Mon amour

Той летней ночью в их небольшой квартирке было по обыкновению тихо. Ичика, испугавшись очередного кошмара, ещё вечером в слезах бросилась к матери и теперь сладко посапывала ей в грудь. Тоука же, прижав дочь к себе, льнула к Кену, стараясь скорей закончить этот тяжёлый день. С годами её чуткость во время сна ослабела, и теперь она засыпала гораздо легче. Кен, любуясь женой, огладил её прохладное лицо, убрал непослушные тёмные волосы, прядями упавшие на вздёрнутый носик. Изо дня в день он не мог налюбоваться красотой любимой, говоря, что даже после родов она остаётся такой же очаровательной. И хотя он никогда об этом не скажет, но несколько набранных за семь лет мира килограммов придавали Тоуке особенный шарм. Безмятежную тишину нарушил настойчиво вибрирующий телефон. Перевернувшись на другой бок, Кен привстал на локтях и сощурился, разблокировав дисплей. На экране засветилось яркое «Цукияма Шуу». Секунду подумав, Кен протянул кнопку вызова вверх, приняв звонок. — Цукияма-сан? — спросил он шёпотом, чтобы не разбудить любимых девочек. — Зачем звонишь? — Канеки-кун, mоn ami*! Я не разбудил тебя? Шуу был безбожно пьян, хотя даже в самую серьёзную попойку себе такого не позволял. Тогда в голову Кена и закралась мысль о количестве опустошённых бутылок кровавого вина. — Моn ami! — снова воскликнул Цукияма и что-то уронил, громко выругавшись на немецком: — Mist! * Проклятая бутылка! — Цукияма-сан, — повторил Кен, поднявшись с кровати, боясь прервать спокойный сон жены. Но Тоука тут же поискала его, поводя рукой по нагретой постели, и, не найдя, приоткрыла веки, и потянулась к мужу. — Спи, спи, — прошептал Канеки, поцеловав её в лоб. — Я сейчас вернусь. Кивнув, Тоука перелегла ближе к другому краю кровати, увлекая за собой дочь. — Ты сможешь сейчас приехать в мой особняк? — Шуу будто взял себя в руки, стараясь звучать как можно убедительней. — Дело срочное. — Два часа ночи. — Кен посмотрел на электронные часы, убедившись. — Тебе не кажется, что не время для ночных посиделок с вином? — Очень срочное, Канеки-кун, — обречённо выдохнул в трубку Цукияма, сделав глоток вина. — Без тебя никак. Посмотрев через плечо на Тоуку и несколько раз подумав, Кен открыл платяной шкаф, достав смятые футболку и джинсы. Поспешно одеваясь, он бросил в трубку короткое: «Скоро буду», — и отключился. — Куда ты? — Тоука устало потёрла глаза и подняла подушку, чтобы привстать. — Ложись спать, а? — Я скоро, солнышко. — Кен обошёл кровать и чмокнул её в губы. — Не жди, хорошо? — Это Шуу? — спросила она, зная, что муж каждый день ищет свободную минутку, чтобы увидеться с ним. — Да. — Кивнул Кен. Тоука понимающе посмотрела на него и улыбнулась. Он признался ей в своей полиаморности несколько лет назад, но только недавно она стала замечать, что Кен смотрит не только на неё. Но, смирившись и приняв его чувства, Тоука продолжала просто любить его, стараясь не ревновать понапрасну. Кен тихонько прикоснулся губами к её лбу и на цыпочках вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Через две минуты он уже был на подземной стоянке, заводя машину, через сорок — на окраине Токио у отстроенного фамильного особняка семьи Цукияма. Он остановился перед главными воротами и, высунувшись из окна, нажал на кнопку домофона. Словно поджидая, Шуу открыл сразу, тихо проговорив в динамик: «Добро пожаловать, Канеки-кун». Припарковав авто, Кен сразу направился к резным дверям парадного входа. Цукияма сидел в мягком кресле у лестницы, ведущей на второй этаж, и листал новостную ленту на ярком экране планшета. Он был одет в неприлично дорогой костюм и блестящие лаковые туфли, несмотря на то что было самое время переодеться в спальную одежду. Рядом, на низком столике, стоял одинокий бокал, некогда наполненный кровавым вином. — Ах, Канеки-кун! — Шуу вскочил с места и спешно подошёл к другу, легко его обняв. Кен коснулся его спины в ответ, затем отпрянул на шаг, не позволяя себе лишнего. — Цукияма-сан, скажи уже, что случилось, — в нетерпении бросил Кен, скрестив руки на груди. — Мне нужно домой — Тоука не заснёт без меня. — Я понимаю, понимаю. — Шуу взял его за плечо, немного сжав. — Может, поговорим в гостиной? — Он махнул на лестницу позади себя. — Давай здесь, — запротестовал Кен. — Место сути не меняет. — Меняет, ещё как меняет! — Шуу потянул его за собой, но Кен упорно отстаивал своё. — Ну же, Канеки-кун! Сдавшись и тяжело вздохнув, Кен поплёлся следом, ведомый Цукиямой на второй этаж в гостиную, по размерам превышающую всю его квартиру. — Может, включишь свет? — поинтересовался Канеки, пока Шуу на ощупь шёл через комнату. — Так тоже хорошо, — отмахнулся он и наконец привёл Кена в нужное место и усадил на большое бархатное кресло. — Располагайся. Тишина давила на уши, а кромешная темнота добавляла ещё больше неуютности. Цукияма по-прежнему молчал, в то время как Канеки нервно пощёлкивал пальцами, ожидая, когда Шуу наконец заговорит. — Я бы угостил тебя кофе, но время позднее — все слуги отдыхают у себя. Прошу меня простить. — Не волнуйся. — Канеки устало зевнул и удобней уселся на кресле. — И всё-таки, зачем ты меня позвал, Цукияма-сан? Шуу тяжело вздохнул, весь зажался, опустив голову, и шёпотом, еле слышно произнёс, будто сам боялся этих слов: — Оставь Тоуку и Ичику. — Что? — не понял Кен. — Брось их, Канеки-кун. — Шуу схватился за рубашку, сильно, словно пытался остановить себя от обжигающих слов. Сквозь темноту он видел, с каким лицом теперь сидел Кен — злым, но до конца не понимающим, какого чёрта здесь происходит. — Это шутка? Очень несмешная, к твоему сведению. — Канеки встал с кресла и мигом обошёл его. Он было направился к двери, но Шуу бросился с места, схватив его за рукав футболки. Он повалился на пол, не устояв на ногах, и утащил за собой Кена. — Что ты делаешь?! — зло выдохнул Канеки, когда Цукияма подполз ближе и навис сверху. — Мне нужно домой, меня ждут. Шуу не выдержал его сурового, пронизывающего насквозь взгляда и отвёл глаза, теперь рассматривая поблёскивающее в лунном свете обручальное кольцо. Он погладил пальцами тёплую кожу, тронул металл, будто боясь обжечься: аккуратно, едва касаясь. Кен настороженно следил за его действиями, сердце билось всё чаще. Он бы списал всё на выпитое вино, но сейчас Цукияма совсем не казался пьяным, скорее расстроенным, терзаемым глубоко внутри чем-то неприятным. — Я люблю тебя, — тихо проговорил Шуу, но не поднял глаз, будто стыдясь. — Безумно люблю. Я с ума схожу от этих чувств, мне невыносимо приходить в ваш дом и видеть, как ты счастлив с ней… Как счастлив без меня. Он замолчал, сжав в дрожащих пальцах ладонь Кена. Канеки же, затаив дыхание, был не в силах сказать и слова, потому тяжело смотрел на него, закусив губу до крови. Оценив его молчание за отказ, Шуу подавленно сжал губы. Его тонкие брови быстро сдвинулись к переносице, искривившись. Он осторожно отполз и опёрся о кресло, где прежде сидел. Сжался, обхватив руками подрагивающие колени, и склонил голову, спрятал лицо в руках. — Прости, Канеки-кун. Мне даже не стоило пытаться, — пошептал он, не поднимая головы. — Тебе, верно, мерзко от моих слов. — Нисколько. Кен присел рядом и похлопал Шуу по напряжённой спине, которая, казалось, напряглась в разы сильней после его невесомых касаний. — Нет ничего плохого в том, чтобы любить кого-то, — начал Канеки, слегка улыбнувшись. Он откинул голову на сидение кресла и теперь смотрел в потолок. — Знаешь, уже давно, года два, наверное, мне нравится кое-кто. Нет, это не Тоука. — Он замотал головой, увидев, что Цукияма хочет вмешаться. — Но он слишком хорош для меня, потому я даже не пытался признаться… — Подожди, — остановил его Шуу, — «он»? А как же Тоука? — Он, — подтвердил Канеки, улыбнувшись. — Кажется, он нравился мне и до Хайсе, когда я только стал гулем… Но я помню всё урывками, голова отказывается вспоминать те ужасные несколько месяцев… А Тоуку я люблю, — добавил он, подчеркнув, — безумно люблю. Иногда даже боюсь, что надоем ей со своей любовью. Кен продолжил молча смотреть в потолок. Цукияма вдруг встал и медленно подошёл к дальней стене, где, как помнил Кен, находился небольшой бар «для особых случаев», как говорил сам Шуу уже несколько раз. Вернувшись, Шуу сел к нему неприлично близко, прижавшись рукой к плечу. С характерным тихим хлопком выстрелила пробка, когда Шуу умело повозился с ней штопором. Вино было разлито по двум прозрачным, отражающим бокалам, один из которых был предложен Кену. — Спасибо, что выслушал моё ужасное признание, — сказал Цукияма и усмехнулся, стараясь отгородить себя от горьких мыслей об отказе. Кен стукнул бокалом о его бокал в безмолвном тосте и сделал глоток. Он пил кровавое вино редко, каждый раз говоря, что ему никогда не понравится вкус. Открытая сейчас бутылка не стала исключением, хотя казалась лучше остальных, но ему хотелось хоть как-то поддержать разрывающегося изнутри Шуу, и он сделал второй глоток. — Так и кто этот «он»? Я его знаю? — вопросил Цукияма, опустошив первый бокал. — Я пока слишком трезв, чтобы так просто сказать. — Канеки покрутил бокал, рассматривая блики на красной жидкости. — Тогда пей быстрей. — В нетерпении узнать, Шуу подтолкнул бокал к его губам. Пару секунд Кен противился, но, решив, что хуже не будет, выпил бокал разом, сразу налил второй и поступил с ним так же. Вино начало действовать минут через десять, за которые Канеки влил в себя ещё два бокала. И теперь он почти лежал на полу, только затылком упираясь в обивку кресла. Он не спал, только прикрыл веки и внимательно слушал несвязную болтовню Цукиямы. Он говорил о многом: о новой коллекции одежды, открытии очередного филиала за границей, о том, как глупо упал в груду песка на неделе и измазал любимые туфли, о том, как до сих пор скучает по Канае и Мацумае. — Знаешь, здесь бывает так одиноко. Этот дом слишком большой для одного меня и десятка слуг. Раньше… было по-другому — веселее, что ли. Они делали каждый день непохожим на предыдущий… Аh, ça me manque tellement…* — Мне жаль. Они были достойны лучшей судьбы. Шёпот Кена будто переключил что-то в Цукияме. Он поднялся с пола и подошёл к большому окну. Ему вдруг стало так тоскливо, невозможно больно вспоминать о смерти дорогих сердцу людей. Он так и стоял бы, освещаемый яркой луной, если бы Кен не решил наконец открыться: — Это ты, Цукияма-сан, ты нравишься мне, — промямлил он, не смея смотреть в глаза Шуу. — Слишком сильно нравишься в последнее время… Боже, чувствую себя просто ужасно. Шуу застыл, не смея подойти ближе. Дрожь в пальцах прошла совсем недавно, но началась вновь, и теперь бокал стало трудно держать только за ножку. — Тu plaisantes…* Но я же пытался с-съесть тебя. Как ты… — выдавил он из себя, опустившись на колени. Он не мог принять, что его любят в ответ — в голове всплывали только страшные воспоминания, от которых во рту становилось до неприятного горько. — Я совсем этого не помню, — признался Канеки, почесав затылок. — Видимо, я казался слишком вкусным, да? — Он усмехнулся и отставил бокал в сторону. Подошёл и присел перед опустошённым Шуу. — Ну же, ответь что-нибудь. — Даже больше, чем «слишком». — Цукияма уронил голову ему на плечо, что не разрешил бы себе никогда, пока был трезв. — Канеки-кун, зачем ты рассказываешь это?.. — Я и сам не знаю. Это… кажется правильным. Я давно хотел признаться, чтобы облегчить сердце, а получилось только, когда пьян. Ты! — воскликнул он и сделал паузу. — Ты меня опередил. — Его губы растянулись в искренней, такой детской улыбке. — Ты даже тут на шаг впереди, Цукияма-сан!.. Дрожащая рука сама легла на щёку Кена, отчего он замолчал и внимательно уставился в потускневшие глаза Шуу. Пальцами Цукияма легко провёл по коже, ощупывая безобразный шрам под глазом. — Могу я поцеловать тебя? — спросил Шуу и положил вторую ладонь на его плечо. — Я не скажу Тоуке, обещаю. — Я знаю, — прошептал ему в губы Канеки. Он списывал всё на вино, но понимал, что никакой алкоголь не оправдывал его дыхание на прохладной коже Цукиямы. Канеки зацеловывал всё его лицо, не отпускал его рот, вновь и вновь легко касаясь его губами; распалялся всё сильней. Пальцы давно зарылись в его волосах, притягивая к себе всё ближе. — Чёрт, мне нужно домой… — выдохнул Кен ему в ухо, поцеловав мочку. Когда разум на несколько секунд всё же взял верх над порывом, Канеки отпрянул, только пальцами касаясь рубашки Шуу. — Цукияма-сан!.. Шуу вновь бросился к нему, увлекая в новом поцелуе. Повалил и положил его руки на свой затылок, заставляя крепко держаться. — Боже, ты такой красивый, — тихо произнёс Кен, огладив его влажное лицо. Уложенные гелем волосы Шуу давно растрепались, нагрянувшее возбуждение почти заставило его судорожно скинуть пиджак и расстегнуть верхние пуговицы промокшей от пота рубашки. Цукияма был слишком быстрым. Его руки уже расстёгивали джинсы Кена, когда тот жадно баловался с его грудью. Шуу тихо вздохнул при прикосновении к соскам и продолжил, любуясь, снимать с Канеки одежду. Оставшись только в футболке, Кен, возбуждённый, лежал на полу, подрагивая всем телом, пока Цукияма занимался его членом. Он медленно, неумело посасывал головку, помогая себе рукой. Но Канеки не нужно было много: даже такие неуклюжие ласки приносили бурю удовольствия, потому оргазм не заставил себя долго ждать. Выгнувшись, он кончил, сжав волосы на затылке Шуу и, кажется, вырвав несколько. Оргазм накатывал волнами, с каждым разом становясь слабей, но не менее приятней. — Тебе понравилось? — спросил Шуу, вытерев сперму с губ. — М-м, — довольно промычал Канеки, потянувшись всем телом. Заметив, что Шуу весь зажался, прикрыл изнывающий пах и немного отстранился, Кен приподнялся и тронулся его ладони, этим безмолвным жестом спрашивая: «Всё в порядке?» Цукияма положил вторую руку поверх его, крепко сжал, заставляя Кена поморщиться. — Для тебя это нормально? — наконец спросил Шуу, указывая подбородком поочерёдно на себя и него. — Нормально любить обоих? Заниматься со мной всем этим? Я не хочу, чтобы Тоука страдала из-за нас, она слишком дорога мне. Я не вынесу, если она возненавидит меня. — Она знает, что ты мне нравишься и что и её я люблю тоже. Я полиаморен, Цукияма-сан, — признался Кен. — Сначала было тяжело принять это. Но, когда любишь двоих, невозможно отрицать очевидное. Шуу не ответил. Только непонимающе взглянул на Канеки и снова отвёл глаза в сторону. Было так радостно, тепло на душе, что его чувства оказались взаимны, но… Но всё равно принять, что он будет чуть ли не любовником, было слишком сложно. Та минутная эйфория исчезла, оставив после себя только неприятное послевкусие. — Хах, теперь уже тебе мерзко от моих слов, да? — Канеки усмехнулся, но в этом смешке не было ничего, кроме разочарования. Разочарования в самом себе. Казалось, он только в последние несколько лет принял себя, но такая реакция вновь пошатнула его уверенность. — Не воображай невозможное, mon amour*, — прошептал Цукияма, коснувшись с ним лбами. — Мне всего лишь нужно время. Шуу улыбнулся, поцеловав Кена в нос. Им нужно обсудить многое за эту короткую тихую ночь, потому сегодня Кен точно не вернётся домой, оставшись в его крепких объятьях.

***

— Шуу! — маленькая Ичика бросилась к гостю. Цукияма даже не успел разуться, когда на нём повис этот неугомонный ребёнок, схватившись за кардиган и натянув его швы до предела. Как они не порвались — неизвестно, но одежда осталась целой, а глаз Шуу только немного подёргался для приличия. — Привет, принцесса. — Шуу поднял девочку, усадив на шею. Ичика ухватилась за его волосы, стараясь усесться поудобней. — Ай! Аккуратней там наверху! Девочка рассмеялась, снова потянув его за волосы. — Ичика, прекрати паясничать. — Тоука выглянула из кухни, строго пригрозив пальцем, и добавила: — Привет, Шуу. — Здравствуй. — Цукияма подошёл ближе и, наклонившись, чмокнул Тоуку в щёку. Дождавшись, когда Ичика насидится у него на плечах, он шустро спустил её вниз. Девочка тут же убежала к себе, продолжив играть с куклой, а Шуу продолжил: — Как он? — Уже три дня выходит из комнаты, только чтобы поесть. — Тоука указала на спальню. — Что ты ему сказал? — Что мне надо разобраться насчёт нас. Всех нас. И поэтому ему нужно подождать. — Увидев, что Тоука категорично покачала головой, он добавил: — Это его так расстроило? — Очень. Вот же дурак… Дурак! — крикнула она, чтобы Кен точно услышал. Из спальни послышался громкий чих. Шуу тихо засмеялся, но смех тут же сменился серьёзностью. Собравшись с мыслями, тихо, чтобы Кен не услышал, он спросил: — Тоука, ты не против? Нет, не так. Ты согласна на эти отношения? — Я смирилась, — вздохнула она. — Не могу же я вам запретить. Спасибо и на том, что он сказал об этом, а то было бы ужасно. — И правда ужасно, — представив не самое радужное развитие событий, согласился Шуу. — Но, — продолжила Тоука, — сделайте так, чтобы Ичика не узнала. — Конечно. — Шуу подошёл ближе и обнял её, так, без слов, благодаря. Девушка прижалась и, встав на носочки, прошептала ему на ухо: — И только попробуй предложить секс втроём. Убью. Обоих. Цукияма судорожно закивал, надеясь, что такое не взбредёт в голову Кена. — А теперь иди, — сказала Тоука и указала на спальню. — Поговори уже с ним, я не могу смотреть на этого нюню. Выдохнув, Шуу постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошёл, заперев её на замок. Кен сидел за письменным столом, усердно выводя иероглифы на бумаге. Он делал вид, что не заметил вошедшего, и не поднимал взгляд от стола. Шуу наклонился, опёршись подбородком о его макушку, руками массируя его затёкшие плечи. — Здравствуй, — Шуу начал первым. — Разобрался? — Кен повернулся на кресле, теперь серьёзно смотря на него снизу вверх. Шуу кивнул и присел, огладив его колени, чтобы затем положить на них голову. — Тоука разрешила. Мы можем попробовать. — Это хорошо. — Кен улыбнулся и запустил пальцы в волосы Шуу, массируя кожу головы. — Но я не это спросил. Мне нужен твой ответ. Шуу помолчал, обдумывая, и наконец сказал: — Я буду стараться не думать о себе, как о любовнике. Правда буду. Сначала будет сложно, но мы справимся. Да? — Шуу дотянулся до его ладони и поцеловал её тыльную сторону, отросшим ногтем провёл по выступающим венам. — Конечно. — Кен попросил его подняться и потянул за собой на кровать, прижимаясь к широкой груди. Им с Тоукой нравилось проводить редкие ленивые вечера в обнимку за просмотром глупого сериала или сопливой романтической драмы. Она льнула к нему, завораживая миниатюрностью и мягкими формами, и тихо засыпала на середине. Кену нравилось чувствовать её рядом, но даже такая похожая ситуация, когда он и Шуу прижимались друг к другу, не роняя и слова, не шла вровень с теми вечерами. И дело вовсе не во времени, дело в человеке. Его твёрдое мужское тело никак не сравнить с мягкостью Тоуки, его касания были сильней, а руки, не привыкшие к работе, — больше и нежнее. Они отличались во всём, но были до того похожи своей пылкостью, безудержной энергичностью и вместе с тем приятным спокойствием характера, что Кен невольно начинал любить их одинаково сильно, но как двух разных людей с их особенностями. И теперь, лёжа на его груди, пока Шуу тихонько называл его самыми приятными словами, он вновь вспомнил, за что так сильно его любил. Но из мыслей его вырвали большие руки на собственных боках, что легко усадили его на бёдра владельца. — Мы не можем, ты знаешь. — Кен упёрся ладонями в его грудь и уселся поудобней, поёрзав. — Тогда не надо так двигаться. — Шуу дёрнулся, когда он снова качнулся туда-сюда, хитро улыбаясь. — Как? Так? — Ещё раз качнувшись, он нагнулся к его лицу и остановился в миллиметрах от жаждущих губ. — Именно, — прошептал ему в губы Шуу, накрывая его рот своим. Язык тут же двинулся дальше, касаясь зубов, дёсен, трогая чужой язык. Кен обхватил его лицо руками, привлекая ближе, не давая отстраниться. Они были слишком увлечены, забывая дышать, потому воздух закончился быстро. Но после секундной передышки губы снова соединились, а сердца забились чаще. Длинные пальца Кена нашли под рубашкой Шуу маленькие соски. Аккуратно водя подушечками по ореолам, он вызывал из его груди тихие вздохи, иногда, когда палец касался самого соска, сменяющиеся на постанывания. — Не думал, что твои соски такие чувствительные, — сказал Кен и приподнял его рубашку, оголяя подкаченную грудь. — Тебе это не нравится? — спросил Шуу, закусив губу. — Нет же… Очень нравится. Губами легко прикоснувшись к соску, Кен исподлобья посмотрел на Шуу. Тот лежал, прикрыв лицо ладонью, пытаясь скрыть зарумянившиеся щёки. Канеки убрал его руку и продолжил вылизывать коричневую горошину. Слушать его возбуждённые вздохи было усладой для ушей, потому Кен приложил немалые усилия, чтобы скоординировать работу языка с быстрыми движениями пальцев у второго соска. Шуу забился на кровати, сминая под собой покрывало. Он отвёл глаза и прикусил кожу на запястье, стараясь быть как можно тише. — Зачем ты делаешь себе больно? — Кен поцеловал укушенное место и огладил его вспотевшие щёки. — Я не могу сдержать голос, — признался Шуу и вновь потупил взгляд. — Мне слишком хорошо. Кен было обрадовался его словам и хотел продолжить и даже заставить его кончить, но тут в дверь стали назойливо ломиться. Сначала, после неудачной попытки открыть её, это были тихие стуки, что быстро переросли в ужасно надоедающую барабанную дробь. — Пап! Папа-а-а! — почти завыла с той стороны Ичика. — Я хочу мороженого! Быстро приведя себя в порядок и поправив волосы Шуу, Кен повернул щеколду и слегка приоткрыл дверь. Ичика недовольно смотрела на него снизу вверх. — Пойдём за мороженым? — спросила она, потянув его за руку. — Прямо сейчас? — Кен посмотрел на потрёпанного Шуу, который теперь пытался отдышаться после недавних ласк. — Ичика, милая, пойдёшь со мной? — Тоука выглянула из кухни и, быстро глянув на Кена, подмигнула. — Пойду! — ни секунды не думая, крикнула девочка и побежала в прихожую обуваться. — Мамочка, быстрей! Сняв фартук и отряхнувшись, Тоука подошла к двери, за которой всё ещё смущённо стоял Кен. Привстав на носках, она тихо проговорила ему на ухо: — Не смейте вытворить что-нибудь на нашей кровати. — Но, взглянув на смятое покрывало, она разочарованно вздохнула и покачала головой. — Хотя бы не продолжайте… Понял меня? — Понял, — еле выговорил Кен под её недовольным взглядом, нервно сглотнув. Закрыв за девочками дверь на замок, Канеки подошёл к обеденному столу, где уже сидел Шуу. Он был немного взволнован, потому улыбался во все тридцать два, уложив подбородок на сложенные в замок руки, что локтями упирались в столешницу. — Хочешь кофе? — вопросил Кен. — Не откажусь. — Шуу улыбнулся. Канеки обошёл его и чмокнул в макушку, затем начал варить ароматный кофе. — Давай сходим на свидание? — вдруг выдал Шуу, обернувшись. — Завтра? — Завтра? — переспросил Кен. — Но мы же должны быть на собрании. — К чёрту собрание. Скажем, что появились срочные дела. Кен улыбнулся только уголками губ. — Настолько срочные? Марудэ снова будет орать, ты же знаешь. — К чёрту Марудэ. Да всех к чёрту. Я хочу провести весь завтрашний день с тобой. И следующий после него. И ещё один! — Шуу поднялся с места и обнял Кена за талию, встав сзади. — Ты против? — Совсем нет, глупый. — Обернувшись, Кен чмокнул его в подбородок и огладил ладонью гладкую щеку. — Но на собрание нужно сходить. А после него я весь твой. — Прямо-таки весь? — Шуу прикусил его ухо, заставив Кена смутиться. — Весь, весь, — согласился он с ним, понимая, что и сейчас полностью растворился бы в его ласках, но предупреждение Тоуки связывало его по рукам и ногам. — Даже там? — Шуу провёл рукой по заднему шву на джинсах и спустился по нему ниже, надавливая. Кен смущённо выдохнул, убирая его руку к себе на талию. — Я… пока не могу. Понимаешь? — прошептал он, стесняясь. — Конечно, mon amour. Я буду ждать, сколько понадобится. — Обернув к себе, Шуу посадил его на столешницу и пристроился между разведённых коленей. Кен взял его лицо в ладони и притянул к себе, увлекая в поцелуе, таком невинном, быстром, но наполненном всеми их большими разгорающимися чувствами. — Спасибо, мон амур, — повторил за Шуу Кен, рассмеявшись. — Люблю тебя, Шуу. Безумно.