывшего автобуса — мы в ответе за тех, кого приручили. Ты позаботился обо мне и теперь так просто я не отвяжусь, пока полностью не покажу свою степень благодарности. — Господи, нашёл ведь на свою голову… — Пак тихо выругался и открыл дверь своей квартиры, спокойно впуская туда Чонвона. — Эй, не ругайся в своём доме! Вдохновение спугнешь, сам же говорил — парень засмеялся, смотря на оцепеневшее лицо Чонсона и свободно начал бродить по гостиной прямо как у себя дома. — Есть хочешь? — Хочу чай, сделаешь? Я печеньки принёс — Чонвон наивно захлопал глазами и протянул небольшую коробку с шоколадным печеньем. — Сойдёт. — О, ты теперь не заклеиваешь окно? Всё же послушал меня — он был донельзя доволен собой — сегодня погода ясная, наконец-то смогу полюбоваться звездами на чистом небе! — В смысле? — Чонсон выглянул с кухни, держа в руке кружку с клубящимся паром. — Ну ночью. — Какой ночью? — Боже, хён, что с тобой сегодня? Этой ночью конечно же. Я снова скажу маме, что останусь у друга. И в этот раз не совру, заметь, так что сейчас ругаться ты не имеешь права — он улыбнулся и по-ребячески показал язык. — Совсем страх потерял? А обо мне не подумал? Вообще-то на полу спать не лучшее удовольствие. И пользоваться излишним гостеприимством тоже. — Так спи на кровати, со мной. Места дофига, я вообще не понимаю, чего ты на полу тогда увалился, думал, что это ты так больную спину выпрямляешь на жесткой поверхности… — он засмеялся и спрятался за подушкой, когда Пак, с грохотом поставив кружку на стол, угрожающе двинулся в его сторону. — Ты… — он поперхнулся и сжал скулы, собираясь защекотать бедного ребёнка до смерти. По крайней мере Чонвон потом назвал это именно так. А ещё Пак Чонсон окончательно попал под влияние какого-то своенравного, очень наглого и так быстро поселившегося в его сердце мальчишки. — И ты его не выгнал даже после этого? Вы и правда подружились… Знаешь, семнадцать и двадцать шесть лет это не такая уж и большая разница, ну мне так кажется — племянник пожал плечами. — Мы проводили вместе по два, а порой даже три дня в неделю, он просто приходил вечером с кулечком очередных сладостей и рассказывал мне о своих школьных буднях, а я покорно впускал и заваривал чай. Изредка он оставался на ночь, зная, что мне утром на работу, поэтому старался не мешать. Чонвон был очень умным мальчиком и никогда не причинял дискомфорт… — Джей грустно улыбнулся. — Не могу понять — парень нахмурил брови и почесал подбородок — вы действительно прямо хорошо подружились? Но что могло объединять двух таких разных людей? — Хочешь перекусить? Время уже три часа дня, твои родители меня убьют, если не покормлю. В квартале отсюда есть замечательное кафе, если его ещё не снесли. Как же давно я там не был… — Было бы здорово! А ты расскажешь, что было дальше? — Поедим и расскажу. — Замётано. Дорого одетый мужчина зашёл в небольшую кофейню, за ним следом, оглядываясь по сторонам, вошёл невысокий парень. Убранство зала было скромным и немного старомодным, из посетителей в помещении находилась одинокая женщина с ноутбуком и какая-то веселая влюбленная парочка, видимо забежавшая сюда случайно. В этом месте изменилось многое, но атмосфера осталась точно такой же, знакомые виды из окна отдавались в сердце Джея ностальгически болезненными нотками. — А меню всё то же — он усмехнулся и перевернул страницу. — Тогда, что посоветуешь? — парень с любопытством взглянул на напитки. — Ты ешь десерты? — после недолгих раздумий, Джей открыл нужную страницу. — Ага, но не часто, поэтому слабо разбираюсь в сладком. Ты ведь был здесь с Чонвоном, я прав? Тогда я хочу попробовать то, что он любил! — парень осторожно посмотрел на своего дядю, пытаясь понять не сказал ли чего лишнего, но тот только светло улыбнулся и кивнул. — Тогда, яичный пудинг и капучино, пожалуйста. — Яичный пудинг… о, хён, моя мама готовит прекрасный яичный пудинг, хочу сравнить, давай возьмём два таких? — Чонвон, как и обычно, сиял яркой звездочкой и забавно надувал щёки. Они пришли в это кафе не первый раз и раньше парень скромничал, заказывая только латте или капучино. Но сегодня от чего-то разошёлся. — Я не буду десерт, только кофе. Если хочешь, закажу для тебя — Пак никогда не отказывал в его желаниях. Он всегда делал то, что попросит Чонвон. Внутренне Чонсон пытался сопротивляться кошачьим глазкам, чтобы не разбаловать парня, но каждый раз проигрывал сам себе. — Тогда возьми мне, а я просто дам тебе попробовать. Одну ложечку. Хён~ — Как скажешь — он устало вздохнул. — Хён, ты сегодня хмурый какой-то, что-то не так? Чонсон перевел взгляд на обеспокоенное лицо Чонвона и ненадолго остановился, рассматривая напряженную линию бровей и ямочку на щеке, которая появлялась даже в те моменты, когда он не улыбался. — Просто работа, устал. У меня не такая свободная жизнь как у тебя, Чонвон. Определенные обязанности накладывают свой отпечаток усталости на каждого человека. — Хм — парень задумался и облокотился на спинку стула — я придумал! — он снова подпрыгнул и поставил локти на стол — возьми отпуск, у меня скоро каникулы, будем только вдвоём, хочешь? «Хочу ли я?» — этот вопрос посещал Чонсона каждый раз, когда парнишка уходил из его квартиры, оставляя после себя холод пустоты серых стен. Хочет ли он, чтобы Чонвон как можно чаще появлялся в его жизни? Хочет ли он видеть его лицо так часто, как только это возможно и так близко, как было это допустимо? За несколько месяцев общения они ни разу не обсуждали отношения. Друзья ли они? Хорошие знакомые? И правда, что объединяет взрослого унылого художника и наивного яркого школьника с разницей в возрасте почти десять лет? Только рисование. Чонвон уже стал постоянной моделью Пака, только этот парнишка вдохновлял его переносить человеческое лицо на холст и только это лицо в последствии навсегда будет запечатлено на его картинах, другого Чонсон уже не найдет. — Тебе не будет скучно? У тебя ведь есть друзья, школьная компания, тусовки какие-нибудь. А со мной и так проводишь слишком много времени — Чонсон хлебнул глоток горького кофе и недовольно опустил уголок губ, снова переборщили с крепостью. — Мне не нужны тусовки, мне интереснее всего быть с тобой — Чонвон опустил глаза и воткнул ложку в пуддинг, он расстроился и это очень отобразилось в чертах лица, Чонсон уже успел хорошо изучить их, чтобы в точности определить настроение парня — Я не говорю, что ты мне надоел, как сейчас наверняка накрутил в своей чудесной маленькой голове — Пак усмехнулся и пронзительно посмотрел в поднявшиеся блестящие глазки, в которых сверкнуло удивление, видимо он подумал о том, что Чонсон читает мысли — но разве есть интерес в том, чтобы ездить на другой конец города и просто позировать? — А мне нравится именно это! — Но и я не машина для производства картин, понимаешь? Вдохновение не берется из воздуха только потому, что ты просишь. И я тоже бываю эмоционально выжат. — Но почему каждый раз, когда я прошу, ты рисуешь? Никогда не отказываешь — взгляд Чонвона стал взрослым и внимательным. Пак боялся этого взгляда. — Я не могу ответить на этот вопрос — Чонсон недовольно сморщился и посмотрел в окно, в котором были видны далекие снежные вершины гор и раскидистые деревья, прекрасный вдохновляющий пейзаж, но не сейчас. Не в этот момент. Сейчас в душе преобладала подавленность и неопределенность. — Хён, ты же знаешь, что я скоро окончу школу, верно? — Знаю. — Я уеду в другую провинцию… мне просто хотелось провести с тобой время перед тем, как перестану приходить к тебе настолько часто — губы Чонвона плотно сжались, а намокшие глаза забегали, его маленькие пальчики крепко сжимали ложку, которая наверно уже в сотый раз отчаянно ковыряла развалившийся пудинг. Печаль? Чувство покалывания на кончиках пальцев, ком в горле, холодный пот. Испуг? С Чонсоном начало твориться что-то неладное, все разумные слова, прежде сформировавшиеся в голове, после слов Чонвона куда-то исчезли. Они больше не увидятся? Или всё же будут видеться, но очень редко? Действительно, парни никогда не обменивались контактами и не обсуждали дальнейшее общение. Чонвон просто приходил, когда хотел и исчезал словно призрачная тень. Это случайная встреча на остановке, не более. Но почему же на сердце так беспокойно… Пак явно видел, что Чонвон привязался, он испытывал что-то большее, чем просто интерес. Но списывая всё на юношеский максимализм и детскую влюбленность, Чонсон всё больше старался держаться кремнем, чтобы не провоцировать новых чувств с его стороны и ограничивать рамками себя же. Потому что и он сам кажется впервые и по-настоящему… полюбил. Чонвон прекрасен как невинный подснежник, но кажется недостаточно смышлёным. К огромному сожалению, именно кажется. Парень был умен не по годам и просто умел хорошо прикидываться дурачком, когда это было выгодно. Он тоже имел отличные навыки к чтению чувств других людей и наверняка именно благодаря этому умело манипулировал Чонсоном. Всегда. — Хорошо, я согласен, только предупреди мать, чтобы она не волновалась. — Конечно. — Он всё-таки уехал? — в глазах племянника появились маленькие слезинки, видимо его действительно растрогал этот рассказ. — Нам с тобой пора идти, быстренько дособираем вещи и я снова улечу в Штаты, мой рейс прибудет уже через четыре часа — Джей посмотрел на старые, немного потёртые часы и бережно провел большим пальцем по черному ремешку, невольно погружаясь в воспоминания ещё глубже. Они лежали вдвоём на кровати в уже ставшей привычной тихой обстановке. Это было настолько повседневным, как будто парни уже многие годы жили вместе. Иногда во сне Чонвон залезал на Пака чуть ли не всем телом, обнимая словно плюшевую игрушку, но тот никогда не будил его, только обнимал покрепче, прогоняя беспокойные сны. — Хён, я кое-что хочу сказать тебе, выслушаешь? — Чонвон протянул руку вверх к прозрачному окну и сквозь пальцы считал падающие звезды. — М? — Чонсон отложил книгу и повернулся к нему. — Ты ведь понимаешь, что я чувствую к тебе? — Чонвон лёг на бок и подложил руки под голову, смотря на напрягшееся каменное лица хёна — я прихожу сюда не просто потому, что мне нравится доставать тебя, или же от скуки. — Да-да, ты приходишь, потому что любишь позировать для рисунков, я это слышал — Пак сглотнул и постарался усмехнуться, но вышло очень нервно, больше всего он боялся именно этого разговора. — Нет, Чонсон-хён, я… — Чонвон осторожно потянулся и взял его руку в свою, чтобы крохотными пальчиками провести по линиям большой теплой ладони — знаю, что для тебя это неприемлемо и скорее всего ты больше не захочешь меня видеть, но держать это в себе тоже больше не могу. «Нет, пожалуйста, не говори этого. Молчи. Пожалуйста, не будь настолько смелым.» — Я люблю тебя, хён — голос Чонвона дрожал, он сглотнул и коротко выдохнул, высвобождая все те эмоции, что держал в себе столь долгое время. «Малыш, остановись и скажи, что просто пошутил.» — Я люблю так, как никого никогда за свои почти что восемнадцать лет не любил. Завтра у меня день рождения и я хочу, чтобы на моё совершеннолетние ты принял подарок. Я знаю, что подарки принято дарить именинникам, но для меня это будет лучшим вознаграждением — парень поднялся и достал из рюкзака небольшую коробочку — возьми, я прошу тебя — его руки тряслись от волнения, но взгляд был тверд. Пак сел прямо, всё ещё ничего не говоря, и взял из рук коробочку, когда он открыл её, то увидел… часы? — Если ты переживаешь, что это дорого, то не стоит, я копил и поэтому ничего нигде не крал! Сам заработал… они правда недорогие, просто твои постоянно ломались и поэтому решил… в общем помнишь, что я был должен за помощь в тот вечер? Считай, что я отдал долг и поэтому теперь не чувствую себя бессовестным должником — он выжидающе посмотрел на Чонсона. — Я… спасибо, это… они красивые, но — словно кованные цепи его горло сковал спазм. В груди разлился холод, смешанный с диким огнём. — Это единственное, что я могу дать тебе — Чонвон горько улыбнулся, в его глазах скопились мелкие слезинки и подняв взгляд, он решительно приблизился к Паку, оказываясь прямо напротив его лица — позволь мне ещё кое-что, это будет твоим прощальным подарком для меня — Чонвон прижал его ладонь к кровати и прикрыл глаза, чтобы в следующий момент робко поцеловать застывшего Чонсона, а потом быстро отстраниться, облизывая свои влажные губы, но не сводя глаз, с любопытством и страхом ожидая ответной реакции. Пак Чонсон наверняка был очень стойким человеком, по крайней мере так хотелось думать, но в этот момент его стойкость определенно дала трещину, иначе как объяснить то, что уже в следующий момент он сжимал в нежных объятиях хрупкое тело? А потом, мягко уложив его на кровать, целовал сам, полностью отдаваясь во владение эмоций. — Я так счастлив, хён. Хочу остаться с тобой навсегда. В ту теплую мягкую ночь им была нарисована последняя картина с Чонвоном. Она была самой нежной и чувственной в большой коллекции Чонсона, светлые простыни и темные растрепавшиеся пряди, счастливое румяное лицо с прищуренными глазами и обнаженное плечико, выглядывающее из-под теплого одеяла. А ещё подснежники, огромное количество подснежников, разбросанных по кровати. Они не спали до рассвета. — Дядя, ты так и не сказал, чем закончилась история. Вы потом встретились? — после прихода из кафе парень всё никак не успокаивался и требовал продолжения. — Нет, он уехал в другую провинцию, как и собирался — Джей сказал это очень быстро, скрывая детали и уклоняясь от дальнейших расспросов. «Сегодня ночью 4 апреля 2002 года маршрутный автобус, следующий из Сеула в Кванджу… …сообщается, что водитель не справился с управлением… …восемнадцать человек погибли» Ровно девятнадцать лет назад. — Прости за прямолинейность… но ты ведь, любил его, да? — племянник выдернул Джея из бездны пугающей пустоты, в которую тот чуть не погрузился вновь — пока ты рассказывал, столько раз я видел это выражение на твоём лице, его ни с чем не спутать. — И почему современные дети такие умные? — Джей снова потрепал племянника по голове и раздвинул ручку чемодана. — Поэтому ты всю жизнь был одинок? — голос парня стал тише, и он опустил глаза вниз. — Вот только не стоит меня жалеть. Настоящая любовь встречается однажды в жизни, и я счастлив что когда-то она у меня была — он открыл дверь старой квартиры, в которую никогда больше не вернется. — И сейчас до сих пор она живёт у тебя внутри, верно? — он не сдержался и всхлипнул. — Верно, она всегда будет жить. Во мне и на моих полотнах — последний раз оглянувшись на мутное окно в потолке, Джей улыбнулся. Образ его самого любимого человека запечатлен в картинах в виде оставшегося навсегда молодым мальчика с яркими глазами и окружающими его подснежниками. «Я люблю тебя, Чонвон, ты самое драгоценное, что у меня было», Пак Чонсон, 2002 год.