Синий в твоих волосах

Пустующая вторая половина кровати после пробуждения расстроила Чжун Ли лишь на несколько мгновений. Те долгие тысячелетия, когда он засыпал и просыпался один, не смея больше никого к себе подпустить, закончились недавно, и слишком уж неожиданно. С тех пор жить стало чуточку проще, и жизнь приобрела больше красок. Преимущественно из синего спектра. Прячась за маской весёлости и лёгкого флирта, втайне Кэйа искал в чужих постелях и сердцах хоть немного отклика и тепла, но не находил ничего, лишь разовую пустую близость, чтобы снять напряжение. С Чжун Ли это прошло более чувственно, и впервые не хотелось уходить, хоть и пришлось. Чжун Ли не искал себе постоянных любовников, но когда Кэйа пришёл вновь, то не смог прогнать его. Спустя три месяца Чжун Ли застал его утром хозяйствующим на его кухне. За завтраком всё честно обсудили, через время Кэйа и вовсе переехал к нему в Ли Юэ — телепорты всё ещё помогают ему быстро возвращаться в Мондштат. Чжун Ли коротко улыбается воспоминаниям и позволяет себе по-кошачьи потянуться, развалившись на постели, прежде чем потянуться за халатом, пряча многочисленные следы долгой ночи — работа его партнёра, что слишком любит ставить на нём свои метки любви. На кухню он проходит крадучись, запах порошка для цвета волос смешался с запахом завтрака — блины с вареньем из поспевших закатников, да две кружки чая из лучших сортов в Ли Юэ — всё это создавало поистине уникальный, хоть и резковатый аромат. Несмотря на то, что волосы Кэйи от рождения имели синие пряди, он, всё же, подкрашивал их с помощью специального дорогого порошка. Вернее, сам порошок просто давал определённый эффект, и, в случае с Кэйей, — усиление цвета, что делало его более насыщенным. Сам рыцарь позволил себе расслабленно сгорбиться, когда пальцы, ловко управляющие гребешком, вычёсывали прокрашенные и высушенные волосы. Между бровей пролегла складка недовольства: если он не успевает вычесать их до того, как они высохнут, то либо превращается в "барашка", либо же полдня проторчит с расчёской. Повязки на глазе, естественно, не было. То, что Чжун Ли до сих пор не обнаружили, можно было обосновать тем, что Кэйа сидит к нему "слепой стороной". Там, где должен быть глаз, кривой шрам витиеватой молнией привлекает к себе взор любого. Ему это нисколько не мешает, но, всё же, у Чжун Ли каждый раз странно сжимается сердце в груди при взгляде на него. Но сейчас он ещё слишком ленив и расслаблен для этого, так что продолжает взглядом блуждать по изученному наизусть телу, что открыто ему по пояс. На смуглой коже то тут, то там виднеются ещё не высохшие капли, которые каким-то образом смогли удержаться дольше остальных. Чжун Ли полубоком прокрался к расслабленному партнёру, опускает ладони на его плечи — тот даже не дёрнулся — и губами проходится по задней части шеи. Влага на ней и коротких волосках у затылка смачивают губы. — У кого-то с утра пораньше настроение любвеобильное? — Кэйа издаёт короткий смешок и прижимается спиной к мощной груди, свободной рукой зарывается в волосы партнёра. В ответ слышится утвердительное угуканье, и Чжун Ли трётся щекой об его плечо. За несколько мгновений после он успевает забрать из его рук расчёску и протянуть кружку с почти остывшим напитком. Кэйа фыркает, убирает торчащую вниз "хохолком" прядку с единственно видящего глаза и расслабляется окончательно. Руки Чжун Ли мягко вычёсывают его волосы, укладывают непослушные локоны, которые под его влиянием каким-то волшебным образом становятся совершенно податливыми. — Сегодня в Мондштадте праздник в честь особо богатого урожая, поэтому отпустят пораньше. Придёшь? — Кэйа задирает голову и очаровательно смотрит на партнёра единственным глазом. Ответом послужили кивок и короткий поцелуй в лоб: с утра Чжун Ли не особо разговорчив. Но Кэйе этого более чем достаточно, и он вновь расслабленно растекается на стуле, позволяя гипнотизирующе ласкающим рукам творить с его волосами чудеса. Только вот Чжун Ли вряд ли признается, что со своей работой он справился давно и сейчас просто любуется ленивым партнёром, пока энергия нового дня не забурлила в венах. Да и, в конце концов, есть что-то медитационное в том, чтобы так монотонно перебирать его волосы. Кэйа делает глоток чая и прячет за кружкой улыбку: он-то обо всём догадался, но позволяет близкому сердцу человеку столь очаровательную слабость.