Безусловно, наша лучшая коллаборация

Лунный свет проникает сквозь тонкие льняные занавески, отбрасывая серебристый отблеск на черные силуэты в их спальне. Звук волн, целующих берег, заходит в открытое окно и присоединяется к хору медленных, тяжелых вздохов. Это почти как колыбельная, каждая нота заставляет веки Хлои тяжелеть, притягивает её, приглашает в мирную темноту. - Я просто хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. Шёпот Люцифера, хотя и невероятно нежный, не даёт ей окончательно уснуть. Не смотря на то, что всё в порядке. Она не возражает, чтобы ей не давали спать, если это из-за его ночных признаний. На самом деле, это заставляет её сонные губы растянуться в улыбке. - Сильно, - добавляет он тем же приглушенным голосом, пронизанным благоговением и смыслом. - Никогда не забывай об этом. Она поворачивается на бок, чтобы посмотреть на него, и при виде освещенного луной зрелища у неё на глазах выступают тёплые слезы. Очевидно, он разговаривал не с ней. - Я должна принять это на свой счёт? - спрашивает она его, изнеможение превращает это в хриплое, немелодичное бормотание. Он смотрит на неё и предлагает рассеянное "Хм?" в ответ. Полоска света освещает его лицо; даже с растрепанной бородой, взъерошенными волосами и темными кругами под глазами он выглядит раздражающе, трогательно красивым. - Тебе потребовалось три года на то, чтобы сказать, что ты любишь меня, - напоминает она ему. Он этого не понимает. (Она не винит его; он почти так же недосыпает, как и она.) Тем же монотонным шепотом она указывает: - Она родилась четыре дня назад, и ты уже признался ей в своей любви. Дважды. - Ты всегда подслушиваешь наши личные разговоры? - он пытается бросить на неё неодобрительный взгляд, но не может скрыть улыбку — даже в полумраке их спальни. - Кроме того, разве ты можешь винить меня? - спрашивает он её, улыбаясь теперь ещё шире. - Я имею в виду... - гордостью и обожанием на лице он кивает в сторону их ребенка, уютно устроившегося между ними. Она смотрит на своего отца широко раскрытыми глазами, её крошечная рука всё ещё обхватывает его указательный палец. - Нет, - шепчет Хлоя, её глаза задерживаются на невероятно милом лице (кто думал, что будет справедливо позволить ей заиметь глаза её отца?). Не в силах сопротивляться, она осторожно протягивает руку и проводит тыльной стороной пальца по мягкой щеке дочери. - Она и вправду совершенство, - тихо заявляет Люцифер, как будто это общеизвестный факт. - Безусловно, наш лучший сотрудник. Хлоя слишком устала, чтобы напоминать ему, что она сделала большую часть работы, поэтому она просто напевает в знак согласия, сонная улыбка играет в уголках её губ. Это правда, она совершенна. Они оба наблюдают, как её глаза опускаются, и её маленькая грудь начинает подниматься с более медленными, глубокими вдохами. Сразу после того, как она ослабила хватку на пальце отца, она, наконец, закрывает глаза и засыпает. Более осторожный, чем Хлоя когда-либо видела его (может быть, за исключением первого раза, когда он обнял свою дочь), Люцифер наклоняется над их ребенком и легонько целует ее в лоб. Затем он придвигается немного ближе, сверхосторожно следя за тем, чтобы не потревожить спящего младенца, и тянется, чтобы обхватить ладонями щеку Хлои. Инстинктивно она склоняется к его нежному прикосновению, ее глаза закрываются. - Я тоже тебя люблю, - говорит он ей почти неслышно. В этих словах есть новое звучание, оттенок, которого не было раньше — до того, как она родила его ребенка. Тем более сейчас он произносит эти слова так, словно это обещание на всю жизнь, но также и искреннее "спасибо". Как будто она подарила ему солнце, луну и все звезды, и он не знает, как отплатить ей. Он и не подозревает, что долгов платить не надо. Не тогда, когда он уже отдал ей всё. Она собирается сказать ему это, когда он, голосом более резким, чем раньше, шепчет: - Очень. Наряду с тихим храпом их дочери, это последнее, что она слышит перед тем, как заснуть, его рука на её щеке и блаженная улыбка на её лице.