— Эй, ты вообще помогать собираешься? — всё же произнёс он недовольно. — Или так и собираешься гладить собаку? — У меня нет никаких идей, и я хотел написать текст на твою музыку, — отозвался Сато тихо, убрав ладонь с макушки Кедамы. — Извини. — Звучит не очень искренне, — бурчит Рицка, откладывая гитару. — Ладно, я вернусь к этому позже, всё равно в голове пусто.
Мафую тоже откладывает гитару в сторону, смотрит на своего парня — прямо в глаза цвета небесной синевы, улавливает ноты беспокойства и лёгкой тревоги, тянется и невесомо целует в щёку, словно пытаясь успокоить. И вроде всё так, как и должно быть, Сато ведёт себя, как обычно, но где-то в глубине души Уэнояма ощущает подвох. Словно это всё наигранно, словно его парня подменили, и он лишь играет выученную роль. Пытаясь отбросить лишние мысли и заодно убедиться, что это лишь беспричинная паранойя, Рицка тянет Мафую за воротник к себе и целует, сначала легко, мимолётно, скорее вежливо, затем глубже, и тот отвечает — по обыкновению спокойно, без эмоций, но подчиняется всему, что делает его парень. Гитарист недовольно отстраняется и внимательно смотрит на солиста, словно ища что-то, что выдало бы его ложь, но светлые глаза не выражают абсолютно ничего. Тогда он сжимает мягкие щёки ладонями, заставляя Сато безотрывно смотреть прямо в голубые глаза, усталые, напряжённые, с пробудившейся тревогой.— Мафую... Я прекрасно знаю, что ты испытываешь невероятно много чувств и эмоций. Так поделись ими со мной, пожалуйста, не закрывайся в себе снова. Это... пугает.
Взгляд Мафую ускользает в сторону, словно боясь или скрывая нечто, что Уэнояме не стоит знать. Светлые глаза персикового оттенка будто пристыжены, таятся, прикрытые такими же светлыми ресницами, избегают настойчивый голубой взгляд, что не может не вызвать подозрений и настороженности. Рицка опускает ладони и собирается подняться, чтобы убрать гитару, показывая, что работа на сегодня окончена, но тут тянется сам Мафую, на удивление гитариста, тянет за воротник футболки и целует с непривычным натиском. И тут же отстраняется, словно испугавшись сам.— Прости, Уэнояма... просто я немного устал.
Рицка молча поднимается и смотрит на Мафую. Впервые его взгляд казался таким тяжёлым, то ли осуждающим, то ли просто усталым и тревожным. Сато смотрит в ответ — пусто, безэмоционально, словно потеряно. Глаза цвета льда ловят тёплый персиковый взгляд, и их немое противостояние длится несколько минут, пока Уэнояма не вздыхает и не садится рядом.— Если ты устал, то я могу пойти домой, а ты можешь взять перерыв от репетиций и отдохнуть, тем более сейчас без новой песни нет смысла репетировать так много, как обычно. — Хорошо, — негромко отзывается Мафую, прикрывая глаза.
"А ведь раньше он бы попросил остаться и рассказал бы, что именно случилось", — кольнула неприятная мысль в голове брюнета. Но он предпочёл отогнать её и сложить гитару в чехол, стараясь не думать ни о чём. Но не все мысли поддаются контролю так легко, как хотелось бы, и голова наполняется тревожными и неприятными вещами — от мысли о том, что Уэнояма просто ему надоел, до подозрения в измене. Всё же Рицка был сильнее паранойи и незваных мыслей, но слабее того, чтобы напрочь забыть про них, и вот он накидывает чехол с гитарой на плечо, сталкивается вновь с пустым взглядом Мафую и смотрит, как тот медленно поднимается, чтобы попрощаться. Какое-то время они смотрят друг на друга, словно выискивая что-то подозрительное, но, наконец, Сато снова дарит лёгкий поцелуй в щёку и тихо шепчет: "Ну, до встречи в школе, Уэнояма".— Мафую, скажи мне, — внезапно негромко говорит гитарист. — Где же твои белые крылья, которые так нравились мне? Куда они исчезли? Кто их забрал? — О чём ты? — кажется, впервые за день на лице солиста читается хоть какая-то эмоция — искреннее недоумевание. — Неважно. Возможно, поймёшь позже, — Уэнояма отмахивается и выходит из квартиры, оставив растерянного Мафую наедине с непониманием.
Рицка и сам не понял, к чему это сказал, но мысль о том, что всё стремление, весь запал и вся энергия, так активно двигающие Мафую, а вместе с ним и Уэнояму, и всю группу, вперёд, внезапно исчезли, будто что-то произошло, медленно поглощала сознание. А вместе с Сато, потерявшим мотивацию, притихла и группа. На выгорание, приходившее медленно, словно волна, и в конце-концов поглощающее целиком, это не было похоже. Состояние Мафую сменилось внезапно, резко, словно по щелчку. Он неожиданно стал отстраняться, меньше заниматься, чаще пропускать занятия, что не могло не напрячь Рицку. Все попытки отвлечь его чем-то, кроме музыки, не обвенчались успехом, и вскоре он и сам сдался, надеясь, что это скоро прекратится. Но прошло две недели, а Мафую так и оставался отрешённым, как при самой первой встрече, будто пустым. Уэнояма ощущал себя виноватым, но не знал, почему, и ничего не мог сделать с этим. Каждая встреча усиливала ощущение отчуждённости друг от друга, но он продолжал надеяться на лучшее, хотя и с каждым днём всё меньше верил в это. Стоило входной двери закрыться за Рицкой, Мафую задвигает щеколду и медленно садится на пол. Так, закрыв голову руками и сжавшись, словно брошенный щенок, он сидит несколько томительных минут под тиканье часов в тишине, а затем возвращается в свою комнату, вытаскивает из ящика стола альбом, подписанный как "Воспоминания", и неспешно открывает, рассматривая каждую страницу. На каждой странице — фотографии, записки, пометки, билеты, хранившие в себе множество воспоминаний. Все воспоминания связывало одно — они были связаны с Йошидой Юки. Почти с каждой фотографии смотрело его улыбающееся лицо, а на записках его прыгающий неаккуратный почерк легко узнавался. Мафую смотрел на фотографии с особым трепетом и ласково гладил каждую из них, тепло улыбаясь каждому Юки, глядевшему на него. Сато перевернул страницу и встретился взглядом с очередной фотографией Юки, где он обнимал его, лёжа в кровати.***
Одна из многочисленных ночёвок у Юки дома. Время уже было за полночь, и Мафую собирался ложиться спать, но, казалось, у Йошиды были на него другие планы. Он лежал на кровати и с интересом смотрел, как его парень неспешно переодевается в пижаму. Стоило тому натянуть футболку, которая ему была велика и в которой он казался ещё меньше, как Юки потянулся и, обняв Сато со спины, притянул его к себе. Мафую не сопротивлялся, лишь шмыгнул и повернулся лицом к Юки, уткнувшись в его грудь. Гитарист дарит лёгкий поцелуй в лоб и тепло улыбается, как улыбается только ему.— Не хочешь посмотреть фильм? Или, может быть, поиграть в настольные игры? — негромкий голос Юки в тишине отзывается эхом. — Я собирался ложиться спать, — отвечает Мафую ещё тише, словно пытаясь слиться с этой тишиной. — Так сразу? Поспать сможешь и дома, — Йошида прищуривается, а улыбка сменяется хитрой усмешкой. — Что ты предлагаешь?
Вместо ответа Йошида аккуратно поднимает лицо Сато руками и целует, вначале легко и невесомо, затем глубже, и вскоре комната наполняется вздохами, а воздуха становится всё меньше. Они смотрят друг на друга с особой нежностью, пока Мафую не прикрывает глаза и не обнимает крепче.— У нас столько времени, чтобы побыть вдвоём и провести время как угодно, так что выбирай сам, — горячий шёпот Юки отдаётся в голове, затуманивая мозг. — Тогда... — Мафую замолкает, думая и подбирая варианты, которых оказалось действительно немало. Пауза длится не более минуты, видя, что Сато растерян, Йошида усмехается и слегка треплет его по голове. — Время подумать тоже есть. Но пока ты думаешь, давай сфотаемся на память? — Ты же знаешь, я не люблю фотаться... — Мафую морщится, но когда Юки достаёт телефон и открывает камеру, не отворачивается, лишь не очень довольно смотрит в глазок камеры. — Но всё же всегда фотаешься, — Йошида улыбается, целует парня в лоб и, прижав его ближе, нажимает на кнопку. Как только раздаётся щелчок, он убирает телефон и осыпает Мафую поцелуями, словно извиняясь.
***
Ночь была длинной, а воспоминания о ней почти стёрлись из памяти Сато, теряясь и смешиваясь с другими картинами из прошлого, где Юки всё ещё был жив, но он отчётливо помнил это тепло и это ощущение близости, словно это было вчера. Мафую сам не заметил, как на фотографию упала прозрачная капля, затем ещё одна, и лишь когда в глазах начало расплываться, он вытер слёзы рукавом и закрыл альбом. Какое-то время он сидит неподвижно, словно живая статуя, затем убирает альбом на место и подходит к окну. Мысли о Юки не выходят из головы. Конечно, о нём Мафую помнил постоянно, но в последние дни Йошида и вовсе не покидал его разума, уютно устроившись там, словно осуждая его. У бесконечных мыслей о прошлом была своя причина. Прошло две недели со дня рождения Юки, и хотя Сато казалось, что это в прошлом и забыто, он не мог оставить ни Юки, ни воспоминаний. Он боялся признаваться самому себе вслух, но умом понимал — Уэнояма никогда не заменит Юки, как и вообще никто не заменит его. Боялся признавать, что эта встреча с Уэноямой, группа, выступления, новая жизнь и новые отношения — лишь попытки забыть того, кто был ему так дорог и того, в чьей смерти он был виноват. Не мог признаться, что постоянно видел в Рицке замену Йошиде, не очень удачную, но до какого-то момента это помогало ему жить спокойнее. Сейчас же он не мог больше воспринимать Уэнояму как Юки и потому отдалялся от него, не желая ранить ни его, ни себя. Мысли комом заполняют голову, и Мафую садится на кровать, вздыхая. Он абсолютно не знал, что делать дальше, лишь понимал — долго их отношения с Уэноямой не продержатся, а если он так и продолжит думать целыми днями о Юки, группа распадётся тоже. Умом он понимал, что нужно забыть о прошлом, оно ничего не изменит, оно не поможет ему, а мёртвые люди не оживут. Но сердцем он не мог отпустить Юки, целыми днями перелистывая этот альбом с фотографиями и предаваясь воспоминаниям, где Юки был жив, и они были счастливы вдвоём. Мафую снова достаёт альбом и открывает на странице, где находилась фотография только с Юки, что было необычно — он предпочитал делать фотографии вместе с Сато. Он смотрит в озорные тёмные глаза, долго, терпеливо, и поджимает губы.— В тот день... умер не только ты. Я умер вместе с тобой, но понял это только сейчас. Жаль. что лишь внутри, ведь мы могли бы встретиться... там.
Мафую делает паузу, подбирая слова, и дышит глубже, словно боясь задохнуться.— А белых крыльев у меня никогда и не было, я лишь притворялся, что они существуют. Слишком хорошо притворялся, и поверил в это сам. Но крыльев нет и не было, а вся моя жизнь превратилась в бессмысленную погоню за прошлым, которую я не могу прекратить. Я... любил, люблю и всегда буду любить тебя, Юки, только тебя.