AVDH

Лиам слышит шаги Мердока, когда брат слетает по лестнице. По грохоту понимает, что попутно Мердок снес вешалку. Кирк поднимает брови. — Все плохо? Оглушительный хлопок дверью отвечает на вопрос полицейского гораздо лучше, чем мог бы сам Лиам: Мердок просто в ярости. Посетители бара, по большей части наслышанные о своеобразном характере хозяина (пусть даже испытать его на себе «посчастливилось» лишь некоторым), тут же перестают шуметь. Стихает даже «гимн святому Патрику» в исполнении пары-тройки особо пьяных личностей. — О’Райли, пиздуй работать! — грохочет глава Детей Святого Патрика. — У тебя дел нет, что ты здесь сидишь?! Кирк молча поднимается (еще бы, спорить с Мердоком может либо личность с суицидальными наклонностями, либо Август Ван Дер Хольт, как недавно выяснилось), Лиам позволяет себе вздох. Этот наниматель влияет на брата просто отвратительно — после каждого разговора с капиталистом он рвет, мечет и пьет. Что происходит за закрытыми дверями кабинета брата во время деловых разговоров с Хольтом (чуть ли не каждый день, стабильно, как по расписанию с десяти вечера и до двух-трех ночи), Лиам не знал и знать не хотел. Пару дней назад Марта, слышавшая очередную перепалку, согрешила на… углубление взаимоотношений между Хольтом и старшим Макалистером, резонно заметив, что Мердока давненько не видели с девушками. Естественно, Лиам отмахнулся и сказал, что в жизни его брат таким быть не может, да и куда ему сейчас девушку с такой-то занятостью, но сомнения уже начали появляться. В конце концов, на простого делового партнера столько времени не тратят, даже если оплата усилий настолько порядочна. — Позвони мне, — бросает Кирк, набрасывая дождевик на плечи и забирая со стола пачку сигарет с зажигалкой, в которой Лиам признает одну из принадлежащих Мердоку и в копилку невысказанных вопросов добавляется еще один: если брат все-таки из тех, которые, то кто?.. О’Райли или Хольт? Лучше бы О’Райли, его Лиам хотя бы хорошо знает и с натяжкой, но согласен на подобный расклад. — Конечно. Удачи там. С таблетками не перебарщивай. Как только за Кирком закрывается входная дверь, Лиам встает из кресла, понимая одно — перед смертью не надышишься. Разговаривать с братом все равно придется, и чем быстрее, тем лучше. Меньше сопутствующих разрушений будет. «Поля» звучат до того похоже на реквием, что Лиам, будь он хоть чуточку более похожим на брата, запустил бы в гуляк чем-нибудь тяжелым, ибо и без того ситуация так себе, куда тут еще. Мердок сидит за столом и курит, закрыв глаза. С волос и бороды течет вода, но он, кажется, не обращает на это ни малейшего внимания. — Ты пешком, что ли, из аэропорта шел? — А похоже, что нет? Брат выдыхает дым в потолок. Лиам принюхивается. Это определенно не его обычные дешевые сигареты. Запах вишни — сладковатый и стойкий, он перебивает застарелую едкую вонь, образовавшуюся из-за его привычки не открывать окно, когда курит. — Что случилось-то? Ответа Лиам не ждал, знал — Мердок не делится проблемами. Не такой он. Лучше в одного надорвется, чем кого напряжет. Но спросить надо было. — Рубашка в жопу засучилась, — судя по тону (уже не грохот, а тихое медвежье ворчание), брат остывал. И то хлеб. — Финансовая отчетность его не устроила. Высвистел в Амстердам и два часа орал как подорванный. Там едва до расторжения договора не дошло, пришлось взять под козырек и пообещать откопать ему дополнительные документы. Мердок открывает глаза, и Лиам все понимает. Он слишком хорошо знает эту усмешку, эту берущую за душу безнадегу на глубине глаз. Видел он такое уже. Раза два за жизнь. И оба раза ничем хорошим не заканчивались. Первая любовь Мердока — невысокая темноволосая сучка в шикарных черных очках, преподававшая в колледже Лиама ирландскую литературу (тогда он впервые увидел брата с книгой в руках, Мердок читал отчаянно и запоями, жертвуя всем, включая сон) отшила его при половине пресловутого колледжа, умудрившись попутно залепить такую пощечину, что голова Мердока мотнулась в сторону. Она заявила, что такому человеку, как он, нечего и рассчитывать на взаимную любовь. На следующий день брат нажрался, что за ним водилось уж очень редко, и поклялся Лиаму, что в срань под названием любовь он больше не полезет. Полез. И следующий его нырок звали Мария. Высоченная блондинка с колдовскими глазами отдала руку и сердце Тому Пуля-В-Зубах, а старшего Макалистера то ли побаивалась, то ли вправду заинтересовалась и подарки брала, не забывая при этом ебать мозги так, что после каждого свидания Мердок пил и бил морды. Закончилось все крайне прозаично — Мердок пристрелил Тома. Мария уехала из города, сказав Лиаму передать брату, что под убийцу она не ляжет. Мердок смеялся, улыбаясь так широко и безнадежно-болезненно, что Лиам в тот вечер решил не оставлять его одного. Черт с ними с другими, но вот если бы Мердок решил свести счеты с собой… Вдруг до Лиама доходит. Осознание заставляет его замереть, сжав пальцами переносицу (брат каждый раз говорит, что так делала Ма). Мердоку же нравятся не парни и не девушки. Он до одури влюблен в чувство недоступности. Ему нужна зависимость. Человек, к которому можно привязаться до ломоты в костях и тихого воя ночами в подушку. Хрупкий и несчастный внутри, но не дающий даже прикоснуться. Поломанный где-то глубоко. Тот, кого надо спасать, рискуя собой и отдавая все что есть. Зная — взаимности нет и не будет. И вот проблема — и вечно обдолбанный таблетками О’Райли, кажется, неспособный признаться, что ему что-то не нравится, да ещё смотрящий на любую женщину рядом с Мердоком так расчетливо-спокойно, будто через пять минут собирается ее разделать и уже примеривается, как именно, и Август Ван Дер Хрен с его требовательностью и истеричностью, — оба идеально подходят под подобное описание. Черт. Ну и задница. — Слушай, пошли нажремся. Я потом позвоню Марте и извинюсь. Мне надо быть в стельку. — Кто я такой, чтобы запрещать Мердоку Макалистеру получать то, что ему настолько нужно? — Лиам смеется. — Пять минут, и я твой на весь вечер. Смс Кирку выходит коротким до предела: «Сегодня пью с ним, завтра надо поговорить. Есть вопросы.» Убирая телефон в карман, Лиам знает одно — теперь его очередь помогать старшему брату. Мердок не справится сам, а это значит, что младший сделает все за него. В конце концов, ближе друг друга у них всяко нет, и никаким проблемным полицейским и уж тем более оружейным магнатам Лиам не позволит вогнать брата в гроб. Мердок достоин нормальной любви, и она у него будет. Плевать, какого пола.