День отца

Фушигуро Мегуми не мог бы сказать, что он недоволен своей жизнью. Он не был обделен вниманием матери, у него была замечательная сестра, хоть и не родная. Ему было с кем прогуляться и с кем поделиться секретами. Было с кем обсудить будущее и свой выбор. Вот только одного не было в его жизни. Отца. Настоящего, родного отца, который мог бы научить его разным бытовым вещам, научить драться и отстаивать свою точку зрения. Нет, он не ненавидел его. Не видел в этом смысла, ведь почти не помнил его, а мама всегда отзывалась о нем хорошо, придумывая каждый раз новую и новую отмазку в чужое оправдание. Секретные задания, правительственные цели, и маленький Мегуми верил. Верил в выдающиеся способности человека, который их бросил. А потом появились они. Два парня, совсем молодые, еще студенты. Они долго о чем-то говорили с матерью, а Мегуми даже не пытался подслушать. Ему не было интересно, а если это что-то важное — ему обязательно сообщат. Мама всегда считалась с ним. Так в жизни Мегуми появились сразу два отца. Два отчима. Конечно, он не разбирался в отношениях, которые связывают двух мужчин — Сугуру Гето и Сатору Годжо — но они всегда хорошо относились к нему и всей семье в целом. Помогали матери, заботились о сестре и самом Мегуми. Порой даже слишком часто и слишком шумно появлялись в их доме, не обделяя подарками и вниманием. Но все это было не то. Мегуми не чувствовал себя одиноко, но каждый раз, больше инстинктивно, особенно в декабре, ожидал заветного звонка, где едва ли знакомый голос на другом конце провода скажет заветные слова: «С днем рождения, сынок». Он был не нужен. С возрастом, понимание приходило все более явственно и только каждый декабрь, все внутри сжималось от детского предвкушения, а заканчивалось очередной ненавистью. В том числе и к себе, за очередную наивность и никому не нужные ожидания. Верить маме сложнее не становилось. Он просто принимал это как должное. Повторял как мантру: «Хороший человек. Выдающиеся способности. Секретные задания. Правительственные цели». За обучением и сложными заданиями личность терялась: всего лишь механические действия, заученные призывы. Сосредоточенность на цели и никаких лишних мыслей. Пустая голова после и только отрезвляющий декабрь, возвращающий в прошлое, острыми осколками впивающееся прямо в горячее сердце, дробя слепую веру в мелкую пыль. Старая фотография с размытым лицом отца все больше давит на нервы, а затем и вовсе заменяется семейной фотографией с мамой, сестрой… и двумя студентами, которые заменили отца и мужа, своей заботой и помощью. Мегуми больше не остается никаких воспоминаний, он сам, добровольно, избавляется от них.

***

Очередное задание и полная сосредоточенность стирают границы сознания, оставляя перед собой лишь определенную цель. Выследить. Изгнать. Чужая, и собственная, кровь заливает глаза, а потустороннее присутствие становится все более отчетливым, двоится и фонит белым шумом где-то внутри мозга, оставляя после себя лишь пустоту, вытаскивая все мысли, кроме одной: убить. Когда чужое присутствие сменяется, Мегуми и не замечает. Стоит над раскуроченным трупом еще не исчезнувшего проклятия и стирает с лица кровь, отряхивается от ошметков чужой плоти, когда его сваливает удар под дых. Молниеносный. Точно рассчитанный. Тело скользит по недавнему полю боя, по грязи и крови. Кажется, где-то там была разбитая бутылка или что-то еще, потому что Мегуми чувствует, как ладонь прошивает острая боль, от запястья до самых пальцев. Но все это потом. Куда больше его сейчас волнует человек перед ним: темные волосы и насмешливые внимательные глаза. Его собственная копия, только более взрослая, раза в два, а может и больше. Чужой вопрос черной пудрой оседает в сознании. Его имя? Если его пришли убить, то зачем кому-то знать его имя? А, впрочем… Кого-то сегодня точно убьют и думать о причинно-следственной связи сейчас нет никакого смысла. — Фушигуро Мегуми, — голос непривычно глух, где-то в окончаниях булькает собственная кровь, стекая тонкой струйкой из уголка губ. Но это все не важно. У него еще есть силы. Мегуми поднимает глаза и внимательнее рассматривает пришедшего. Что-то в мозгу щелкает, чужое лицо кажется ему размыто-знакомым, возможно даже родным. Он пытается отмахнуться от этой мысли, но все ломает тот же грубый голос, выбивая воздух из легких и приковывая к месту одной единственной фразой. — Мегуми…? Вот мы и встретились… сын. Пазл складывается. В Мегуми нет ненависти, в этом нет смысла. Но теперь в нем есть холодный расчет, фантомная боль от удара и стекающая к кончикам пальцев грязная кровь. И долгие года наивных надежд, которым теперь никогда не суждено сбыться. Он об этом позаботится. Он не знает этого человека. Он не станет сожалением в его жизни. У него еще есть силы. Проклятые техники даже не долетали, противник был слишком быстр, вновь сбивая с ног двумя точными ударами, в завершение придавливая к земле тяжелым сапогом. Мегуми буквально слышал, как в очередной раз трещат его ребра. Двигаться было практически невозможно, но он смог вытащить небольшой проклятый нож — Маки настояла, чтобы подобное оружие всегда было с ним, а Мегуми и не возражал. Приложив усилия, влив больше проклятой энергии в нож Мегуми рассек сухожилия на чужой опорной ноге, воспользовался замешательством для ряда успешных атак. Теперь он сильный. Теперь он может за себя постоять. Теперь у него на одно сожаление меньше и он складывает руки в печать призыва адских гончих, крупнее и кровожаднее прежних. Те без замедления бросаются на оглушенную атаками цель, не оставляя никакой надежды на спасения. Последние слова Мегуми заглушаются обреченным криком и звуками разрываемой плоти. — Спасибо не за что, пидор.