Знаю

      Под внешний гам толпы Коконой и Инуи удалось сбежать, сев на самый ближайший поезд в никуда, предварительно обналичив некоторое количество средств уже бывшей банды. Возможно, несколько больше, чем нейтральное некоторое. В поезде Коко дважды успел пожалеть о своём решении, но все же он смог найти в нем больше плюсов, чем минусов. Усталость пронизывала все части тела, ему надоело выслуживаться перед теми, кто не ценит его труд и безусловно бесценный вклад в финансирование. Деньги годами заполняли пустоту в душе, заставляли забыть о чувствах и ощущать их более поверхностно, не углубляясь в суть грызущих внутренности ощущений. Вплоть до тошноты, Коко захлебывался шуршащими при переборе бумажками и ровными движениями пальцев перечитывал пачку за пачкой, чтобы не вспоминать тот злополучный день, навсегда разлучивший его с Ней. В такие вечера он, захлебываясь слезами, считал себя жалким и, в очередной раз оглядываясь на так похожего на нее брата, мысленно обещал себе уберечь хотя бы его, во что бы то ни стало.       День ото дня Коко с раздражением понимал, что не все ждут от него качественного применения его финансовых способностей. Все, кроме Инуи. Инуи, который разбивал чужие морды и свои кулаки в мясо, ради него, на все вопросы, чего он хочет взамен, отвечал коротко — ничего. Ответ доводил Коконой до белого каления. От этого на Сейшу сыпались дорогие бренды, цацки и купюры крупного номинала «на карманные расходы». В конечном итоге он носил купленные брендовые вещи, распугивая мелкую шпану цоканьем каблуков, мечтая наконец-то уснуть на двухместной кровати, прижавшись спиной к спине Коко, чем собственно, и должен был закончиться и сегодняшний, невероятно трудный день. В порыве адреналина и свободы, кровать и все окружающее ее пространство в наскоро снятом номере пятизвездочного отеля, были засыпаны бумажными купюрами, как и Инуи, который сидел на полу, опираясь спиной на корпус кровати. Коко же восседал на ней самой, рассеяно перебирая складки на простыне, пока смотрел на светлую макушку головы, которая была запрокинута на покрывало. С этого угла обзора были видны все синяки и припухшие ссадины, полученные при облаве, когда Коко хотели перетянуть в Поднебесье. Он не понимал, откуда в этом парне такая стойкость и упорство следовать за ним в любую дыру. Руки сами тянутся прикоснуться к чуть влажным волосам, перебирать их и нежно массировать кожу головы, желая забрать вместе с успокаивающими движениями всю боль себе. Веки Инуи нервно подергивались, пока Коконой пытался выдать еле ощутимые касания за массаж, до тех пор, пока Сейшу не перехватил его кисти и не запечатлел на коже пару поцелуев обветренными губами, раздражающих нежную кожу.       — Все в порядке? — Инуи запрокинул голову сильнее, озадачившись тем, что Коко не отдернул руки, как обычно. Смаргивая выступившие на глаза слезы, Хаджиме приблизился к его лицу и, обхватив его руками, аккуратно прикоснулся к губам Инуи. Коротко, совсем недолго. Все еще касаясь чужих ладоней, Инуи не моргая смотрел на Коко, в поисках того, что он обычно видел в нем в такие моменты. Обычно его глаза были наполнены воспоминаниями о горящем доме и чем-то смутно похожим на сожаление. Казалось, в них можно увидеть отражение горящих досок и густеющий со временем дым. Однако, ничего из этого он не увидел. Было что-то другое, совершенно новое, относящееся к самому Инуи, а не к воспоминанию прошлого. Что-то нежное, смутно знакомое, быстро скрывшееся за тенью темных кудрей. Коко уткнулся лицом в пространство между плечом и шеей и кое-как приобнял Сейшу за плечи, неразборчиво шепча извинения вперемешку со всхлипами. В очередной раз не заметив, как привязался к кому-то, Коко корил себя за беспечность и прошлую наивность, которая уверяла его, что Акане была первой и последней его привязанностью и потерей. Люди, вещи, деньги — всего лишь средства достижения целей и ничего более. Но подобное отношение привело лишь к тому, что он не только чуть не потерял единственного близкого человека в своей жизни, но и самого себя.       Инуи ласково гладил дрожащие из-за рыданий предплечья, думая, что это их обычный совместный вечер, когда Коко размазало тяжестью собственных мыслей. Он был готов терпеть подобные времяпровождения лишь бы быть чуть ближе, однако с каждым разом ему становилось все тяжелее и тяжелее переживать их. Иногда задумываясь о своих чувствах, Инуи ощущал внутри себя глубокую дыру, частично образованную внешним сходством с Акане, в которую он бесконечно падал под взглядом Хаджиме. Что в детстве, что сейчас, Инуи не видел сходства, так часто отмечаемого остальными, что мешало ему самому вспомнить ее лицо, чем он несколько завидовал Коко. Инуи не знал, чего ему хотелось больше: вернуться назад, оказавшись в ее объятиях или чтобы Коконой видел в нем его самого, а не жалкую пародию на его сестру. Накопившаяся обида медленно заполняла бездонное пространство дыры от первого ребра до желудка, и не давая всем светлым чувствам, которые он ощущал к Коко, выйти наружу. Резко скинув руки с плечей, Инуи отстранился и грубо произнес:       — Я не Акане, — он с грустью смотрел в заплаканные глаза напротив, ища в них то, что увидел ранее. Такое необычное, теплое, чего он не видел в них ни разу.       — Я знаю, Сейшу, — Коко вновь потянулся к его лицу и мягко поцеловал, немного дольше, чем в первый раз. Когда он отстранился, его лицо дрогнуло от вновь подступивших слез, но это не остановило Коко поцеловать Инуи еще и еще, по итогу обцеловывая каждый миллиметр кожи на лице, заставляя морщится на самых болезненных участках, прерываясь на бесконтрольный поток извинений.