Эффект ноцебо

Прямо напротив реабилитационного центра кричаще-яркий стенд сладко обещал «Больше никаких безответных чувств», Купидон с завязанными глазами вместо стрел держал коробки со «Слепой любовью». После ее создания были организованы новые отделы в полиции, появились необычные специальности у юристов, психологов, фармацевтов, подписана кипа этических Кодексов, в Уголовный – внесены новые статьи. Мир научился с этим жить, а Чжан Цзялэ – нет. Он увидел человека, которого существование «Слепой любви» так же не радовало, как и его: тот хмурился все больше, оглядываясь, сверял что-то в смартфоне, и так буравил взглядом центр, как будто здание могло от этого самоуничтожиться. Цзялэ вспомнил, как странно чувствовал себя перед первым назначенным сеансом, и сбежал по ступенькам: никто лучше него не знал расписание, и тот уже опаздывал, глядишь, так и вовсе уйдет, не получив помощи. – Привет! Я здесь не в первый раз, не во второй и третий, а в пятнадцатый. Шутка! Если я возвращаюсь, то проблема не в специалистах, они хорошие. Нет, прямо лучшие! Не остается зависимости, снимается тревожность, сон приходит в норму. Все будет хорошо, правда. Кстати, я Чжан Цзялэ. – Хань Вэньцин, – представился парень, рукопожатие было крепким, а ладонь теплой, Цзялэ с сожалением отнял свою руку и собирался продолжить убеждать, что войти все-таки стоит, как тот решительно заговорил: – Пока неловко только мне, – сказал Хань Вэньцин, – но как бы я ни одобрял взаимность, остановись. Знаешь тут хорошее место? Я как раз искал. Кажется, кто-то из нас должен другому обед. Цзялэ показалось, что все огромное здание реабилитационного центра рухнуло ему на голову. Он три недели откладывал задание «Поговорить со случайным человеком о ситуации», и вот оно настигло его. Психолог обещал, что новый взгляд поможет. Они все ему многое обещали, он не знал, где та черта, за которой перестанет верить. Была ли она вообще? – Так ты не на прием? – переспросил ставшее очевидным Цзялэ, чтобы прийти в себя. Хань Вэньцин спокойно подождал. – Да, хорошо. Пойдем, угощу тебя. Не против еще немного послушать, раз уж так вышло? Я опаздываю с одним поручением… Конечно, Цзялэ знал хорошее место, он-то по три раза в неделю бывал в этой части города. Его злоключения вызывали у Хань Вэньчина живой интерес, похоже, он никогда раньше не сталкивался со «Слепой любовью», и уж тем более не пробовал ее сам. – А почему прекращают прием, раз все так круто? – Подобная яркость жизни может надоесть. – Серьезно? Цзялэ увидел себя в его глазах и улыбнулся. – Так ведь не мне. Мне было охренительно. Давай не будем о механизме, потому что я могу долго говорить про синтетические аналоги дофамина, серотонина, вазопресина и норэпинефрина. На десерт будет кисспептин с окситоцином, – выдал он без запинки. Именно десерт они ждали, заказав друг другу то, что им нравилось. Цзялэ считал это лучшим способом узнать человека, и Хань уступил любопытству. – Или вот побочные эффекты, тоже тема. Кажется, со мной уже приключились все, кроме одного. – Это какого? Этот взгляд Хань узнал: обычно так смотрели те, кто думал о нем недобро и молчал. Но Цзялэ удивил: – Ты дебил? Никогда не читал о противопоказаниях лекарств, – тут он замялся, внимательно оглядев Ханя, – ну или витаминов. Внезапная смерть. Я ведь здесь, сижу напротив живой. Его молчание он понял по-своему. – Ты действительно не читаешь инструкции. Кажется, существование такого человека всерьез поколебало его картину мира. Цзялэ был удивительно хорошенький, когда, заправив за ухо прядь волос, пересел к нему. – Слушай, давай лучше расскажу, чем занимаюсь, пока не страдаю от любви. Он начал загибать пальцы, почему-то не на себе: – Промышленный альпинизм, скайдайвинг – представляешь, целая минута в свободном падении, бейсджампинг, не смотри на меня так, это легально, если заранее договориться с владельцем здания. А я убеждаю хорошо. Хочу научиться сэндбордингу. – Что останавливает? – А ты мне нравишься, – Цзялэ выпустил его руки из своих и ткнул раскрытой ладонью в плечо. – Никаких «Тебе жить надоело» и нравоучений. Оглянись вокруг, видишь хоть один бархан или хотя бы самую завалящую песчаную дюну? Не прямо здесь, конечно, – он рассмеялся, и от этого звука все цвета вокруг обрели такую глубину, что у них появился вкус. Хань моргнул пару раз, собрался с мыслями и предложил: – А на побережье попробовать, для начала? Знаю пару хороших мест, как потеплеет, могу показать. Цзялэ понял, что пропал. Вот в эту самую минуту. А ведь Хань Вэньцин и так был его тип. Цзялэ пообещал сам себе: если и он предложит ему ампулу, – последний хит сезона, производители словно соревновались, кто первым вернет героиновый шик, – то вместо обычного ответа получит в морду. До сбитых в кровь кулаков, комы, пожизненного заключения. Хватит! *** Хань был совсем не против, что его жизнь резко изменилась. В календаре появились пометки на все выходные, он столько бывал на свежем воздухе, что по-хорошему кружилась голова. Сны стали такими же яркими, как и дни. В компании, с которой они сплавлялись на байдарках по реке, название которой он услышав забыл, – не ради нее он тут был, в самом деле, – оказалась пара, которая второй год принимала «Слепую любовь», останавливаться они не думали и вовсе собирались пожениться. Девушка была знакома с Цзялэ еще с первых групп помощи пострадавшим, приходила после занятий в университете волонтерить, и считала, что имеет право на неудобные вопросы. Цзялэ почему-то ей отвечал. – Секс без дополнительных эффектов? Вот черт. Давно. Не помню уже. У Цзялэ было открытое лицо и душа нараспашку, но сейчас он врал в глаза и не краснел. Хань задумался. «Неужели никто не заметил?» *** Со стороны водительского сидения доносилось неясное шипение, Хань пристегнулся под внимательным взглядом, хотя Цзялэ был таким аккуратным водителем, что любой бы счел это излишним, и пригляделся. На приборной панели лежала пара шоколадок разных вкусов и, одна – открытая. – Взрывная карамель, – сказал Цзялэ, отправляя последний кусочек в рот. – Эй! – Хань не ожидал, что он так поступит, знал ведь прекрасно, как ему интересно пробовать все новое и сравнивать со стандартными ощущениями. Он улыбнулся. – Раз так, сам виноват. Перегнулся через коробку передач, прижался губам, с силой их раздвигая, попробовал разом столько всего: новый вид шоколада, саму взрывную карамель, которая оказалась смешная, кромку зубов, язык, дыхание Цзялэ на своей коже, его пальцы в волосах. – Чего стоим? – Я забыл, куда мы едем. Хань тут же поцеловал его еще раз, для закрепления эффекта, а после рассказал, что у вкуса взрывной карамели – насыщенно-апельсиновый цвет. *** Цзялэ сам нашел, когда у него день рождения, и как бы он ни любил сюрпризы, решил уточнить: – Может быть есть что-то конкретное, что бы ты хотел? Только скажи. – Когда придумаю, что хочу, тебе скажу первому, – Хань коротко сжал его пальцы. Сердце билось где-то у самых барабанных перепонок, так оглушало эмоциями. *** Не друг, не приятель, так, знакомый по работе, отчего-то решил высказаться: – Я много читал о Чжане Цзялэ. Более сумасшедших фанатов не видел и у айдолов. – Это говорит о фанатах, а не о нем, – отмахнулся Хань. – Там и о тебе теперь пишут. Разное. Ну а что дальше? Спрыгнете с крыши, взявшись за руки? Очень серьезно Хань сообщил, набирая сообщение с временем и геотегом: – Приходи посмотреть, в это воскресенье. – И добил: – Будем прыгать с моста. Да, подумываю взяться за руки. «Конечно, если все пройдет хорошо в среду». *** Цзялэ приехал рано утром, как ждал звонка. Ощущение от косых солнечных лучей, целующих вспышками его волосы, звучало взрывами фейерверков. – Я хочу сразу два подарка. Первый: возьми это себе. Коробочка была обита агрессивно-алым бархатом, и навевала вполне определенные ассоциации. В ней были цепочка с подвеской в виде ампулы с именем внутри: золотые иероглифы «Хань Вэньцин» ярко сияли, но Цзялэ детали не разглядывал. Он побледнел, резким движением смахнул подвеску на землю как змею, и от души потоптался на чувствах Ханя, попытался втоптать его имя в грязь. Разбить не смог: оболочка «ампулы» была крепкой, потому что Хань предполагал нечто подобное. Один за другим десятки «доброжелателей» упорно забрасывали его Вейбо ссылками на статьи об эффекте ноцебо «Слепой любви» с четкими указаниями, на основании чьей истории они все написаны. Единственное, что удивляло в этом Ханя – сила чужой ненависти. Чжана Цзялэ он полюбил так легко и быстро, что не мог не протянуть ему руку, чтобы помочь перебраться на надежную землю. – Ты не понял, – тихо и ласково сказал Хань, вытирая загодя приготовленными салфетками подарок. Лицо дернулось, будто Цзялэ не мог выбрать, какую из десятка разрывающих его эмоций испытывать, и ухнул во все разом. *** Когда Чжан Цзялэ влетел в свою первую любовь, ровно в восемнадцать лет, то легко согласился попробовать самый крышесносный секс из возможных. – Лучше всего, когда делаешь это влюбленным, – горячо убеждал его парень. Фармацевт безразлично, следуя установленным формам, уточнил, оба ли согласны, вбил в базу их ID, перепроверил, не числится за ними принуждения к приему препарата, и выдал парные коробки. – Давай сегодня, сейчас. Цзялэ полюбовался, как заблестели глаза и порозовели щеки у человека напротив, отвернулся и вылил содержимое пузырька в горшок с фикусом. Он и так был влюблен. Цзялэ прочел уйму статей в Сети, чтобы уверенно отвечать, каково средство на вкус, на сколько хватает воздействия, что бывает от передозировки, внимательно изучил все побочные эффекты в момент приема и после отмены. Когда бросили прием «Слепой любви», бросили и Цзялэ. Только вот именно он почувствовал на себе, ровно по списку подряд пять побочных эффектов. Научные сотрудники кафедры биохимии однажды подрались за право написания статьи о его уникальном случае. Зря, его любовная жизнь была таким бешеным штормом, что он подарил им уйму возможностей. Психологи из центра реабилитации работали с ним как если бы он и самом деле страдал от побочных эффектов. Только, кажется, ему больше не нужно было к ним ходить. *** – Что это за жидкость? – Цзялэ повертел свою подвеску, прищурившись, поднес к ближе к лицу: полупрозрачный перламутр нежно играл на солнце и будто бы находился в неостановимом движении. – Я просил сделать красиво и неубиваемо. Это все. Он притянул Цзялэ к себе, коснулся пальцем нижней губы, приоткрывая рот, шагнул вплотную, скользнул языком внутрь, жаркий выдох пришелся ему прямо за ухо, а чей это был стон – неважно, Хань слышал его как свой. Целовать Цзялэ всегда было сладко, но он заслуживал это знать, поэтому Хань оторвался от его губ. – Я хотел, чтобы эта вещь была как ты. Он не дал времени прийти в себя. – А теперь второй. Прошу. Он протянул на раскрытой ладони такую же подвеску, но с именем Цзялэ внутри. Тот сжал ее так, что у Ханя самого укололо правую ладонь. Промозглым мартовским утром они стояли в парке, в парных украшениях, и Хань чувствовал, что это счастье – облако сладкой ваты, колючее и очень праздничное. Он чуть было не предложил испытать на прочность оболочку, раз так интересно, но решил смолчать: обязательно ведь найдет способ разрушить. «Цзялэ изобретательный, он сможет. Хотя бы не сегодня». Где любой вменяемый человек спрашивал «Зачем?» Чжан Цзялэ отвечал «Почему нет?». А еще он ничего не боялся. Хань Вэньцин собирался держать его за руку в каждой экстремальной затее, любого цвета и звука, потому что «Конечно, да».