Взаимно Саш, взаимно.

Люди, много людей. Они падают, голодные, потрепанные жизнью и совершенно исхудавшие. А у Петербурга сердце кровью обливается. Саша, пошатываясь снова подошел к окну, вглядываясь в серые улицы. Взгляд зацепил человека, чье бездыханное тело упало на асфальт. Неудержный отчаянный крик вырвался из груди. «это я виноват, я, я, я…» — он винил себя во всем: и в том, что город окружили и в том, что люди погибают попусту. Питер поежился — холодно, все-таки середина зимы. 1942 год, сейчас особенно тяжко: морозы схватились, промышленность разбита, немцы бомбят каждую ночь. Наблюдая за этим, бывшая столица трясся, истерил в подушку, пытался что-то придумать, но ничего не мог сделать. Единственная дорога обстреливалась, было невозможно разбить кольцо, очередная попытка увенчалась провалом. Как бы он не старался, какие бы стратегии не придумывал — все было без толку, они слишком слабы. В голову ударила слабость, он рывком оттолкнулся от подоконника, падая на матрас. Иногда Питеру казалось, что он не бессмертный вовсе. Вот сейчас прикроет глаза и потом не сможет открыть. Интересно, а как там Москва? Переживает наверное сильно. Вообще, Московский как мог старался и главное, Питер это видел. Видел как сбегались горожане, радостно обнимаясь: с Москвы помощь привезли. Видел как люди делили друг с другом Московский хлеб. В голову вдруг ударили воспоминания о их времени, проведенном вместе. О том, как Миша танцевать его учил, как они в саду гуляли за ручку. Помнится тогда Питеру было всего ничего, лет пятнадцать по-людски. А Москва, выше на три головы, да еще и старше на 550 лет с кепкой. Маленький Саша тогда боялся столицу и краснел от любого проявления дружелюбности со стороны города, который был его кумиром с самого рождения. Эх, былые времена. Вспомнился даже момент их прощания в Москве. Как Шатен жался к крепкой груди товарища, понимая, какие угрозы могут его ждать. Это — война, тут каждое действие неожиданность. Было известно только то, что Питеру нужно срочно ехать в Ленинград. Москва крепко обнимал его в ответ, так же оценивая риски. «А ведь я так и не сказал ему, что люблю.» — внезапно всплыло в голове. Момент признания Саша оттягивал до победного, ну вот, до оттягивал. Теперь неизвестно, когда они увидятся и увидятся ли вообще. Романов с силой потянул отросшие волосы, тихо взвыв. Было страшно, поистине. А что если я не смогу? Что если не выдержу? Тревожные мысли полностью заполнили разум, Питер заснул беспокойным сном. ********************************************************** В Москве дела обстояли не лучше. Московский сидел над бумажками, злой как собака. Кроме заледеневшего озера дорог нет. Где же им можно пробраться, чтобы помочь разбить кольцо… Вдруг в кабинет ворвался какой-то майор, капитан и Калининград с Новосибирском. — Михаил Юрьевич, разрешите доложить, — Москва раздражено кивнул. — Операция по освобождению Ленинграда из-под немецкой блокады снова провалилась, из отряда только трое остались в живых. У Миши, казалось, скоро пар из ушей пойдет, он резко вскочил. — Как провалилась?! Какого черта?! Человек в Форме попытался перебить: — Михаил Юрьевич, мы просто… — Что просто?! Что просто ты мне скажи?! Понимая, что может произойти, в разговор встрял Новосибирск: — Миш, я понимаю, что очень волнуешься за Сашу, но… Московский ударил кулаком по столу, прожигая город взглядом: — Что ты понимаешь?! Да ни хрена вы все не понимаете! Где-то сзади послышалось недовольное шипение командира: — разорался, лучше б помер этот Сашка, жаль что бессмертный. Проблем от него по горло. Мишу как ледяной водой окатило. Разве заслужил его ранимый Саша этих слов? Нахлынули воспоминания того, как маленький Романов прибежал к нему в покои, содрогаясь в громких рыданиях. Москва тогда долго выпытывал, что случилось. В итоге оказалось, что какой-то майор назвал его псиной, которой просто повезло. Майора, кстати, повесили. Он также вспомнил как во времена революции беспокоился не за свой престол, а за Сашу, что рискуя всем ему помогал. Разве после того, как пятнадцатилетний ребенок, Питер, встал между ним и взбешенным табуном диких лошадей, он заслуживал этих слов? Нет, никогда. Михаил с размаху бросил в стену стакан. Он пролетел буквально в миллиметрах от лица командира, с громким звуком разбиваясь. — Скотина! Ты, свинота, что жил всегда в достатке и никогда не видел войны! Да ты даже на поле боя никогда не был. А Саша был. Ему было всего семнадцать, когда он один смог освободить меня. А ты? Ты ничего не сделал, кроме того, что впустую угробил пол армии моих солдат! Может тогда тебе стоит помереть?! Московского пробирало крупной дрожью. — Этого на виселицу, а вы все вон с моего кабинета. Вон я сказал! Все молниеносно покинули кабинет, оставляя разъярённого Михаила в одиночестве. Неожиданно для себя, Москва почувствовал горячие слезы на своих щеках. Столица сильнейшего государства захлебывался в своих же рыданиях, стыдоба. Но Московскому не было стыдно, он плакал за дело. Внутри взяла маленькая гордость за Сашу: Москва настолько сильно любит его, даже плачет из-за этого. «Любит» — мигом отскочило в мысли. Любит? Он только что признался самому себе в чувствах, которые испытывает по отношению к Питеру? Вау. Много лет он отторгался от них, потому что считал, что порочит ими юную Северную столицу. А тут тебе на, смирился. Быстро вытерев слезы на щеках, Московский попытался успокоиться. Все будет хорошо, он знает это. Саша обязательно справится, дождется его. А он обязательно приедет, загребет шатена к себе в объятия и больше никогда не отпустит. Стало понятно, что он перенервничал, ему нужно отдохнуть. *************************************************************** Питер проснулся под звук бомбежки, видимо опять обстрел. Потянувшись, он выглянул в окно. Прошло чуть больше полутора года с того момента, как операция была провалена. Потихоньку все начало налаживаться, открылась так называемая «Дорога жизни», все поняли, что выигрывают эту схватку. Ленинградцев формировали в отряды, жители значительно помогали СССР. Многих эвакуировали, по подсчетам Саши — около миллиона человек. Весной того года улицы постепенно отчистили и по максимуму восстановили. Питер был горд за свой народ, но больше всего гордился Москвой. Тот сражался во всех боях, принося многочисленные победы. На душе становилось все спокойнее и спокойнее, Ленинград практически принял былой вид. Это должно было радовать, и Саша радовался. Но чем больше он там находился, тем чаще задумывался о Москве. Питер скучал, безумно скучал. Скучал по рукам, что всегда обнимали его; скучал по глазам, что своим взглядом заставляли довериться; скучал по всему Мише, за которым можно спрятаться, которому можно доверится и обо всем забыть когда он рядом. Питер прикрыл глаза, вспоминая черты лица Москвы. Интересно, а как он выглядит сейчас? Обрезал ли свои волосы? Романов знал только одно, Московский тоже скучает. Вообще, Саша по своей натуре был стеснительным, но мысль о том, что Москва может делать, вспоминая его всплыла как-то сама и заставляла моментально краснеть. Шатен понимал, что с вероятностью в девяносто девять процентов Миша тоже был в него влюблен, не маленький уже, чтобы игнорировать очевидное. Много изменилось, реально много. Если вспоминать пятнадцатилетнего Питера, можно словить сильное смущение. Например, когда он поскользнулся на катке. Помнится, тогда было холодно, наверное градусов 40. Они с Мишей пошли на каток, думаю понятно по чьей идее. Пока Московский спокойно ездил, изредка спотыкаясь, Саша выписывал пируэты на льду. Фигурное катание — это то, что ему действительно легко давалось. Проделав дорожку шагов, Питер вышел на тройной прыжок. Лед сам по себе был не ровный, поэтому приземление стало не очень удачным. Он приземлился на маленькую ямку рядом с Москвой, и из-за этого не смог удержать равновесие. Благо рядом был Миша, который словил падающего шатена за талию, о, этот момент он будет помнить всегда. Саша тогда машинально схватил его за плечи, разворачиваясь лицом. Ох, это было зря: Московский, в попытке правильно подхватить это юное дарование придвинулся слишком близко. Поэтому, когда Питер повернулся, они в прямом смысле столкнулись носами. Москву это позабавило, а Романов покрылся пунцовыми пятнами смущения. Выйдя из воспоминаний, Саша улыбнулся. Сейчас на дворе конец февраля, идет Ленинградско Новгородская операция. Было известно, что среди солдат сам Москва. Душу грела надежда: вдруг отбросят, вдруг приедут в город. Источников информации было мало, никто не знал, как там солдаты. В месте, где остановилась их группа было тихо. Его товарищи ушли на разведку около получаса назад. Московский выглянул из убежища, виднелись очертания Ленинграда. Именно там сейчас его Саша. Интересно, что он делает? А может он сейчас думает о нем? Что будет, когда они встретятся? На самом деле, Москва был настроен хотя-бы поцеловать товарища после долгой разлуки. Какая реакция будет у Питера? Оттолкнет или они смогут…побыть наедине? При упоминании последнего, перед глазами появились картинки. Вот они жадно целуются, а в следующий миг Миша уже нависает над ним. Внизу живота появилось тянущее чувство. «Только не в убежище» — кричала последняя клетка мозга. Но вопреки всему, Московский ее не послушал, сжимая эрекцию сквозь ткань штанов. Снова воображая в голове Питер, Москва расстегнул ширинку, сразу проведя по всей длине. Блондин тихо охнул, повторив действие. С каждой сменяющейся картинкой, наращивался темп движений. Знал бы Саша, что Московский тут вытворяет. Противился ли бы? Или помог? Последняя мысль электричеством ушла в низ живота и Миша с кратким всхлипом излился себе в ладонь. «Быстрее чем я думал.» ********************************************************************* В Ленинграде очень быстро разлетелась новость — наши пробили кольцо. Питер ликовал: они смогли, выстояли и повели себя достойно. В тот день он лежал, понимая что это конец. Конец вечной нехватки еды, вечному одиночеству. Скоро он сможет приехать в Москву и наконец-то увидеть Мишу. С мысли сбили восторженные крики горожан, кричали так громко, что Питер не совладев с любопытством выглянул в окно и замер. Было видно, что солдаты заехали в город, быстро бегая глазами он увидел его. Такого родного. Больше не думалось ни о чем, Питер в беспамятстве кинулся на улицу прям в синей рубашке, что была на нем одета. Так быстро он еще никогда не бегал, слезы лились наружу, но Саша их сдерживал. Не сейчас, не время. Охрана поспешила за ним, правителя нельзя оставлять одного. Москва, видимо тоже его заметил, поэтому попросил рядом стоявших отойти и сам быстрыми шагами начал идти к нему, к его Питеру. Шатен кинулся в раскрытые руки Миши, крепко обнимая его поперек груди. — Миша, это ты, правда ты? Это не сон? Боже, Миша… Московский ослабил объятья, с улыбкой вглядываясь в исхудавшее лицо. — Это я, тебе не приснилось, это действительно я. Блондин аккуратно положил руку на бледную щеку, поглаживая большим пальцем. Неловкое молчание, тут Романов тянется к его волосам, пропуская их сквозь пальцы. — Все-таки состриг…-- улыбаясь проговорил Питер. И Москва поддавшись порыву накрыл его мягкие губы своими. Саша сначала застыл, а потом поддался вперед. Ноги стали ватными, вот то, о чем он мечтал с пятнадцати лет. Шатен почувствовал, как Московский толкнулся своим языком к нему, вылизывая нёбо и открыл рот пошире. Позже, сам вобрал его язык трепетно — сосущим движением. Мыслей в голове не было, но одна все же всплыла: «Я не замечал ни мороза, жалящего кожу, ни сильного ветра, что бросал в лицо колючие снежинки, — ведь на душе было как никогда тепло». Оторвавшись, Москва неуверенно предложил: — Может к тебе? И Саша без лишних слов взял его за руку, ведя по направлению дома. Минуты ожидания казались часами. Они уже поднимались по крыльцу, как Миша не выдержал, прижимаясь к Питеру со спины. Он мягко обхватил его талию руками, поглаживая. Замок скрипнул, отворяя дверь. Москва не стал ждать, в быстром движении таща Сашу за собой. Удивительно, в его доме ничего не изменилось. Все та же кровать, тот же холодильник, тот же ковёр. Питер немного помедлил, прежде чем указать на спальню. — Спальня там. Московский, казалось, не слышал. Он прижал шатена к стене в прихожей, мягко смотря на него. — Саша, ты такой…идеальный. Ты не поверишь, как я скучал. Москва повел руками вдоль боков, поднимаясь выше. Склонив голову, он провел языком по ушной раковине, опаляя мочку горячим дыханием. Питер под ним дернулся, чуть сжимая руки на плечах. — Миша, давай не здесь… Московский оторвался, томно смотря ему в глаза. Правая рука огладила бедро, чуть сжимая. Сил терпеть не было, хотелось здесь и сейчас. Он резким движением подвинулся, пылко соединяя их губы. Саша резко и неожиданно для себя простонал в поцелуй, напористо отвечая. Сердце бешено колотилось, дыхание стало прерывистым. Питер терялся в ощущениях, не зная за что схватиться. Губы Москвы так правильно сминали его собственные, хотелось ещё. Миша оторвался, ведя носом по бледной щеке. — Ещё. — внезапно прозвучало с уст Питера, — Я хочу больше, больше тебя. И он нисколечко не преувеличивал, Москву действительно хотелось. Хотелось до белых пятен перед глазами. Московский услышав это будто озверел. Стянул с Питера рубашку, осыпая поцелуями грудь. Размашисто проведя по одному из сосков языком, блондин аккуратно прикусил его, вбирая в рот. Сашу дугой выгнуло, стоило Москве повторить движение. Через все тело прошла волна удовольствия. Он вскрикнул и не сдержав себя, гортанно простонал. Мишу как молнией ударило. — Саша, боже что ты со мной делаешь… Подхватив шатена под бедра, Московский быстрыми шагами направился в спальню. Аккуратно опустив Питер на кровать, он рывком избавился от своего верха, прижимаясь кожа к коже. Саша прижался в ответ, ощущая обжигающее тепло. В голове не было ничего кроме слепого желания. Быстро избавившись от оставшейся одежды, Москва нашарил то ли флакон с маслом, то ли крем и перевернул Питер на живот, подложив подушку. Стоя в коленно-локтевой позе, Саша чувствовал сильное смущение. Но рядом Московский, которому можно доверять. Поэтому Саша постарался расслабиться, почувствовав около входа пальцы. Михаил действовал очень осторожно, протолкнув сначала один палец. — Потерпи, Сашенька, потерпи. Скоро будет приятно, обещаю. И приятно действительно стало, после двух пальцев Москва нажал на какую-то точку, Питера аж подбросило на кровати. Увидев это, блондин добавил третий, толкая их глубже. Не имея сил терпеть, Саша с мольбой в голосе сказал: — Миш, я больше…не могу. Пожалуйста… Рыкнув, Москва вынул пальцы, пристраиваясь меж разведенных ягодиц. Сейчас они станут единым целым, пути назад нет. Он медленно вошел, останавливаясь. — Больно? Питер отрицательно покачал головой. Подождав некоторое количество времени, Москва толкнулся, на пробу. Питер почувствовал волну электричества, что поднялась по позвоночнику. — Быстрее, прошу. И Московский ускорился. Начал вбиваться в податливое тело так, как хотелось, не сдерживаясь. Все чувства обострились, внезапно стало жарко, тело горело огнем (Москва подавился от сравнения). Петербург хватался за белые простыни, умолял не останавливаться и в один момент заплакал, кусая губу. — Боже, Саша, все хорошо? Мне остановиться? По правде говоря, Миша оторопел от внезапных слез Александра. Он сделал что-то не то? Но все переживания вмиг опроверг до невозможности дрожащий голос: — Я никогда не испытывал ничего лучше. Прошу тебя, сильнее… И Москва понял, Питер просто чувствительный. Он вскрикивал под ним после каждого толчка, комкал простыню, надрывно стонал имя столицы. Кульминация пришла быстро, накрывая их с головой. Мокрые и уставшие, они свалились на постель, тяжело дыша. Первым начал Саша: — я долго оттягивал этот момент, но коли все случилось так.я тебя люблю и боле не имею причин это скрывать, — фраза прозвучала надорванным голосом, Москва лишь довольно улыбнулся. — Взаимно Саш, взаимно.