Фотография

Ойкава еще с младшей школы жил волейболом. Мечта детства - стать волейболистом Аргентинской команды. Всю свою жизнь он шел к этой детской мечте, давно ставшей его целью в жизни. Вот только сейчас, услышав ужасающее: "Повреждение связок и мягких тканей. Извините, но о волейболе вам придется забыть" - он почувствовал, как его внутренний мир с треском рассыпается на части, оставляя после себя неприятную пустоту. Он, всю свою жизнь посвятивший волейболу, сломался. Разбился о скалы, прыгнув недостаточно далеко и недостаточно аккуратно. Прыгнул в кромешную тьму, потеряв последний луч света. «Я все знаю» - сообщение от Мацукавы высвечивается на дисплее телефона, неприятно бьющего по глазам высокой яркостью. Он не ест 4-ый день. Не выходит из квартиры. Почти не встает с постели. В воздухе небольшой квартирки-студии, которую он снимал по максимально дешевой цене, повисла меланхолия и уныние. Карие глаза, обрамленные ярко выделяющимися на достаточно светлой коже черными синяками, нехотя отрываются от стенки, переводя полный безразличия взгляд на экран лежащего рядом средства связи. «Ты о чем, Маццун?» «Я все знаю» «Что будешь делать дальше?» Он чуть поджимает губы, а в голове мелькает неозвученный вопрос: "Как он об этом узнал?" «Вернусь в Японию, наверное» Он это и сделал - первым делом вернулся в Японию, едва ли придя в себя. Мацукава по "доброте своей душевной" пустил шатена к себе, давая жилье, пока он не встанет на ноги и не оклемается окончательно. -Ты думаешь, что это хорошая идея? - усмехнулся Ханамаки, пряча улыбку за кружкой горячего чая, услужливо предоставленную хозяином квартиры. -А что мне еще остается делать? - грустно усмехнулся Тоору, отрывая от столешницы взгляд шоколадных глаз. - Не сидеть же мне на шее родителей или Маццуна до старости? Пройду какие-нибудь курсы, а потом, может быть, и интерном возьмут. И его взяли. Сначала подработка в небольшом заведении быстрого питания, где достаточно хорошо платили, и он смог оплачивать достаточно небольшую съемную комнатку недалеко от Мацукавы; мозгов хватило, чтобы поступить на медицинские курсы. Было бы лучше работать вместе со школьными друзьями, верно? Вот и Ойкава так считал. Полтора года и он интерн. В свои 26 он достаточно комично смотрится среди юных дарований института, однако достаточно быстро запоминает все ему необходимое в достаточно недалеком будущем. Все знают, что раньше он был спортсменом. Все знают, что он ушел из-за травмы. Все знают, что нормально не отучился. Однако все принимали его и не спрашивали того, чего не стоит, понимая, что это, пожалуй, не самая радужная для шатена тема. Еще год прошел спокойно. Он купил себе небольшую квартиру, недалеко от больницы и теперь уже с удовольствием работает в сфере медицины, радуясь каждой оказанной помощи. У него даже был свой кабинет с достаточно заметной надписью: "Травматолог. Физиотерапевт". Кабинет небольшой, светлый, но уютно обставленный. Один лишь стол выделялся из всего прекрасного и чистого интерьера. Стол, на котором, помимо компьютера и нескольких подставок для карт и папок, была, так же, куча самых различных стопок бумажной волокиты, в которой Тоору, в отличие от иногда заходящих к нему за документами коллег, он прекрасно ориентировался. Однако в месте "творческого беспорядка" шатена была еще одна вещь, привлекающая к себе внимание, - фоторамка со вставленным в нее "воспоминанием". Два парня, так знакомо и широко улыбаясь, обнимают друг друга за плечи, смотря в сторону фотокамеры. Пусть никто и не замечает, но он всегда смотрит на это фото. Пусть никто и не знает, что происходит на фото. Никто, кроме Такахиро и Иссея, довольно часто замечающих обращенный на застывший в один миг мир на картинке шоколадный взгляд, полный грусти и тоски. -И сколько вы не виделись? - усмехается брюнет. Спрашивает так, как будто это обычно: "Как дела?". -Хм, я и не считал, - с заметно притворным, но только не для себя, пофигистично отвечает шатен, - С выпускного, наверное. -Ой-ой, нашему Ойкаве почти 30, а врать, бедняжка, он так и не научился, - усмехается обладатель розовых волос, хитро щурясь. - Лучше бы вместо глупой и очевидной лжи сходил за водой Он промолчал, пропуская слова друга мимо ушей. Мацукава поднимается, набирает в чайник воду и ставит его кипятиться. Тоору чуть поджимает губы и поднимается. -Я отойду... Ненадолго... Выходит из кабинета, закрывает за собой дверь и тяжело вздыхает, прикрывая глаза. "И чего это они подняли эту тему?" - недовольно проносится в голове Где-то со стороны слышится сдавленный и, кажется, чуть испуганный вздох и Ойкава поднимает взгляд на источник звука. Черные волосы мягким ежиком знакомо торчат во все стороны, а темно-карие, почти черные глаза, неверяще смотрят в светлые, шоколадные. -Ива?... - сдавленный вздох слетает с губ шатена. -Что ты... Тут делаешь?... - голос чуть хрипящий, сдавленный. А сам тон такой, будто в этом вопросе стоящий напротив парень выразил все свое отчаяние, с годами накапливающееся все это время, с самого... Их расставания. Взгляд спускается чуть ниже, останавливаясь на гипсе, покрывшем добрую половину всей правой руки парня. Кажется, его ноги начинают неприятно подрагивать, отказывая держать, а слабость стремительно растекается по телу вместе с кровью, заставляя его пошатнуться. Но он не упал. Удержался. -Ойка... Ва... - хрипло выдыхает собеседник, во все глаза рассматривая Тоору, котого никак и никогда не мог представить во врачебном халате. - И как давно ты?... - запинается на полуслове, но не продолжает, осознавая, что шатен его прекрасно понял. -Примерно 3 года... А так год... -Ты... - он привычно хмурится, как когда-то в школьные времена, и подается вперед. Шатен зажмуривается и вжимает голову в плечи, готовый вот-вот получить привычную оплеуху. Однако вместо неприятного и достаточно болезненного удара он чувствует... Объятия? Немного неуверенные, но от этого не менее крепкие объятия. Тоору чувствует, как левая рука сжимает больничный халат на спине, а в щеку утыкаются знакомые, приятно щекочущие его черные волосы. -Придурок! -Я тоже скучал, - на выдохе произносит он и прикрывает глаза, обнимая в ответ.