Благие намерения

— Ты больше не пытаешься меня убить. Похвально. Низкий баритон, раздавшийся над ухом Леши Макарова, словно мурлыканье довольного кота, медленно утопает в бескрайнем сумбуре криков, выстрелов и вдребезги разбивающихся стекол. Звон шума несущихся невесть куда автомобилей больно отдается от ушей к вискам. Каждый, кто имеет возможность, убегает прочь из города. Только зачем? Рано или поздно всех повинных настигнет наказание. Куда ни прячься — печальной участи не миновать. Юноша поднимает взгляд и изо всех сил пытается выдавить добродушную улыбку, которой собеседник в черно-красном спортивном костюме, конечно, не верит. Не долго думая, тот устраивается рядом с Макаровым на обочине трассы так, что коленки их соприкасаются. Слишком, мать твою, близко. — Чумной Доктор сделает это за меня, — мальчишка слышит гадкий смешок после брошенной фразы и злится, скорее, на себя, чем на жалкого прокурорского выродка. Нужно было задушить его еще в зале суда, прямо на глазах у всех, чтобы поняли, осознали, черт возьми, что никакие деньги не откупят от расправы. Вот только Леша не смог. Ни в какую из встреч не смог нажать на курок и выстрелить в бездарную голову богатенького ублюдка. Выходит, не такой уж он и смельчак. Далеко ему до Чумного Доктора — настоящего борца за справедливость. Или дело в другом? Стоит им взглянуть друг на друга, и огонь, спрятанный в потаенных углах растерзанных душ, вдруг начинает полыхать похлеще того, настоящего, что горит над Невой. Страшное зрелище — одни бегают в попытках спастись, другие с оружием разрушают все на своем пути. Полным ходом на питерских улицах разгорается нешуточная революция, а этим двоим наплевать. Они сидят на холодном асфальте и глазеют друг на друга в попытках не сдохнуть преждевременно от ураганного потока мыслей. Кирилл Гречкин видит, как радужка Лешиных глаз зловеще темнеет, как сужается зрачок, тая в себе что-то неимоверно пугающее, мрачное, убийственное. Он видит, как желание отомстить за ту боль, тяжким грузом ввалившуюся на мальчишеские плечи, постепенно затуманивает разум наивному парню с веснушками и любящим сердцем. И Кирилл, вообще-то, его понимает. Когда его мать отошла в мир иной, он понял, каково это — быть разбитым. Гречкин тогда ни ел, ни пил. А в голове вертелось лишь черствое «отомстить». В день похорон Кирилл понял: она оставила его с самым главным страхом — отцом. Да, папа Всеволод классный; он заплатит идеальную репутацию, отмажет от уголовной ответственности, договорится с нужными людьми. Но папа Всеволод также побьет, если чем-то не угодишь. А не угождает Кирилл часто. Вот и приходится носить штаны балахоны и длинный рукав — лишь бы скрыть следы синяков накачанного тела. Засмеют же. Вроде, взрослый мальчик, университет заканчивает, а папка все бьет. Кириллу обидно до жути, ведь раньше он действительно старался стать отцовской гордостью: ходил на нелюбимый баскетбол, по его сильному (неделю отдающему ноющей болью в ребрах) настоянию поступил в хреново высшее учебное заведение, а не отдался художественному мастерству, как мечтал с детства, ходил на тупые мероприятия важных шишек культурной столицы, выслушивая жалобы Всеволода на единственного наследника. Избалованный, неблагодарный наглец, бесхребетный болван, молокосос без манер. Что ж, статусу должно соответствовать. Леша видит в зелено-голубых глазах мимолетное отражение дюжины чувств, начиная с привычной для мажора развязной беззаботности и заканчивая чарующей ответственностью. Раньше Макарову не доводилось наблюдать серьезность Гречкина. Неужели пепельноволосый понял, насколько опасна сложившаяся ситуация? Вокруг свистят пули, орудуют дубинки, летят острые осколки вдребезги разбившихся, как вера Макарова в справедливость, витрин. А Гречкин уселся и смотрит на подростка с плотно сжатыми губами, более не растянутыми в противной ухмылке. И Леша, вообще-то, его не понимает. Кирилл не должен вести себя так. Смеяться над почти реальными угрозами Макарова, взлохмачивать наверняка жесткие из-за тонны вылитого на них осветлителя волосы, выжидая реакции мальчика, пытаться заговорить. Это все напускное, Леша уверен. Кирилл ведь на деле обычный избалованный идиот, у которого напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Леша же подконтролен злу. Ему рвать и метать охота; при виде Гречкина желание в сотню раз увеличивается. Ему решетка не страшна больше: благие намерения, как-никак, «очищение» Петербурга полным ходом идет. Макаров с Гречкиным — дуэт невозможный. Они враги, им по разные стороны суждено встать, вот только судьба все сводит, сводит нещадно, и Леше кажется, он скоро совсем умом тронется. Кирилла чересчур много в его жизни, у Кирилла место почетное появилось — в самом сердце, и сколько ни бей отчаянно по стене детдомовской комнаты, — ни под каким предлогом не выйдет. Слабак, думает Леша. Жалкий, ничтожный. Гречкин совсем рядом — пусть поплатится за содеянное! — а юный мститель сделать ничего не может. Лишь дышит прерывисто, не в силах даже отвернуться от его гребанного лица напротив. Никогда не стоит перед выстрелом смотреть жертве в глаза. Есть риск увидеть живую душу. — Мне ее не воскресить. Для Кирилла не существует запретных тем. Он говорит когда угодно и о чем угодно, не думая о последствиях. И ярость Леши вдруг вспыхивает. Слова, пульсирующие в мозгу, будоражат сознание. Не воскресить. Лешу, кажется, тоже больше не воскресить. Свист тормозов. Удар о лобовое стекло. Обеспокоенные возгласы прохожих. Леша ненавидит себя за то, что отошел в тот злополучный день за чертовым мороженым, что оставил Лизу одну, пускай на немного. Леша помнит, как быстро бежал он к уже бездыханному телу, сломя голову и не обращая внимания на остальных. Лиза, милая, жизнерадостная Лиза, единственный светлый лучик в жизни Леши, отныне погасший навсегда. Младшая сестренка вовек останется маленьким ребенком с широкой улыбкой, и грузное бремя бытия не потревожит ангельское создание. Умерла она быстро, без шансов на спасение. Гречкин выползает из автосалона чуть ли не на четвереньках — ему плохо, пьяный, он просто в говнище — покрывает весь мир трехэтажным матом. Тянется в карман куртки, дрожащими руками вытаскивая пачку сигарет. Ему до пизды, сбил он кого-то или нет. Алкоголь в крови буйными дьяволами пляшет, отдаваясь яркими бликами в расширенных зрачках. На Лизу (или то, что от нее осталось), Кирилл не смотрит, выдыхая никотин с запрокинутой головой. Подождет полицию, конечно же, ради приличия, которое у него чуть-чуть, но все-таки осталось, а после поедет к себе и выпьет ещё пару стопок отменного виски. Отец отмажет. Вмажет пару раз и успокоится. Всяко лучше, чем тухнуть в тюрьме. Макарову больше, чем больно. У Макарова отняли самое дорогое, вонзили клинок в сердце, опрокинули и растоптали. Идиот, как можно было не уберечь её от опасности? И, что еще интереснее, как жить дальше с разъедающим внутренности чувством вины? Леша потирает едва засохшие окровавленные следы на костяшках правой руки и усмехается. Кирилл Гречкин — причина всего. Бессонницы, голода, озлобленности, паранойи. Богатенькое отродье убило его сестру. Кирилл — убийца, светящая нахальной рожей по новостным каналам и день за днем портящая Леше жизнь. Да о какой к черту жизни идет речь? В погоне за местью, продумыванием до мелочей планов по ночам, изучением жертв Чумного Доктора, Леша перестал существовать. Он хоть и поощрял стремления незнакомца в птичьей маске, не хотел смерти Гречкина кого-либо убивать. Хищное нутро вылезло наружу; мальчишка словно превратился в дополнительное приложение к Кириллу. Нет дыма без огня — и нет Гречкина без Макарова. — Она была всем для меня, — говорить о Лизе в прошедшем времени по-прежнему странно, — а ты, сукин сын, забрал единственное, что держало меня здесь! Кирилл от пацана отворачиваться не спешит. В веснушчатом шатене он видит себя, такого же разбитого, потерявшего смысл в жизни, точно вглядывается в собственное отражение. Кирилл мальцу помочь хочет, вытянуть из пучины глубоко отчаяния, вот только косячить у него получается в миллионы раз лучше; никакими словами наставления, никакими деньгами и никаким иным добром не завоевать Лешино доверие. — Так давай, покончи со мной! — Кирилл вдруг срывается на крик, выжидая реакцию собеседника. — Мне тоже нечего терять, мне похуй абсолютно на все, понимаешь? Надоела эта… эта необузданная мгла постоянного неведения! Кирилл замолкает, удивляясь тому, какие слова всплыли в лексиконе. «Необузданная», «неведение», красиво звучит! Ровно как «мне похуй». Особенно, когда честно. Однако продолжить сумбурную речь не дает резкий удар в челюсть, от которого парень на миг слепнет, приходя в себя, растянувшись пластом на шершавой дороге. Звон в ушах заставляет зажмуриться. — Осмелился все-таки, — выплевывает Гречкин, хохоча. Смех хриплый, подавленный, отчего становится неимоверно жутко. — Лучше заткнись, — цедит Леша сквозь зубы, а затем, резко обернувшись, подскакивает с места. Там, вдали, прогремел страшный взрыв. Жители разбегались кто куда в надежде отыскать безопасное место, а пожар не думал останавливаться. Стоит на секунду потерять бдительность — огонь заберет с собой, утащит прямиком в Преисподню, откуда нет выхода. Петербург за считанные дни превратился в Ад на Земле; возможно, от них всех этой ночью останется лишь несчастная горстка пепла, поэтому поздно читать нравоучения, тыкать в Библию и вспоминать о Всепрощении. Первый круг из девяти запущен — город бьется в истерической агонии, задыхаясь угольно-черным пеплом. Гречкин продолжает смеяться. Ему, откровенно говоря, насрать на будущее Петербурга. Да и на свое, в принципе, тоже. — Да ладно, Лех, я ведь вижу, тебя ко мне также тянет. Хриплый смех и треск огненного пламени — дьявольское сочетание. Макаров не заметил, когда Гречкин успел встать на ноги. Блондин делает шаг навстречу. Леша на пару секунд притворяется каменной статуей, обдумывая услышанное, продолжает стоять смирно. — Я ведь не хотел, Лех. Судьба пиздец какая конченая, правда? Мы бы не встретились, если б я не… Их руки почти соприкоснулись — вдруг из ниоткуда раздался очередной взрыв, на этот раз совсем рядом. Кирилл отлетел на несколько метров и чудом не свалился под кирпичные обломки. Из кромешной темноты вышел главный виновник торжества. — Да здравствует Правосудие, — прошипел Чумной Доктор, угрожающе вытягивая ладонь по направлению Гречкина. Тот с диким испугом в глазах пятится назад. — Отвали, паскуда! Тебе это с рук не сойдет! Он срывается молвить: «Не трогай Макарова», но вовремя прикусывает язык. Столько раз шутить о смерти, провоцировать каждого второго пристрелить прямо на виду у всех на улице, чтобы, сейчас как никогда прежде захотеть жить. Дело дрянь. Птичий демон все приближается. Медленно, с наслаждением наблюдая за душевными переживаниями прокурорского наследника. Еще немного — и ему конец. Леша с ужасом наблюдает за происходящим. Казалось бы, мечта вот-вот сбудется, лишь успевай внимать представленному зрелищу, но внутри все комком сжимается, а ладони крепче обхватывают массивную биту. Не его это мечта, нет! Его истинная мечта — зажить, наконец, спокойно, без всяких передряг, и забыть о кошмаре, что творится в Петербурге. Это возможность исправиться. Искупить вину за Лизу, доказать самому себе в способности защитить ближнего. Леша в два счета преодолевает внушительное расстояние между ним и Чумным Доктором и замахивается для первого удара. Бита замирает на полпути, а мальчишка впечатывается лицом в землю. — Не твой черед, — дьявольский шепот эхом отдается в голове. Творец справедливости угрожающе нависает на Гречкиным, и из уст Макарова ослабленно вырывается короткое «Беги». Слабак. Нужно немедленно встать. Защитить. Нужно… Колени подкашиваются, стоит только оторвать их от земли. В глазах мутнеет, на языке остается слабый привкус свежей крови. Достает из внутреннего кармана заряженный пистолет и делает первый выстрел прямиков в голову. Птица замирает. — Метко, — с досадой смотрит он на парнишку. Леша готов поклясться, за маской скрывается алчный оскал. — Самую малость выше виска промазал. Шлем оказался пуленепробиваемым. Леша вновь облажался. Самую малость промазал… Будто не в человека стрелял, а мусор в урну закинуть с первого раза не смог. Примерно с такой безразличной интонацией произнес фразу Доктор. Устранить его не получилось, но выиграть время — запросто. Пока тот перевел внимание на Макарова, Кирилл успел запрыгнуть в ярко-красный автомобиль, подаренный отцом на день Рождения. Пожар вокруг разгорелся настолько сильно, что машина практически сливалась с опасным оранжевым пейзажем. Еще бы мгновение — одно несчастное, блять, мгновение! — Кирилл успел бы завести мотор. К сожалению, Птица оказалась проворнее. Черная рука рассекла воздух. — Нет! Огненный шар полетел прямиком в автомобиль. Пламя жаркой пеленой разразилось по периметру, предательские слезы — по раскрасневшемуся от обиды вперемешку с безмолвным гневом лицу Леши. Не успел. Кабриолет неспешно пожирался ядовитым огнем. Доктор скрылся в сумраке угасающей ночи. Леша остался один. Знакомая боль утраты кинжалом воткнулась в сердце, что и без того обливалось кровью. Кричать сил не осталось. Языки пламени безумно плясали в приоткрытых, влажно блестящих, глазах, а в глубине души бушевал ураган эмоций, заглушая отдаленные вопли, треск, шум падающих деревьев. Прерывистый выдох вернул в реальность. Неужели конец? Сердце заколотилось сильнее. — Меня тоже тянет к тебе, — еле слышно произнес Леша, сжимая руки в кулаки. В порыве бездумного, слепого, животного гнева он забыл самое важное — включить разум и человечность. А теперь все трещит по швам и лопается, точно раскаленная лампочка от перенапряжения. Пришло время остановиться. Извечное противостояние Добра и Зла, Любви и Ненависти. Чертова классика. Жаль, не все сказки имеют счастливый финал. Наутро, когда свирепое восстание стихнет, новости разорвутся от огромного количества поступивших событий. Одно из низ украсит титульную часть популярной газеты. Раньше там черным по белому писалось: «Кирилл Гречкин оправдан». Сейчас заголовок несколько изменился:

«Кирилл Гречкин, сын миллиардера, убит Чумным Доктором»

И все это во благо народу. Но уж точно не разбитому сердцу. Быть может, в следующей жизни они будут на одной стороне.