Одного человека достаточно

      Отойдя достаточно далеко в глубь рощи, Третий Непревзойдённый связался с Хозяином Чёрных Вод, чтобы задать пару вопросов.       Хуа Чэн: «Откуда ты знаешь Его Высочество?»       Утруждаться приветствием Третий не стал.       Хэ Сюань: «Так ты действительно не знаешь... Боюсь, ответ на твой вопрос повлечёт за собой смерть одного из Непревзойдённых.»       Хуа Чэн: «Не тяни.»       Хэ Сюань: «Для начала: я только в Баньюэ узнал о том, что настоящее имя моего давнего знакомого – Се Лянь.       Хуа Чэн: «Пф! Не знал, что ты общаешься с кем-то, кроме Повелителя Ветров, меня, Чин Э и дохлых рыб.»       Хэ Сюань: «Что-то будет... Может, ты просто попросишь своего слугу украсть Хун Цзын и посмотришь на мир в его отражении?»       Хуа Чэн: «Твой страх действует мне на нервы. Говори прямо.»       Хэ Сюань (с каким-то отчаянием): «Почему ты просто не попросил своего поехавшего слугу найти наследного принца Сянлэ!?»       Хуа Чэн: «С чего ты это взял?..»       Хэ Сюань: «С того, что тот Се Лянь, которого знаю я, и Чин Э неразрывно связаны. Большего я не скажу: это уже ваши проблемы.»       Хуа Чэн: «И что же это за связь?..»       Повисла тишина: Черновод вышел из сети духовного общения.       Хуа Чэн был вынужден вернулся к монастырю Водных Каштанов, так ничего и не выяснив.       Се Лянь отчего-то стоял лицом к двери и не шевелился. Недолго думая, Третий Князь Демонов взглянул на принца глазами бабочки. Как оказалась именно она и была причиной того, что его бог так замер.       Глядя на оружие Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём без страха, но с восхищением и исследовательским интересом, Се Лянь протягивал призрачной бабочке такой же призрачный и полупрозрачный цветок. Хуа Чэну не потребовалось и секунды, чтобы узнать в нём белый мак – тот самый цветок, что он подносил Его Высочеству в своей давно минувшей жизни.       Остановившись, чтобы не выдать себя, бог в красном приказал бабочке опуститься на цветок. Глаза принца загорелись чистым восторгом, однако стоило ленте на шее чуть шевельнуться, как Се Лянь словно бы пришёл в себя. На его щеках проступил лёгкий румянец, и цветок рассыпался в его руках, заставив бабочку вновь подняться в воздух.       — Гэгэ? — позвал Хуа Чэн, подходя ближе, намерено шагая чуть громче.       — Прости, Сань Лан, — обернувшись на голос, сказал Се Лянь.       — За что гэгэ извиняется? — с хитрой улыбкой спросил юноша в алом.       — Прости. Мне следовало сдержать любопытство, а не копировать без спроса твою технику, — опустил голову живой демон.       — Мне не о чем переживать: ты не рискнёшь показать такую технику перед небесными чиновниками, — с шутливой угрозой прошептал Хуа Чэн, наклонившись к уху принца.       Однако, Се Лянь повёл себя непредсказуемо: он резко вскинул голову, заставив Непревзойдённого отстраниться. В глазах бывшего принца сияли восторг озарения и азарт (битвы?).       — Спорим? — радостно воскликнул Се Лянь. — Спорим, что я покажу серебряные цветы на Небесах и меня не низвергут?       В радостной задумчивости он прикоснулся к подбородку, пару раз качнулся с носка на пятку и обратно, а затем сделал едва уловимый выпад вперёд. Однако, то была отнюдь не атака: он лишь воодушевлённо схватил обеими руками протянутую в нерешительности руку своего бога. Поймав взгляд ошарашенного Неба, принц принялся спешно объяснять свою задумку:       — Ваша удача позволит мне проиграть. Меня низвергут, и я вернусь домой!       Хуа Чэн, видя, что Се Лянь смотрит на него, как на своё спасение, готов был согласиться на что угодно, однако одна мысль не давала ему покоя: «Что если покинув Небеса Его Высочество вновь исчезнет?». И хотя теперь Третий знал, что его принц живёт в Шаньмо и связан с этим психом Чин Э...       — И что же я получу, когда выиграю? — совершенно естественным жестом накрыв замок из рук принца свободной ладонью, с лёгкой усмешкой спросил Хуа Чэн.       В голове он спешно перебирал варианты как можно связать себя с принцем. Нить – слишком прозрачный намёк, а другого схожего артефакта у него не было. Так что же...       — Болтливый куст, гора с виноградником, ритуал по созданию оружия из чистой ци, башка Цзюнь У, падение Небесной Столицы?       — Что, прости? — в полном недоумении переспросил Хуа Чэн.       Его вопрос о выигрыше должен был звучать как шутка, однако из всего ответа Се Ляня на шутку походил разве что куст... Куст?       — Какой ещё куст? — пробормотал Хуа Чэн.       — Я так и знал, что башка вопросов не вызовет, — хмыкнул принц.       Удивление Неба немного отрезвило. Немного пошарив в рукаве, Се Лянь достал ярко-жёлтый, словно светящийся изнутри, мешочек тянькунь. Он опустил его на землю и раскрыл, словно тот был бутоном.       Над раскрытой тканью с достоинством материализовался куст в горшке. Почему-то Хуа Чэну показалось, что куст выглядит крайне горделиво в золотистом свете изнанки пространства тянькунь. Дополняло причудливый образ лёгкое покачивание и тихое фальшивое пение. — Светлый лик среди травы,       Солнца капля на земле.       Глупый только до поры       Одуванчик в белом зле~       — Ещё один куплет, и я перекрашу твои листья в белый, — шикнул Се Лянь. — Прости, Сань Лан. Что бы я не создал, я должен наделить своё творение изъяном. В противном случае я буду не Идентичным, а Прототипом.       — Одуванчик белый страшен,       Цветок жёлтый – ядовит,       Если пламенем окрашен –       Чья-то голова слетит~       — Вот этот куст представляет из себя впечатляющую базу данных. С его помощью можно узнать: что и где сейчас происходит. Это настоящая сеть следящих элементов... Но для того, чтобы никто не увидел в нём серьёзной угрозы я наделил его нелепой оболочкой, любовью к стихосложению и ворчливым характером, — проигнорировав куст сказал Се Лянь.       — Я весь мир повидал       И все чувства познал.       За мной тени шли,       Их почти пол страны.       — Странная штука, — прокомментировал Хуа Чэн подходя ближе и присаживаясь на корточки.       — Знаю я мысли их:       Кто - гений, кто - псих.       Не упрячут от меня       Правду лёд и пламя, — фальшиво провопил куст.       Продолжить в ближайшее время ему уже не удалось – Се Лянь провёл по кустарнику рукой. Листья под его ладонью мгновенно выцвели, а речь стала ещё более приглушённой и неразборчивой.       — Прошу прощения, я, как всегда, переборщил с недостатками... — неловко почесал щеку пальцем живой демон. — Все мои творения неспособны жить самостоятельно. По итогу у них просто съезжает крыша. Интересно: если я – их прототип, значит ли это, что меня ждёт та же судьба?       В словах бывшего принца не было ни страха, ни сожаления.       — Наверное это не имеет значения. Мне нужно лишь достичь своей цели, а дальше можно обнулить свою личность и, к примеру, уйти в закат по шёлковому пути. Лишившись воспоминаний, я избавлюсь от эрозии сознания. Значит, новый я буду обладать бессмертием с первого дня жизни! Возможно из этого я смогу создать идеальное существо! Я пройду по тонкой грани между желанием создать совершенство и не стать бесполезным прототипом... — на этих словах голова Се Ляня рывком опустилась, словно кто-то обрезал нить марионетки, на которой она держалась. — Та-та-та, я опять потерялся в своих мыслях.       Покачав головой, словно наставник, отчитывающий молодого господина, небожитель устало протёр глаза.       — Мне стоит побыстрее закончить с этим, пока я ещё не потерялся в собственных сумасбродных идеях, — одёрнул сам себя Хуан Се. — А может быть я буду счастлив когда сойду с ума? Скажи-ка, Сань Лан: тебе не нужен второй ручной псих?       Хотя сейчас Се Лянь по привычке говорил вроде как с самим собой, он всё же заметил нахмуренные брови бога в красном. Кажется, речи Хуан Се пришлись ему не по нраву.       — Мне стоит замолчать... — тихо шепнул Се Лянь, отводя взгляд.       Он твёрдо решил, что более сегодня не проронит ни слова. Молча он вошёл в монастырь Водных Каштанов, молча улёгся на циновку и свернулся калачиком.       — Гэгэ? — раздался взволнованный голос со стороны двери.       Не желая отвечать, Се Лянь принял обличие чёрно-бурого лиса с жёлтыми глазами.       Хуа Чэн заглянул внутрь, недоумённо оглядел монастырь и только после всмотрелся в чёрный клубок на циновке. Аккуратно подойдя поближе, он присел рядом и провёл по почти чёрной голове одним пальцем. В ответ на него уставился золотой глаз.       «Это ведь... Не может быть гэгэ?» — с сомнением подумал бог. — «Даже если он – «идентичный» Чин Э. Я никогда не видел, чтобы тот принимал подобное обличие». Хэ Сюань: «Некий лис попросил передать, что ближайшие несколько часов не собирается с тобой разговаривать»       Ворчливый голос за которым, кажется, прятались смешинки, неожиданно прозвучал в сети духовного общения Хуа Чэна и подтвердил его догадку. Се Лянь не ушёл, но и говорить больше не хочет. Хуа Чэн: «Он обиделся?» Хэ Сюань: «Нет, просто старается ничего не ляпнуть. У него бывает»       — Гэгэ? Ты обиделся? — всё же спросил лично бог в красном.       Лис медленно помотал головой и отвернулся к стене.       — Ну хочешь, я заберу тебя к себе? — почти жалобно спросил Сань Лан.       Вот только вид Се Ляня, вновь подвернувшего к нему вытянутую мордочку, был до того милым и забавным, что слова Хуа Чэна прозвучали совсем неискренне из-за улыбки. Немного подумав, Се Лянь поднялся на лапы и совершенно бессовестно забрался на колени Неба. Хуа Чэн вздрогнул от удивления и напрягся.       «Я идиот и самоубийца» — подумал про себя Се Лянь. — «Даже с закрытым ртом попадаю в неловкие ситуации. Что за порывы такие?»       — Гэгэ! — негромко воскликнул Сань Лан, отойдя от шока.       Лис у него на коленях фыркнул, что прозвучало как смешок. Хуа Чэн несколько неловко, чтобы не спугнуть удивительно наглого зверя, переполз на циновку. Немного подумав, Хуа Чэн счёл позволительным погладить Се Ляня, раз тот сам на него лёг.       Так они и сидели до самой ночи. Се Лянь задремал, а Третий теперь не решался пошевелиться, чтобы не разбудить лиса. Он был тёплым и тяжёлым.       Спустя час он всё же постарался тихо лечь. Он собирался аккуратно переложить лиса себе на грудь, однако стоило ему пошевелиться, как лис открыл янтарные глаза и спрыгнул с его ног. Бесшумно, словно тень, Се Лянь перебрался на свободную часть циновки и снова закрыл глаза.       С молчаливым сожалением Хуа Чэн лёг рядом.