Временная привычка

Он хотел быть нужным. Хотел быть полезным. Не хотел быть в одиночестве, не хотел умереть совершенно один. Но в ответ лишь получал чувства ненужности, бесполезности, никчёмности и ещё тысячу слов, даже которые не смогли бы описать то, что он почувствовал за последние, полные режущих изнутри страданий, дни и недели. Ощущая себя брошенной использованной игрушкой, вспоминая былую радость, счастье, дружность, любовь, – внутри всё переворачивалось и жутко болело, будто душу раскрошили на много мелких осколков, осколков воспоминаний, а на глазах выступали слёзы. От безысходности. Мужчины не плачут. Не плачут. Но когда глубокой ночью попытки вернуться к жизни окончатся неудачей; когда внутри сгорят последние живые деревья, оставив пепел после себя; когда тихий внутренний голос, что шёпотом иногда подсказывал, как правильно поступить, замолчит, оставив его в полной тишине, – именно тогда пойдут слёзы, льющиеся без остановки. Чувство ненужности иногда пропадало в его жизни, внимание переносилось на другие события, и только в те редкие моменты он мог почувствовать себя нужным. Но со временем узнал и понял, что это в очередной раз оказалось лишь фальшивкой, людской глупой игрой. Игрой на чувствах и эмоциях. Чаще всего он привык быть одним, развлекая себя новыми или старыми хобби, работой, увлечениями и любыми другими интересными делами. Но лишь когда на город падала ночная тьма, его полностью поглощало тёмное пятно постоянного одиночества, а где-то там, где находится сердце, душа, если кто-то в неё не верит, в области грудной клетки, всё сжималось с неведомой силой, так, что нормально дышать становилось практически невозможно. Его полностью окружало одиночество, все вокруг казались чужими, не понимающими его чувства, потребность постоянного эмоционального и физического контакта, потребность чувствовать друг друга, открываться друг другу, делиться всем, даже малейшими ощущениями. Его добивала музыка, она помогала выплеснуть чувства, после чего становилось легче, хотя и это лишь временный эффект, до следующего приступа угнетения и боли. Он скучал. Скучал по той, которая, как все другие, поигралась и бросила. А он, как мальчишка, со временем влюбился в неё, в её повадки, запах, улыбку, смех и глаза. Грустные, радостные, расстроенные, хитрые и похотливые глаза. Яркие, завораживающе небесно-голубого цвета. Он чувствовал её любовь через прикосновения, слова, думал, что она и вправду любит его. Но, видимо, снова ошибся, раз их роман закончился так скоропостижно, без всяких объяснений и вестей. Он правда не понимал, почему она решила закончить всё именно так. Без жгучих и больных слов, но зато таким до боли и до новой дозы давно забытых антидепрессантов непонятным ему поступком. Да, единственным выходом, по его мнению, были антидепрессанты. Видеть смысл своей жизни он перестал уже давно. В какой-то момент этот смысл бесследно пропал, оставив жутко больной глубокий шрам внутри. Тогда, когда в очередной раз попадался на удочку, доверяя человеку, который руками и ногами показывал, что он был нужным для него, но в итоге всё оказалось далеко не так, как и сейчас. И правда, в чем же смысл жизни? Натыкаться каждый раз на одну и ту же ошибку, жить под успокоительными и антидепрессантами, в дикой истерической дрожи, в до тошноты надоевшем одиночестве, запивая и закуривая каждую жизненную неудачу? Да, конечно, можно ведь обращать внимание на положительные стороны в жизни, эмоции от концертов, полных под завязку залов, радостных и веселых поклонников и поклонниц с яркими улыбками. Это действительно его наполняет и заставляет чувствовать себя нужным хоть кому-то. Но ведь этот эффект короток, когда в жизни есть негативные поглощающие эмоции, значительно переплевывающие положительные. Он всё ещё верил и продолжит верить, что она – всего лишь временная привычка, что боль внутри перестанет жечь, что совсем скоро рана затянется, если, конечно, не окажется убийственной раковой опухолью.