Флейта и Виолончель

Заново.

— Ты замедляешь, Коко, — Сейшу говорит спокойно, выдыхая чуть устало. Они переигрывают эту мелодию уже чёрт знает сколько раз. И почему? Потому что чёртов Хаджиме Коконой никак не может взять нормальный темп. — Это ты гонишь, придурок, — прилетает в ответ со злобой. Хаджиме настаивает на своём, не хочет уступать даже так. Казалось бы, в этой мелодии он всего-лишь аккомпанемент к соло флейты, но с Коко всё так просто не работает. Сидеть спокойно и подыгрывать? Пфф, слишком просто. Он продолжит упираться, намеренно замедлять, изящно выигрывая каждую ноту, каждый аккордик. Будто первая партия тут он. И, чёрт, это звучит всё равно красиво. Хотя вести же Инуи должен. Флейта — громкий, чистый инструмент. Ангельский, невинный. Звук должен разрезать пространство, словно яркий солнечный луч. Забираться в сердце слушающего и дёргать за самые тонкие струны души. Флейта не такая пробивная, если сравнить с трубой. Она берёт утончённостью, чем-то таким лёгким в звуке, что заставляет хотеть слушать ещё. С виолончелью же дело совсем другое. Её звук глубокий, тягучий, словно мёд. Он заполняет слушателя, заставляя увязать в нём. Вытягивая все мысли из головы, гипнотизируя. И Коко неожиданно подходит. Он такой же тягучий, иногда резкий. Но неизменно притягательный. Красивый. Но любоваться своим лучшим другом не самая лучшая идея для Инуи. Особенно, когда этот самый друг уже приличное количество времени ожидает твой ответ. — Эй, Инупи, ты че, завис? — насмешливо говорит Коконой, видя, что его друг снова ушёл в себя. — Ещё раз. И собъёшься снова — домой уйду, — Сейшу наконец-то "оживает". Смотрит грозно, взглядом просит, чтобы Коко хоть последний раз не выделывался. А то заебал уже, честно. Хаджиме хмыкает, вновь взяв в руки смычок. Вступление. Коконой начинает первым, задавая настроение и темп мелодии. Вся их игра — чистая импровизация. Маленький концерт только друг для друга, ведь в здании они одни. Единственные придурки, которые задерживаются допоздна, чтобы просто поиграть. А ведь преподаватели считают их такими хорошими студентами. «Молодцы, занимаются», — говорят. На самом деле им это время необходимо. Как глоток свежего воздуха. Возможность наконец-то промыть гноящуюся рану. Выпустить то, что копилось так долго внутри. Поэтому Коко и сжимает смычок почти до хруста, сводит брови к переносице. Он полностью сосредоточен, поглощённый собственной мелодией. Извилистой, словно горная тропа и такой утончённо-неуловимой. Идеальное сочетание инструментов и их тембров. Звук заполняет комнату с вступлением Инуи. И пространство искрится от его красоты. Флейта добавляет изящества глубокой и проницательной виолончели. Как щепотка соли в блюде для вкуса. Сердце в груди бьётся быстро-быстро. И Сейшу кажется, что оно вот-вот выскочит. Всего один вдох и вместе с нотой из флейты польётся кровь. Алая-алая. Она добавила бы ощутимого контраста к этой ангельской нежности. Но сейчас этого не нужно. Ведь Коко — идеальный контраст. Они с Инуи, словно Инь и Янь, идеально дополняют друг друга. Создают прекрасный баланс и гармонию. Хаджиме с Сейшу уже достигли того уровня понимания, что могут разговаривать аккордами, наборами нот. Тембром и характером музыки. Иногда не всё можно высказать словами, но они нашли прекрасную альтернативу. И главное — посторонние всё равно ничего не поймут. Для них это всё лишь красивый набор звуков, яркая обёртка от сладости. Для них игра — вечный разговор. Иногда противостояние, небольшая шутливая борьба за первенство. Коко всегда говорит, что намеренно поддаётся и проигрывает Сейшу. «Ты же яркий такой, нежный. Тебе сложно не поддаться». Инуи молча качает головой, снова думает о своём. Всегда сам себе на уме. И фиг же его поймёшь. Хотя Хаджиме и не нужно понимать, он просто чувствует. Чувствует смену настроения со сменой аккорда, за резким поворотом в мелодии. Чувствует нервозность за чередой треллей. И всегда идёт за ним. Всё равно подыгрывет. Дополняет. На самом деле ему не нужно вести, он просто Сейшу побесить немного хочет. Мелодия резко обрывается, оставляя почти материальную тишину в кабинете. Инуи опускает флейту, подходит к рюкзаку с футляром, разбирает инструмент, складывая его. Коко смотрит непонимающе, сверлит чужую спину взглядом. А Сейшу кажется таким спокойным, что аж тошно. Конец звучит некрасиво. Хаджиме не нравится. — Что такое? — от звука его голоса тишина трескается, осколками стекла рассыпаясь по паркету. Сейшу почти вздрагивает от этого. — Мне захотелось завершить так. И я устал. Концерт на следующей неделе, я и так много репетирую, — Инуи всё ещё спокоен. А Коко начинает закипать. Он осторожно отставляет виолончель, поднимаясь со стула. Подходит к Сейшу со спины. И выжидает, смотрит взглядом, что так и пылает от раздражения. Инуи стыдно. Он испугался, начал тонуть в чужой мелодии. В нём самом. Коконой действительно красивый, чертовски красивый. А он чертовски влюблён в него. Как дурак. Влюблён в своего лучшего друга. Это позор, полный провал. Поэтому их игры и становятся опасными. Поэтому Инуи и хочется сбежать. И он сбегает. Но чужая рука на плече останавливает. Ведь Сейшу плохой лжец. А Хаджиме его слишком хорошо знает и раскусил мгновенно. — И-ну-пи, — делает паузу, думает, снова хмурится, — Что случилось...? И тут Сейшу понимает, что ему не убежать. Он слабак и не сможет. А Коко слишком умный. Вероятно, он уже и так все понял. Да, точно понял. От паники перехватывает дыхание. Появляется ощущение удушения, а сердце снова бьётся быстро-быстро. Инуи отводит взгляд, скрывается за отчуждённым выражением лица. Качает головой отрицательно. «Всё в порядке, Коко». — Врёшь, — Коконой шипит, словно змея. Обвивается кольцами вокруг чужой шеи, готовый добить свою жертву в любой момент. От него волнами исходит раздражение вперемешку с тихим волнением. Хаджиме привык терпеть закидоны Инуи, но сейчас оставаться без ответа не хочет. Поэтому продолжает ждать. Пока жертва сама сдастся. — Я не... — говорить сложно, горло будто ножом режут, а руки мелко подрагивают, из-за чего Сейшу и сжимает их в кулаки. — Что? — слишком резко. И Инуи замолкает, поджав губы. Слишком волнуется. Слишком боится всё испортить. — Инупи, ты ебучий придурок, когда же ты говорить нормально научишься, — Коко на этот раз не хочет долго ждать. Взрывается ядовитой бомбой из сарказма и агрессии. Режет словами без ножа, — И почему я всё равно люблю тебя, ха? Скажи же мне. Сейшу мгновенно разворачивается, смотря в чужие чёрные глаза. И этот насмешливый взгляд убивает. Заставляет окончательно тонуть. Захлёбываться в собственном непонимании, удивлении...и ответной любви. — Коко, ты..блять, — слова резко заканчиваются, а Инуи остаётся только смотреть на друга напротив, что ухмыляется так вызывающе. Показывает, что уже давно всё разгадал. Коко действительно очень умный. — Мда, говоришь ты реально хуёво, — Хаджиме качает головой. Они оба хихикают. Сейшу немного нервно, а Коко насмешливо. В своей привычной манере. И повисает неловкая тишина. Пауза. Но лишь до того, как Инуи чуть наклоняется, целуя чужие губы. Сухие, чуть потрескавшиеся. Но такие манящие. С этих губ срывалось столько ядовитых, полных презрения, слов. Коконой весь такой ядовитый и колючий. Действительно. Словно змея. Но для Сейшу самый прекрасный. И теперь сердце стучит быстро-быстро у самого Коконоя. Кажется, другие называют это "бабочками в животе". Для него это слишком слащаво, но теперь собственные пальцы дрожат, когда он приобнимает Сейшу за шею, запуская одну руку в волосы. Его всего переполняет странный трепет, словно его колотит, но от нежных чувств. Он действительно любит в ответ. Любит так, что готов для Инуи на всё. Ведь он такой чистый, утончённый и прекрасный. И даже шрам на лице его нисколько не портит. Наоборот. Так он ещё красивее. А Инуи, сволочь, снова спокойный. Хотя Коко и понимает почему. Ему нужно было подтверждение, что его тоже любят. Так же безрассудно и самоотверженно, как и он сам. И даже такого скупого ответа от Хаджиме ему с головой хватает. Всё-таки, они слишком хорошо знают друг друга.