увези меня

       Солнце пекло нещадно: нагретый от асфальта воздух плавился, искажал пространство вокруг и ещё, кажется, заставлял Нико стремительно тупеть — парень развалился на скамейке так, что занимал большую её часть, и сидящему рядом Йоэлю приходилось ощутимо ужиматься. Редкий ветер, играющий с зелеными верхушками шелестящих деревьев, словно бы игнорировал пространство над землей и позволял той распаляться ещё сильнее — Моиланен чувствовал, как вот-вот у него под ногами пройдёт трещина и оттуда с громким чавканьем и отвратительными плевками польется густая раскалённая магма.        — Я, блять, так больше не могу, — он натянул шляпу с широкими полями сильнее, теперь она закрывала всё лицо. — Ещё немного и из меня дым пойдёт.        — Хочешь плюну? — Йоэль, только что сделавший пару глотков из пластиковой бутылки, потряс той перед глазами Моиланена.        Нико состроил недовольную гримасу, в ответном жесте вытягивая средний палец, и пробубнил что-то нечленораздельное. В такую погоду не просто спорить не хотелось — даже говорить было тяжко.        Принесённый с озёр песок вперемешку с летней пылью витал в тяжёлом влажном городском воздухе, и без того полном выхлопов, выбросов и людской суеты, затрудняя редкое дыхание. Нико хотелось вдыхать меньше, чтобы — не дай бог — не пропустить весь этот мусор через себя. Он недоверчиво косился на Хокка, который как ни в чём не бывало сидел и постил себе в профиль сториз, где его упомянули. Моиланену хотелось бы так же легко адаптироваться к этой мерзкой погоде, но сейчас она побеждала.        — Увези меня, — отчаянно вырвалось из-под широкой шляпы Нико. — Увези нахуй отсюда, пока от меня хоть что-то осталось.        Йоэль оторвался от экрана смартфона и с немым вопросом в глазах уставился на Моиланена — повторять дважды не пришлось.

***

       Йоэль любил, поэтому они выехали в семь утра следующего дня, пускай ни один, ни другой никогда и не были ранними пташками: Нико настоял, что им необходимо встать в полседьмого и ни минутой позже, чтобы основная часть пути пришлась на время, пока солнце только встаёт и не особо греет. «Будто мы сможем его обогнать», — подумалось Йоэлю, но вслух тот не сказал ничего и лишь согласно кивнул.        На улице прохладно и свежо, как, впрочем, и в не успевшем прогреться после дождливой ночи салоне автомобиля — но пусть жара и отступила, желанного облегчения Моиланен не почувствовал: огромные кубы домов словно надвигались на него и, как в древних ловушках, норовились раздавить насмерть. Городская инфраструктура топила Нико всем тем, из-за чего обычно вырываются в мегаполисы: светящимися в темноте рекламными биллбордами, разноцветными афишами, массовостью мероприятий, бурной как днем, так и ночью жизнью и людьми-муравьями. Моиланен понимал, что и сам в какой-то мере становится виновником городской суеты, и любил Хельсинки за открывшиеся перед их группой возможности — а за всё остальное ненавидел.        Они пересекали южную границу Вантаа, когда Хокка решился прервать тихий гул мотора старыми альбомами Hollywood Undead. Нико, казалось, не обратил никакого внимания — он упорно продолжал пялиться в окно так, словно кто-то мог посмотреть оттуда в ответ.        Ему стоило бы понять свою городскую тоску ещё задолго до того, как та захлестнула Моиланена с головой — когда он начал играть с чужими собаками, гулявшими во дворах и парках, когда подходил гладить бездомных котов, когда подолгу задерживал взгляд на водной глади каналов, городских речушек, мелких озёр и просто луж, и даже когда отчаянно всматривался в безоблачное небо, стараясь не замечать каменных гигантов-зданий вокруг. Стоило, но Нико всё сделал как обычно: завалил себя работой до умопомрачения, что видел клетчатые листки блокнота даже в те редкие моменты, когда закрывал глаза. И Йоэль, подходивший сзади — со спины — мягко обнимавший за плечи, оставляя лёгкий поцелуй в тёмную кудрявую макушку, сглаживал углы, немного заглушал внутренний крик Нико, но никак не мог заткнуть его полностью — лёгкие Моиланена были заполнены городской пылью под завязку, и больше он не мог сделать ни единого вдоха в этом режиме.        Йоэль молча наблюдал, как Нико изредка опускает окно автомобиля и делает фотографии проносящихся мимо берёз, сосен, редких полей с травами по колено, ярко-голубого неба, и сам поднимал его обратно, пока задумавшийся Моиланен долго и придирчиво рассматривал получившиеся снимки.        — Оставь, — однажды возразил Нико.        — Так ветер по ушам ебет, — парировал Хокка, не считая нужным добавлять, что Нико может продуть — Моиланен этого не любит.        Он четко изъявил желание ехать как можно дольше и как можно безлюднее, поэтому было принято решение двигаться на восток до победного — к озёрам. Мелькающие за окном природные пейзажи манили Нико больше, чем что-либо, и впервые за долгое время он не почувствовал рамок: словно его вытащили из силиконовой формочки и отправили кататься по миру.        Чувство усилилось, стоило Йоэлю свернуть на обочину и остановить автомобиль у широкой лесной тропинки — Нико заметил, что где-то там, вглубь хвойных зелёных игольчатых деревьев вперемешку с берёзами, есть вода. Они вышли — Моиланен долго тянулся, прежде чем ступить на неровную, засыпанную сухой хвоей тропинку, и вдохнул поглубже. Медово-сладкий запах иван-чая проникал в грудную клетку парня с завидной легкостью, так, что от городской суеты за считанные минуты не осталось и следа — высокие заросли розово-фиолетовых сорняков плотно расстелились вдоль всей дороги.        — Ты идёшь? — Моиланен повернулся к стоявшему у машины Йоэлю.        — Да, сейчас. Минуты две, — Хокка упорно копался в багажнике.        — Тогда догоняй.        Йоэль застал Нико только у озера, сидящим на одном из скалистых камней. Безоблачное небо лазурным полотном накрывало широкую дрожащую водяную гладь, но даже этот вид был не настолько захватывающим, насколько его отражение через призму зелёных глаз Моиланена — Йоэль готов был поклясться, что лучше он уже ничего не увидит.        — Смотри, — Нико ткнул указательным пальцем куда-то вдаль, и Хокка обратил взгляд к озеру. — Там утки.        На нежной водяной глади коричневым пятном виднелись птицы: одна, та, что крупнее, плыла впереди и четыре поменьше барахтались за ней следом — утята. Йоэль тяжело выдохнул, цокнул языком и на несколько секунд поморщился, поднимая глаза куда-то к горизонту и отправляя птиц в слепую зону — Нико ехидно хмыкнул.        — Трус, — на его лице впервые за долгое время появилась слабая, и всё же очаровательная улыбка.        Они оба потеряли счёт времени, словно с тех пор, как парни выехали из Хельсинки, прошло не более двадцати минут — однако успевшие уплыть куда-то далеко в сторону утки, набежавшие из-под камней жуки и минимум с десяток пролетевших мимо далёких чаек свидетельствовали об обратном. Свежий влажный воздух тянул за собой к берегу запах водорослей и мокрого песка, переплетая это с травяным ароматом леса и сладкими нотками придорожного иван-чая. Нико дышал полной грудью, словно мог впитать в себя дух дикой природы, а ещё лучше — увезти его с собой и поселить в собственной квартире, и тем самым поиметь возможность навсегда закрыться от изнуряющего своей индустриальностью города.        — У тебя что-то в волосах, — Йоэль потянулся к каштановым кудрям Моиланена и вытащил оттуда короткий обломок сухой ветки.        Вскоре тот полетел в озеро и, шатаясь на слабых волнах, прибился к мелким камешкам.        — Сейчас бы в воду, — мечтательно выдохнул Хокка, чувствуя, как слабые брызги долетали до его ног и немного попадали на предплечье.        — Озеро ещё не прогрелось, — тряхнул головой Нико. — Здесь всё время было холоднее, чем в городе.        — Холода испугался?        — Всё уж лучше, чем эта жара.        Нико сделал ещё один глубокий вдох, наполняя грудную клетку озёрной гладью, бескрайним лазурным небом, тёмным лесом с ветвистыми берёзами и строгими длинными соснами, острыми холодными булыжниками и небольшими гладкими, но всё такими же холодными камушками, пролетающими мимо птицами, тихо плещущимися рыбами, резвыми насекомыми и — самое главное — сидящим рядом и так же созерцающим мир вокруг Йоэлем. В глаза стало отдавать усталостью, хотелось лечь и задремать прямо здесь, на камнях — ранний подъем с непривычки всё же давал о себе знать.        Неудивительно, что на обратном пути Моиланен заснул, стоило ему сесть в машину — прям так, неудобно облокотившись головой на дверное стекло и изредка стукаясь об него виском.        Йоэль любит такого дикого Нико, поэтому сворачивает к ближайшей заправке, зная, что Моиланен предпочтёт весь день отсыпаться в городе, но никак не сейчас, пока вокруг ещё столько нерассмотренных деревьев и не сфотографированных облаков. Он останавливает автомобиль, выходит из-за руля и направляется к небольшому ларьку.        Нико просыпается от того, что Хокка упорно стучит по стеклу, на котором парень успел так мило заснуть. Йоэль молча показывает два картонных стаканчика, и полубодрый Моиланен, потупив, открывает дверь.        Они сидят прямо на капоте и наблюдают за редкими проезжающими мимо машинами. Кофе, купленный несколько минут назад, пахнет пережжёнными зёрнами и кипячёным молоком. Нико морщится, стоит ему сделать глоток — смесь во рту напоминает сгоревший американо с рыбными чипсами, но никак не капучино.        — Кофе со вкусом жареной чешуи, — невпечатлённо констатирует он. — Чего смеёшься? Сам попробуй.        Хокка и правда не может сдержать смех от такого сравнения — он трепет спутанные тёмные пряди Нико и оставляет лёгкий поцелуй на лбу парня. Моиланен расслабленно улыбается, наблюдая, как солнечные лучи играют бликами на окнах магазинчика при автозаправке, и кладёт голову на плечо Йоэля.        — Люблю тебя, — произносит он на выдохе, так, что внезапно газующий на трассе автомобиль мог бы перекрыть эти слова — но Йоэль слышит.        — Сильнее, чем свои леса?        — Не зазнавайся.