The greatest view Straight to my chest Is you baby 'Cause I've been there before
Flume — The Greatest View (feat. Isabella Manfredi)
Всё начинается с одной ночи, когда Эрвин втрахивает Леви в матрас глубокими, медленными толчками. Ему нравится растягивать удовольствие, пока любимый не станет дрожать и громко стонать под ним, жаждать его прикосновений. Леви нравится грубый и быстрый секс в кабинете или на столе Эрвина, но он не может отрицать сильное желание чувствовать, как член медленно и глубоко входит в него, растягивает снова и снова. Ему нравится ощущать руки, тело и член под правильным углом проникновения. А ещё Эрвин разговаривает во время секса, тяжело и томно дыша, мягко касаясь коротких волос на шее Леви, и сегодняшний вечер не исключение. — Чёрт, — выдыхает он в шею Леви, — посмотри на себя. Этот голос всегда сводит с ума. Выгибая спину навстречу толчкам, Леви одной рукой закрывает глаза, а другой вцепляется в простыни кровати своего командира. — Эрвин… — он одновременно любит и ненавидит свой голос сейчас, когда он звучит так хрипло и грубо. Он высоко стонет, у него перехватывает дыхание, и всё, что он собирался сказать, прерывается очередным глубоким толчком. — Видел бы ты себя, Леви, — тот почти не слышит, но по спине пробегает дрожь, а в голове происходит короткое замыкание. Он ещё крепче вцепляется в простыни. Губы почти касаются его уха, и он понимает — если хватит сил пошевелиться и открыть глаза, он увидит Эрвина сверху, прямо над собой. Но сейчас Леви этого сделать не может. Он так близко, и сейчас пытается продержаться столько, сколько сможет. — Ты хоть представляешь, как выглядишь, когда я трахаю тебя? — вопрос как удар под дых. Леви бы платил, чтобы постоянно слушать, как Эрвин так сладко и тягуче говорит с ним, шепчет на ухо. Он почти кончает от одного лишь шёпота. Почти. Леви высоко скулит и чувствует, как краснеют щёки. Эрвин всегда заставляет его стонать, сильно сжимая пальцами бёдра, а членом прижимаясь ко всем нужным точкам. — Ну… — давится словами, Леви, — зеркала здесь нет. Эрвин замирает, услышав эти слова, и останавливается, наполовину вытаскивая член, отчего Леви быстро мотает головой взад-вперёд. Его свободная рука — та, что до этого сжимала простыни, — быстро перемещается на его спину, ногтями царапая обнажённую кожу. — Эрвин, — скулит он, даже не думая о том, как звучит его голос, — пожалуйста. К счастью, тот возобновляет толчки, двигая бёдрами вперёд. Этого ощущения достаточно, чтобы Леви вскрикнул, впившись ногтями в его плечо. И он продолжает: — Ты так хорошо меня принимаешь, — шепчет он, влажными губами целуя Леви в шею. — Давай, кончай, Леви. Леви поворачивает голову в сторону, прикусывает запястье, когда двигает бёдрами вверх, вверх, вверх к Эрвину, и с громким вскриком кончает.***
Всё начинается с той ночи, но Леви понимает это не сразу. Выходных дней между экспедициями и другой работой очень мало, поэтому, когда пару дней спустя у него появляется свободный вечер, он решает расслабиться в долгом душе. Приятно, когда горячая вода омывает переутомлённые мышцы. Приятно закрыть глаза и на время забыть обо всём. Но как только Леви выходит из душа в наполненную паром ванную, без предупреждения открывается дверь. Он быстро сжимает полотенце вокруг талии, мысленно злясь на человека который решил войти без стука, но когда видит Эрвина, расслабляется. — Не мог подождать? — раздражённо спрашивает Леви, но уже знает ответ на вопрос, когда видит взгляд Эрвина. Он смотрит на него потемневшими глазами, полными решимости, закрывает за собой дверь и сокращает расстояние между ними, наклоняясь, чтобы пальцами коснуться руки Леви. — Нет, — тихо говорит он, наклоняясь, чтобы оставить на шее нежный поцелуй, — не мог. — Чёрт, Эрвин, — Леви отстраняется, лениво сопротивляясь, — не сейчас. Я только помылся. — Помоешься ещё раз. — Издеваешься, что ли? — Давай, — серьёзно настаивает Эрвин. Он снова наклоняется, утыкаясь носом чуть ниже уха Леви, отчего у того слабеют колени, и шумно выдыхает. Их лица оказываются на одном уровне, и Леви уже не пытается отстраниться, когда Эрвин целует его приоткрытые губы. Руки мягко касаются его талии и бёдер, скользят по коже вниз, туда, где полотенце, и от прикосновений хватка Леви на ткани ослабевает. Он почти отпускает её, но успевает взять себя в руки. Эрвин мягко проводит губами по его челюсти. Леви открывает рот, чтобы что-то сказать, но только выдыхает: — Эрвин… — внезапно к промежности прижимается бедро, — ах… чёрт. Эрвин ухмыляется. Одна из его рук обхватывает его талию, но тут же скользит вниз, к пояснице. Прикосновение заставляет Леви непроизвольно выгнуться вперёд, и рука опускается чуть ниже. Хватка Леви на полотенце ослабевает, когда он чувствует пальцы, сжимающие его зад. Пока одна рука пробирается под полотенце, другая скользит вверх по его животу, груди, останавливаясь, чтобы нежно и дразняще ущипнуть сосок. — Эрвин… — Леви поднимает голову. — Можно? — хрипит тот и снова утыкается в место под его ухом, едва заметно скользя губами по коже. — Пожалуйста. Леви с трудом сглатывает, теряя последнюю каплю решимости. Он роняет полотенце. Губы Эрвина тут же оказываются на его губах, целуя настойчиво и требовательно. Леви тает от прикосновения. Он гордится своей волей и упрямством, но только Эрвин может их сломать. Только он видит его насквозь, заставляет подчиняться. Как и сейчас. Руки — одна на лице, другая на шее, — крепко удерживают его на месте. Поцелуй долгий, глубокий, и когда Эрвин отстраняется, чтобы снова опуститься к шее, Леви издаёт тяжёлый вздох. Он хочет оттолкнуть Эрвина, отчитать за то, что он даже не дал ему выйти из душа — волосы ещё даже не высохли, а зеркало мутное из-за осевшего пара, — но вместо этого вздыхает и царапает его спину. Он расслабляется. Редко у них бывает на это время. Помыться ещё раз и правда можно, а сейчас нужно наслаждаться. Руки и губы внезапно исчезают, от чего Леви хочет возмутиться, но Эрвин легко переворачивает его, прижимаясь всем телом к всё ещё влажной спине и наклоняется, чтобы впиться зубами в напряжённую мышцу между шеей и плечом. В ответ раздаётся удивлённый вздох. — Эрвин, я… — начинает Леви, но его мысли обрываются. Эрвин зализывает укус языком, целует кожу, и даже сквозь одежду — слишком, слишком много одежды, — можно почувствовать его твёрдый член. — Чёрт, — выдыхает Леви, вытягивая руки вперёд, чтобы опереться о стойку, — Эрвин, в спальню. Сейчас же. Но, к его удивлению, тот не двигается с места. — Нет, — тихо говорит он в ответ, крепко удерживая Леви на месте и молча пиная деревянный табурет для ног, с помощью которого Леви обычно дотягивается до верхней полки шкафа. Тот слегка улыбается, когда понимает, о чём его просят, но подчиняется и вытягивает бёдра, опускаясь на дерево. Эрвин что-то запланировал, и Леви в предвкушении поворачивается, чтобы на мгновение встретиться взглядом с приоткрытыми, полными похоти глазами. — Ты гребаный извращенец, — мягко шипит он, но торопливо и грязно целует своего командира, не заботясь о ниточке слюны, которая остаётся между ними, когда они отстраняются. Эрвин спускает свои штаны, останавливаясь только на мгновение, чтобы вытащить из кармана бутылочку смазки. Ну конечно, он готов. Одной рукой он проводит по его спине — как раз между лопатками — и толкает на табурет. Леви легко подчиняется, пальцами сжимая раковину и слегка приподнимая бёдра, когда Эрвин нежно, дразняще прижимает к его входу два скользких от смазки пальца. Леви хочет прижаться в ответ, но пытается сохранить терпение, контроль, позволяя Эрвину удерживать его. Хоть ему и хочется как-нибудь огрызнуться — «давай уже быстрее», — ему нравится, когда Эрвин берёт инициативу в свои руки. Поэтому Леви позволяет ему медленно, как нравится обоим, ввести пальцы внутрь и согнуть их. Леви закрывает глаза, издаёт дрожащий стон и приподнимает задницу в ответ на прикосновение. Эрвин знает, что делает. Он знает, как правильно согнуть пальцы, куда надавить. Леви жарко, он чувствует, как пот блестит на его чистом теле, и обычно ему не нравится мараться сразу после выхода из душа, но с пальцами Эрвина, прижимающимися к простате, он об этом не думает. Он сам начинает насаживаться на два пальца, которых явно недостаточно, прося большего. Он хочет, чтобы его наполнил член Эрвина. Шумно выдохнув, он уже хочет сказать о своих потребностях, но в этот момент Эрвин быстро двигается. Он кладёт руку на спину Леви, тянется вперёд, чтобы обхватить его за подбородок, и чуть приподнимает его голову, настолько, чтобы тот смотрел прямо в зеркало, стекло которого всё ещё едва прикрыто тонкой завесой пара. Но в нём можно разглядеть лицо Эрвина и голодный взгляд его глаз. От этого зрелища у Леви по спине пробегает дрожь, а в животе разливается жар. — Чёрт, Эрвин… И тогда он понимает. Он понимает, когда случайно ловит своё отражение в зеркале. Он видит приоткрытый рот, расширенные от вожделения зрачки и раскрасневшиеся щёки, влажные волосы и потную кожу. Он снова переводит взгляд на сосредоточенного Эрвина и точно вспоминает его слова, сказанные во время предыдущего раза — «ты хоть представляешь, как выглядишь, когда я трахаю тебя?». Очевидно, Эрвин воспринял его саркастичный комментарий в ответ буквально. — Эрвин… — Посмотри на себя, — шепчет тот. Он наклоняется, касаясь губами шеи Леви, и смотрит вверх, встречаясь с ним взглядом в зеркале. Это слишком, Леви закрывает глаза и откидывает голову назад, подаваясь навстречу прикосновениям, пальцам Эрвина. Леви кладёт голову ему на плечо, испуская глубокий, прерывистый вздох. — Ты такой красивый, — продолжает Эрвин, и Леви не может сдержать стон. Он ничего не может с собой поделать, внутри уже три пальца, легко растягивающих его. А ещё он не может смотреть на себя в зеркало. Он сейчас сам на себя не похож, он выглядит совершенно по-другому, поэтому вместо того, чтобы смотреть вперёд, он прислоняется к Эрвину, сдерживая очередной стон, наслаждаясь движением пальцев и поцелуями в шею. Эрвин отпускает его шею только тогда, когда заканчивает подготовку и убирает пальцы, позволяя Леви опереться. Тот, не поднимая взгляд на зеркало, прислоняется к прохладной раковине, как раньше, и приподнимает задницу. Всего через несколько секунд — которые для Леви идут очень долго — Эрвин едва прижимает головку члена к входу Леви, не толкается, а просто дразняще потирает, и это почти убивает Леви. Эрвин мягко надавливает, почти достаточно, а затем отстраняется, и Леви уже плохо. Он чувствует себя пустым и снова сжимает пальцами раковину. — Чёрт, Эрвин… — он пытается насадиться сам, сдвинув бёдра назад, — давай. — Чего ты хочешь? — издевательски спрашивает Эрвин, мягко касаясь его кожи. В его голосе слышна улыбка. Он знает, что делает. Эрвин сам говорил — ему нравится видеть, как Леви умоляет, скулит и выгибается под ним. Вот почему они стоят перед зеркалом. Он хочет, чтобы Леви тоже это увидел. Поэтому Леви делает то, что хочет Эрвин. Обычно сдержанный, холодный и такой упрямый, он громко стонет, отчего у него ярко краснеют щёки: — Трахни меня. Пожалуйста, Эрвин… боже… Это, кажется, срабатывает, потому что в этот момент Эрвин резко и внезапно входит полностью, а Леви выгибает спину, поднимая голову, и вскрикивает от внезапного движения. Но он любит, когда Эрвин трахает его грубо, любит чувствовать каждое движение его члена и бёдер. Леви нравится, как пальцы впиваются в кожу так сильно, что остаются синяки. Эрвин выжидает мгновение после первого толчка, позволяя Леви привыкнуть и отдышаться. Тот ценит заботу Эрвина, но прижимается к нему спиной, делая неглубокие толчки навстречу, потому что он чувствует себя таким наполненным, и если Эрвин не начнёт двигаться, он уверен, что умрёт. И, видимо, для Эрвина этого достаточно. Он отпускает бёдра Леви, тянется вперёд, чтобы схватить Леви за подбородок, как он делал раньше, поднимает его голову и эффективно выгибает спину меньшего мужчины, когда он делает это, проникая глубже. Леви открывает глаза, издавая в ответ ещё один низкий стон, и снова видит своё отражение. Это происходит случайно — он забывает о зеркале перед ними, когда Эрвин прижимается к нему. Он скользит взглядом по себе, по Эрвину, и щёки начинают гореть. Внезапно рука Эрвина оказывается на его горле, а бёдра двигаются вперёд, и он не знает, на чём сосредоточиться — на идеальном члене внутри или на руке, сдавливающей его горло. Эрвин не перекрывает кислород — он бы никогда этого не сделал без разрешения, — он лишь слегка надавливает, просто, чтобы усилить ощущения. Чтобы член Леви дёрнулся у него между ног, а жар в животе стал почти невыносимым. Эрвин наклоняется, наблюдая, как взгляд Леви скользит по их отражению: — Чёрт. Леви почти падает, но рука Эрвина ложится ему на челюсть и шею, удерживая в вертикальном положении, заставляя тело выгибаться, а задницу — идеально прижиматься к члену. — Эрвин… — по его телу пробегает дрожь, а голос звучит высоко и мягко. — Нравится мой член, да? — продолжает тот, не отводя взгляд от зеркала. — Конечно, нравится. Посмотри на себя. Ещё немного, и начнёшь умолять. Тебе нравится, как он наполняет тебя… — Эрвин, — снова выдыхает Леви. Эрвин всегда разговаривает во время секса, но обычно лица не видно. Обычно Леви утыкается лицом в матрас, прячет его руками или утыкается носом в шею Эрвина. Он никогда не видел лица Эрвина во время грязных разговоров, и определённо никогда не видел своего собственного. — Давай, Леви, — нежно говорит Эрвин, делая грубые, но медленные толчки. — Посмотри на себя. Разве Леви может не подчиниться? Он позволяет взгляду скользнуть по своему отражению — по раскрасневшемуся лицу, затвердевшим соскам, потной коже, по собственному твёрдому члену, и рукам, хватающимся за раковину. Это самовлюблённо, но он не может не простонать. Одна из его рук тянется за спину, грубо сжимая волосы Эрвина. Он встречает толчок за толчком, и будь он проклят, если отражение выглядит плохо. Из-за изгиба его тела на фоне подтянутого, мускулистого Эрвина, жар в животе увеличивается. Теперь он не может оторвать глаз от зеркала. Вот о чём говорил Эрвин. Его словарный запас сокращается до ругательств и имени его командира, когда он сам насаживается на член, выгибаясь. — Чёрт… чёрт, Эрвин… — Да, вот так, — почти стонет тот. Конечно, он тоже получает от этого удовольствие. Он толкается чуть быстрее и менее изящно, что только подтверждает это. — Посмотри на себя, ты прекрасен, Леви. Так идеально принимаешь мой член. Так приятно… Эрвин попадает в идеальное место, а рукой сжимает шею, и из горла Леви вырывается стон. Он близко, он очень, очень близко. — Эрвин… Эрвин горячо прижимается губами к шее Леви, но всё равно не сводит глаз с отражения и не сбавляет темпа, держа руку на горле Леви. — Держу пари, ты сможешь кончить без рук, — говорит он низким, сладким голосом. — Ты уже делал это раньше. Ты так великолепно выглядишь, когда выгибаешься… Давай, Леви, трахни себя на моём члене. Это самая горячая вещь, которую Леви когда-либо слышал. Он полузакрытыми глазами поддерживает зрительный контакт, приоткрыв рот. — Боже… — Приятно, да? — Эрвин наклоняется, касаясь губами раковины уха Леви. — Давай, покажи мне. Этого достаточно. Эрвин прав, Леви кончит без рук. Ему уже больно, он хочет, чтобы Эрвин просто прикоснулся к нему, но не хочет терять крепкую хватку на шее или бедре, поэтому беспомощно двигается от раковины до члена. — Эрвин, — высоко выдыхает он, почти теряясь в звуках шлепков кожи о кожу, эхом разносящимся по всей комнате, — я… — Давай, Леви, — уговаривает он, слегка впиваясь зубами в кожу под ухом, — кончай. И Леви не уверен, из-за чего — из-за голоса Эрвина прямо над ухом, давления на шею или отражения в зеркале, — но он кончает, выгибая спину, запрокинув голову и зажмурив глаза. Скорость движений Эрвина удваивается при оргазме Леви — от ощущения мышц, сжимающихся вокруг члена, — он кончает глубоко внутрь Леви через несколько секунд и отпускает его подбородок. На мгновение всё стихает. Леви падает вперёд, вытягивая руки и прижимаясь лицом и влажными волосами к прохладной раковине, как только Эрвин отпускает его шею. Тот тоже не двигается, лишь снова и снова прижимается губами к спине Леви, нежно поглаживая руками его кожу. В конце концов Эрвин выходит и даёт Леви немного пространства. Тот спускается с деревянного табурета и делает глубокий вдох, поворачиваясь к нему. Пот на коже уже начал остывать, поэтому он, подрагивая, обхватывает себя руками. — Это было… — начинает он, но не может закончить, потому что Эрвин смотрит на него сверху вниз с ухмылкой на раскрасневшемся лице и растрёпанными волосами, которые лезут на лоб и в глаза. — Ты гребаный извращенец, — наконец выдаёт Леви, скрестив руки на груди. Эрвин смеётся и делает шаг вперёд. Леви хочет остановить его — он весь потный, а ещё на нём грязная рубашка, — но впускает Эрвина в своё личное пространство. Он позволяет ему протянуть руку вперёд и нежно коснуться пальцами его бёдер. — Ты не жаловался, — он улыбается шире. Леви шумно выдыхает. — А сейчас жалуюсь. Раздевайся. Мы идём в душ. — Он поворачивается, проходит мимо Эрвина, чтобы снова включить воду, и слышит смех за спиной и звук ткани, падающей на пол. Леви бросает на него взгляд, прежде чем шагнуть под горячую воду, прищурив глаза. — Только попробуй что-нибудь придумать. — Ни за что, — ухмыляется Эрвин в ответ.