You know how to pleeze me.

Доктор точно знает, что должен делать, а что - нет. Ни при каких обстоятельствах. Должен вытаскивать из дерьма планету Земля в любое время, в любом состоянии. Должен выручать своих спутников. Должен отвечать взаимностью на чувства каждого спутника. Даже если не хочет. Должен быть радостным до потери пульса. Когда не в состоянии или нет настроения - тоже. Все время: должен, должен, должен. Кажется, люди действительно забыли, что никто никому ничего не должен. И уж точно не должен сжигать сверхновую, чтобы прорваться в параллельную вселенную, чтобы без лишних проблем побыть там хотя бы несколько часов вместе со своим клоном. Со своим Тетой. Хоть Роза и нарекла его Джоном Смитом, но Доктор упорно продолжал называть его своей старой кличкой, под которой его знали еще на родном Галлифрее. - Те~та Си~гма, - мужчина говорил мягко, перекатывая слоги на языке, сладко растягивая гласные, лихорадочно кружа вокруг панели управления, нажимая на разные кнопки и рычаги. Мастер прав: таймлорд действительно был редкостным ханжой; больным, и видимо, не только на голову, педантом с перевернутыми через одно место моральными устоями; в довесок ко всему вышеперечисленному нездорово, донельзя любил себя. Все эти спутники. Безусловно, они были рядом в нужную минуту, любили Доктора. Но это, черт подери, не то! Совсем не то. Ему не нужны были до неприличия молоденькие, слащавые девочки, вечно потакающие любой прихоти, даже безумной, выходящей из всех возможных рамок, прихоти; единственным исключением из которых - Донна. Пожалуй, она единственная спутница, которая открыто не вешалась на него, не требовала любви и ставила на место. И он ей благодарен за это. Тета - самое то. Можно, рискнув, сказать: "то, что Доктор прописал". И попасть в самое яблочко! Самому себе, конечно, как хорошее-плохое лекарство, которым пичкают под завязку больных в психиатрических клиниках, чтоб у них мозг "на место встал", чтобы стали они "как все". Страдающим депрессиями, склонным к суициду – флоуксетин [1]; а несчастным с депрессивно-маниакальным психозом, паническим страхом и бессонницей – диазепам [2]. Доктор выбирает подходящее исключительно ему и мчится сквозь время и пространство, разрушая временные линии столь полюбившихся ему людей, чтобы оказаться рядом со своим клоном. С самым родным существом, знающем о нем все самое сокровенное: ужасы войны времени, пикантные подробности юности, истинные чувства, тяжесть прожитых лет; этот список можно продолжать вечно, но самое главное - он знал настоящее имя Доктора. Не смотря на все это, таймлорд был уверен, что Тета никому не расскажет ни постыдного секрета, ни тем более имени Доктора. Тардис приземлилась с характерным звуком в параллельной вселенной, столь не любимой повелителем времени, предварительно остервенело тряхнув своего единственного пассажира, который во время среагировал и мертвой хваткой вцепился в панель управления. Оторвавшись от консоли, мужчина поправил коричневый пиджак в тонкую-тонкую светло-голубую полоску, взъерошил рукой и без того находившиеся в беспорядке, волосы и покинул машину времени. Самое важное, и казалось бы невозможное, сделано - Доктор находится в параллельной вселенной без вреда для кого-либо. У таймлорда нет и малейшего желания приближаться к дому Тайлеров, поэтому решает пройтись по Лондону, лелея призрачную надежду столкнуться с Тетой на улице. В течении продолжительного времени Доктор бродит по городу, исследует все места, где гипотетически может находиться метакризис: начиная от парков и скверов, заканчивая сомнительными, такими как бордели и клубы. Мужчине хочется быть как можно ближе к своему клону. Слиться кожей, срастись костями и подарить свое сердце. Правое сердце. Почему-то именно правое. Вырвать из собственной груди и вручить истекающую карминовой [3] кровью, плоть. Доктор не может этого объяснить, но довольно четко представляет саму ситуацию; как он девятисот семилетний повелитель времени вручает своему клону недо-таймлорду свое сердце, собственноручно вырезанное из груди. И почти сразу регенерирует, потому что организм повелителя времени не может обойтись одним сердцем, так как оно не способно прогонять такое большое количество крови за раз. Без пятнадцати десять. Доктор с обеда носился по Лондону, как угорелый. И ничего. Проскрипев зубами, он поплелся в сторону Тардис, чтобы добраться до дома семьи Тайлеров и сразу забрать Тету с собой, если он не откажется само собой. И что-то подсказывало, что он не откажет галлифрейцу. Кажется, это был тот самый голосочек, который полгода назад в Бухте Злого Волка пискляво верещал, что нужно запихнуть "Джона" в машину времени и отправиться туда, где их не найдут. Похоже, что Боги Галлифрея смиловались над мужчиной. На пустующей остановке он видит до боли знакомую ссутулившуюся фигуру. Оба сердца пропускают по удару и падают куда-то вниз, к желудку. На ватных ногах, перебирая в голове все возможные фразы, которые можно сказать, он подходит к метакризису, который только что, чиркая зажигалкой, подкурил сигарету. Тета курит. Доктор не удивлен. Галлифреец не знает, что сказать, топчется на месте, как чертов подросток, приглашающий в первый раз девушку на свидание. Не найдя нужных слов, он забирает из рук Сигмы сигарету, затягивается и возвращает ее владельцу, выпуская изо рта сизый дымок. Оба мужчины молчат и курят "по кругу" единственную сигарету. Тета мог бы достать из пачки еще одну или развернуться и уйти прочь, но не делает этого. Чего душой кривить, метакризис ждал этот день, когда Доктор вернется и заберет его, избавив от общества Розы и ее ошалевшей семейки. - Для чего ты здесь? - окурок летит куда-то в сторону. Доктор молчит какое-то время, решая, что сказать и борется с желанием молча затащить Тету в Тардис. - Я скучал. - Ты скучал и прилетел сюда, чтобы повидаться и свалить на все четыре стороны? Или же? Раз-два-три-четыре. Что-то внутри Доктора, некий сдерживающий механизм, ломается и летит к Рассилоновой матери. Мужчина обнял своего клона, положив одну руку на талию, а второй зарылся в темные густые волосы. Сигма обнимает его в ответ, прижимаясь всем телом, цепляясь пальцами за одежду, загребая ткань пиджака в горсть. - Я вернулся за тобой, потому что скучал, потому что ты нужен мне, - Доктор прижимается тонкими губами к виску. Тета еще крепче сжимает галлифрейца в своих объятиях, боясь, что он растает, превратится в пыль или окажется ебучей галлюцинацией. - Пошли в Тардис? Сигма молча кивает в ответ, соглашаясь. Обнявшись, они идут к машине для перемещения во времени и пространстве. Доктор по пути много говорит своим мягким, по-мальчишески "каркающим" голосом, который является настоящей лаской для слуха метакризиса. - Ты же заберешь меня из этого дурдома? - Доктор оказывается прижатым к деревянной двери синей полицейской будки, - Или развлечешься и исчезнешь снова, оставив меня один на один с этой помешанной на тебе дурочкой? - Тета почти шипит, сжимая пальцами лацканы пиджака, наваливаясь на своего "создателя" всем телом. Таймлорд обвил руками шею мужчины. - Все было настолько плохо? - Она пыталась сделать тебя из меня, - он фыркнул, - Только небольшая поправочка: я не ты и не повелитель времени вовсе, - метакризис скривился. Доктор закинул стройную ногу Теты себе на бедро, согнутую немного в колене, провел ладонью по худой ляжке, чуть сжимая. Сигма вздрогнул и опустил взгляд. Он прильнул к мужчине всем своим телом; вцепился длинными, тонкими, как у холеного пианиста, пальцами в плечи галлифрейца, сжимая их до побеления костяшек. - И, - он делает большую паузу, - Я не смог. Не смог сдержать его, - очередная пауза, - Я, я, - он подбирает нужные слова, все еще держась за Доктора, как за чертову соломинку, - Я просто не смог, понимаешь? Не смог удержать, удержаться. Я же всего лишь человек с мозгами повелителя времени. Доктор сразу понимает в чем дело, бережно обнимает и говорит, говорит. - Пошли внутрь? - мужчина мягко отстраняется, открывая дверь Тардис и пропуская клона вперед, - Ты же мне расскажешь? Ярость повелителя времени - внутренний личный кровожадный зверь. Его можно либо сдержать, либо дать ему то, что хочет. Он не просит, не ожидает подходящего момента. Скребется острыми, словно опасная бритва, когтями о черепушку, доводя до ручки, вынуждая убивать, причинять боль, выворачивать суставы, разбивать головы о белоснежный кафель и вспарывать острым ножом чужое брюхо. Нужна воистину железная воля, чтобы заглушать это или не иметь сердца, чтобы поддаться. Тета почти человек, у него нет холеной воли повелителей времени, а внутренний Доктор не позволяет причинить боль ни одному живому существу, поэтому он выбрал третье. Саморазрушение. - Могу и показать, - зайдя в Тардис, Сигма начинает сразу же раздеваться, кидая одежду на пол. Доктор закрывает дверь и смотрит на метакризис во все глаза, словно завороженный. Он подходит к нему близко-близко, не проронив не одного слова; только касается подушечками пальцев длинных, неровных, свежих шрамов на животе, оставленных острым лезвием, мягко поглаживая. А губами касается ожогов на руках от сигарет, свеч и зажигалок; следов от глубоких порезов, заживших ран. - Что это? - Доктор проводит пальцами по забинтованной руке Теты. - Кипятком облился, - он скривил тонкие губы, - At first it was painful, so painful that I screamed without stopping, and then came the goddamned euphoria. - Что именно тебе нужно? - шепчет Доктор на ухо метакризису, - Приносить боль или получать ее самому? Как тебе нравится больше? - он разматывает бинты и срывает белую ткань с предплечья и кисти руки. Мужчина прильнул сухими губами к истерзанной плоти со струпьями и волдырями, наполненными желтоватой жидкостью. Тета застонал, зашипел, попытался оттолкнуть от себя таймлорда. Но галлифреец буквально вжался ртом в пострадавшую часть тела, а руками он шарил по худому телу метакризиса, оглаживая, невинно лаская. Через каждое прикосновение, будь то это нежное поглаживание или чувственное касание губ и влажного языка, Доктор "дарил" Сигме артронную энергию регенерации, обменивая ее на свои лета. И все шрамы, ожоги исчезали, а раны затягивались под теплым золотистым светом, который мягко обволакивал обоих мужчин, струясь из-под кожи галлифрейца. Тяжело дыша, Тета обмяк в руках Доктора. - И что это были за понты? - он фыркнул, - Но спасибо. Таймлорд опустился на светло-серый диван, находящийся напротив консоли, усадив к себе на колени метакризис. - Мальчик мой, пожалуйста, не делай так больше, не измывайся над собой, хорошо? - он гладит мужчину по голове, целует то в одну щеку, то в другую, - Попроси меня, но не калечь себя. - Но мне нравится, - ласково целует за ухом повелителя времени, - Чувствовать боль, перерастающую в чистое удовольствие. Ты же знаешь сам, Доктор. Конечно, он знает. Знает каково это, когда острая, жгучая боль перерастает в крыше сносящее удовольствие. Раньше об этом было известно только Мастеру, с которым они время от времени проводили ночи совместно, доводя друг друга до чистейшего экстаза. Тета обхватывает ладонями лицо галлифрейца, втягивает в рот его нижнюю губу, слегка покусывая, а Доктор прикрывает глаза и обнимает метакризис за шею. Мужчина знает насколько чувствителен рот Десятого; он старается принести ему как можно больше приятных ощущений. Выпустив чуть покрасневшую губу, Сигма влажно целует любовника, лаская языком его десны, щеки и небо; переплетает свой язык с его, медленно скользя по нежной горячей плоти, издавая мокрые звуки. Галлифреец мягко разорвал поцелуй, тяжело дыша, краснея и буквально плавясь под масленым взглядом партнера. - Если б я был девчонкой, то у меня от тебя бы коленки тряслись, - тихо смеется Доктор. Тета тихонько рассмеялся в ответ и поднялся с колен любовника, протянул ему руку, помогая встать с диванчика. Мужчина быстро избавил повелителя времени от одежды, бросив ее на пол. Улыбнувшись, Сигма подхватил Доктора на руки, как хрупкую принцессу из старых, так любимых маленькими девочками, сказок. - Совсем умом тронулся?! - завопил таймлорд, вцепившись пальцами ему в плечи и дрыгая длинными стройными ногами, - Анорексичка обдолбаная! Тета демонстративно закатил глаза и коротко поцеловал Десятого. - Все, успокоился? Повелитель времени кивнул и крепко обнял мужчину за шею. - Куда нести вашу тощую узкую задницу? - В спальню! Оказавшись в нужной комнате, метакризис уложил любовника на двуспальную из темного дерева, кровать с бежевым пастельным бельем. Он устроился сверху поудобнее, покрывал нежными поцелуями шею и ключицы, одновременно с этим скользил ладонями по по-мужски жилистому и по-женски нежному телу, возбуждая, дразня, чтобы потом перейти к более откровенным ласкам. Доктор тяжело и влажно дышал, обнимая собственного клона, легонечко потираясь о него. Повелители времени-мужчины обделены простатой, но это вовсе не значит, что их нельзя возбудить. Можно, и еще как можно, потому что их тела обладают повышенной чувствительностью. А во время сексуального возбуждения тело таймлорда раза в два более восприимчиво к ласкам, нежели человеческое. И Сигма не просто осведомлен об этих пикантных подробностях, но и знает все эрогенные зоны Доктора, все самые чувствительные места, и собирается использовать свои познания на практике. Мужчина провел подушечками пальцев по припухшим губам галлифрейца, когда тот приоткрыл их, то проник внутрь - в горячий, сверхчувствительный рот. Тета спускался влажными поцелуями ниже, оставляя на груди любовника россыпь алых засосов. Облизывал твердые потемневшие соски, легонечко прикусывал их; параллельно с этим шатен ласкал пальцами десны, небо, щеки и юркий шершавый язык, который скользил по фалангам, вырывая из горла Доктора сладкие стоны. Убрав пальцы, он провел им между ягодиц Десятого, пощекотал мошонку. У таймлорда аж пальцы на ногах поджались от этой ласки. Тета покрывает поцелуями живот и бедра любовника, оставляет засосы и кровоподтеки, зализывая самые болезненные из них. Галлифреец постанывал, без конца облизывая и кусая собственные губы, подставлялся под поцелуи-укусы. Тета гладил ладонями ягодицы партнера. - С незанятым ртом не можешь? - он улыбнулся, нежно погладив подушечками пальцев его анус. Доктор охнул и медленно кивнул. - У тебя же есть собственные руки, - метакризис уместился на краю кровати, водя кончиками пальцев по голеням и икрам шатена, - Не стесняйся, мой дорогой Доктор, - он сымитировал интонацию Мастера. Повелитель времени вздрогнул и послушно стал облизывать собственные пальцы, затем втянул в рот указательный и средний, посасывая и постанывая от извращенного удовольствия. - Да, вот так, продолжай. Помимо рта у Десятого есть еще одна слабость - стопы. Да, спаситель всея Земли действительно ловит кайф, когда ему целуют ноги и лижут пятки. Приподняв стройную ножку, Тета стал покрывать поцелуями узкую длинную стопу с выступающими косточками и сине-зелеными венками, которые он несильно прикусывал. Клон оставил долгий поцелуй сбоку около выступающей косточки щиколотки. Раскрасневшийся таймлорд невнятно выстанывал имя любовника, так и не выпустив изо рта собственные пальцы, которые сосал, словно самый вкусный леденец. Сигма в свою очередь поцеловал аккуратную пяточку, потерся носом о ямочку на стопе с бледной нежной кожей. Но когда мужчина втянул в рот большой палец, плотно обхватывая его тонкими губами, Доктор подобрался всем своим худым телом, сжал свободной рукой простынь, комкая ее. Он упоенно, без какого-либо стеснения сосал изящный пальчик с коротко подстриженным ногтем, ласкал его мягким языком, доводя галлифрейца до исступления, вырывая из его горла сладкие гортанные стоны. Выпустив изо рта палец, Тета оставил чувственный поцелуй на голени и устроился между разведенных в стороны стройных ног любовника. - Хочу, чтобы ты кончил мне в рот, - Сигма любовно целует внутреннюю сторону бедра, там где кожа тонкая и нежная-нежная. Мужчина потерся носом о лобок с жесткими темными курчавыми волосами, затем прижался сластолюбивыми губами к крупному, твердому, изумительному члену. Он слизал выступившие капли смазки с головки, втянул в рот крайнюю плоть, легонько посасывая бархатную кожицу, смакуя на языке остро-сладкий вкус меда и мускуса. Метакризис наблюдает из-под опущенных ресниц за раскрасневшимся, елозившим тощей задницей по постели, таймлордом. Эротичные стоны любовника, наличие члена во рту, и осознание, что у холеного Доктора стоит на него, что плоть Доктора истекает смазкой из-за него, сносят крышу, добавляют большей пикантности происходящему. И Тета понимает, что готов кончить только от того, что делает минет своему, чего душой кривить, любимому. Шатен отстранился и приподнявшись немного, влажно, развязано поцеловал повелителя времени, лаская его восхитительный ротик. Через пару минут мужчины буквально лизались, истекая слюной и ластились друг к другу, оглаживая руками мокрые от пота, идентичные тела друг друга. - Перевернись, - жарко шепчет Десятый, коротко поцеловав любовника. Сигма понимает его с полуслова и послушно поворачивается к паху Доктора и задницей к лицу партнера, принимая многими нелюбимую позу "шестьдесят девять". Таймлорд смачно сплевывает между ягодиц метакризису и размазывает слюну пальцами, толкаясь ими в, на удивление, сильно растянутый анус. - И кто так тебя? - повелитель времени ощутимо укусил шатена за ляжку. - Я сам, - он пощекотал язык уздечку и принялся с усердием вылизывать ствол. - Oh, fuck, - тихонечко выругался галлифреец, застонав в ответ на деликатную ласку. Мужчина погружал в анальное отверстие Теты свои длинные тонкие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, страстно желая, чтобы поместилась вся ладонь. - Ты больше никогда не будешь ласкать сам себя без моего разрешения, - Доктор почти зашипел, проталкивая большой палец к трем свободно входящим. Тета охнул, закатывая глаза и продолжил услаждать своего Доктора орально. Родного, потрясающего, невозможно сексуального Доктора. Он опускался умелым ртом на член любовника, позволяя горячей плоти проникать как можно глубже в расслабленную глотку. Десятый благодарил его несдержанными стонами и чуткими ласками. Когда вся ладонь оказалась внутри Сигмы, таймлорд без труда нащупал простату и касался ее так часто, как только мог, совершая фрикции рукой внутри любовника. Тета неприлично громко стонал, почти кричал, подмахивал бедрами, не зная куда себя деть: то ли посильнее насадиться ртом на член, то ли податься назад, и позволить сильной мужской руке проникнуть еще глубже в кишечник. Оба мужчины отдаются друг другу полностью и без остатка. Предчувствуя, что они продержатся недолго, Доктор совершает невероятное то, что давно не делал: он снимает и без того ослабленные возбуждением ментальные блоки, открывая метакризису свое сознание - воистину открытый, не имеющий конца и края космос. "Vieni per me". [4] Недвусмысленная мысль Доктора на излюбленном итальянском, которую, кажется, мужчина не просто слышит, а чувствует кожей. И по-блядски протяжно стонет, когда таймлорд, делясь своими собственными ощущениями, ускоряет темп движений, а свободной рукой обхватывает член любовника, лаская большим пальцем блестящую от смазки, головку. Очередное прикосновение с нажимом к простате, совместное с жесткой дрочкой члена, и Тета прогибается в спине, так что хрустят косточки, и изливается в руку повелителя времени, испачкав его грудь и живот, простонав протяжно "The Doctor". "Bravo ragazzo, ma non essere egoista". [5] Доктор убирает руку от павшего члена любовника и показательно облизывает пальцы, словно на них не сперма, а любимое мороженое. А Сигма краснеет и плотно обхватывает припухшими покрасневшими губами головку члена, услащает кончиком языка уретру и упоенно сосет, буквально высасывая из мужчины сперму, выбивая оргазм. Помогает себе руками: ласкает пальцами мошонку и анус, с нежностью поглаживая. И на одну чертову секунду все меркнет. Доктор, находящийся на пике наслаждения вперемешку с посторгазменной негой Теты, бурно кончает, изливаясь тому в рот. Волна оргазма из-за снятых блоков, кажется, накрывает обоих, потому что оба мужчины стонут в унисон, забившись в конвульсиях. Минута. Вторая. Третья. Первым открывает глаза Сигма, расслабленно лежавший на партнере в "неудобной" позе и тычась лицом ему между ног. Но это никого не смущает. Они слишком близки, чтобы стесняться таких, пусть и не совсем обыденных вещей. Повелитель времени оставляет нежный поцелуй на ягодице любовника, затем легонечко хлопает ладонью ему по попе. Промычав что-то невнятное, Сигма ложится рядом с Десятым, предварительно оставив красочный засос у него внизу живота. Они лежат в объятиях друг друга, накрывшись одеялом, переплетаясь ногами и руками, наслаждаясь близостью и теплотой родного тела. "Ti amo..." [6] "Nemmeno io". [7] [1] - антидепрессант, один из основных представителей группы селективных ингибиторов обратного захвата серотонина. [2] - лекарственное средство группы бензодиазепинов, обладающее успокаивающим, снотворным, противотревожным, противосудорожным, миорелаксирующим и амнестическим действием. [3] - цвет пигмента кармин, а также большая группа «карминовых» оттенков. [4] - "Кончи для меня". [5] - "Хороший мальчик, но не будь эгоистом". [6] - "Я тебя..." [7] - "Я тоже".