Попробуй

      — Я никогда этого раньше не делал.       — Я знаю.       У Тяня в квартире полумрак, разрезающий тишину шелест прерывистых вздохов и запах недавно сваренного кофе. Он упирается поясницей в стол, сжав ладонями по бокам от себя его края. У него влажные от недавнего поцелуя губы и пьяный, расфокусированный взгляд.       Он так сильно взволнован и до беспамятства возбуждён.       Шань не смотрит ему в глаза. Он мнёт на животе его футболку и следит за тем, как опускается и поднимается при дыхании его грудь. А ещё, кажется, слышит, как стучит сердце: бешено-бешено. Только чьё?       — Хоть один комментарий...       — Я откушу язык.       У Шаня горит лицо и полыхают на кончиках уши, а от одной только мысли об этом во рту набирается столько слюны, что "господи, как же стыдно". Он едва может нормально разжать пальцы, чтобы потянуть край его одежды вверх:       — Убери.       Тянь слушается беспрекословно. Задирает и стягивает футболку через голову, а Шань, улучив момент, когда глаза его будут скрыты за воротом, опускается перед ним на колени. Всего-то доля секунды, но ему почему-то было важно сделать это именно сейчас, не хотелось, чтобы Тянь видел. То, что ты на коленях — да, то, как ты на них опустился — нет. Для него это пока ещё слишком интимно.       Тянь бросает футболку себе за спину и возвращает руки обратно, цепляясь ими снова за стол. Вздрагивает, когда чувствует поцелуй в живот: лёгкий, неуверенный. А потом ещё один и ещё. От его кожи так приятно тянет нотками сандала и шалфея. Запах настолько чёткий, что Шань уверен: он принимал душ совсем недавно, может быть час назад или два. Тянь его наверняка ждал и... готовился.       От мыслей этих пробирают мурашки. Шань сильнее стискивает пальцы на его боках и целует на этот раз мокро, мазнув языком, втягивает в рот светлую кожу, покусывает, оставляя на ней слабый красноватый след.       Хэ Тянь изо всех сил старается дышать ровно, старается не дрожать и не выглядеть до такой безрассудной степени распалённым, но когда Шань берется за резинку штанов и тянет их вниз, потом бельё... его член всего лишь в паре сантиметров от лица Шаня, в паре сантиметрах от его губ... Блестящих от слюны, чуть припухших. Тянь целовал их всего пару минут назад, а сейчас они вот-вот сомкнутся вокруг головки члена, опустятся по стволу вниз, он почувствует мягкость языка, жар и влажность его рта. Боже мой, малыш Мо...       Тянь вроде бы это стонет, а может быть, только шепчет одними губами на выдохе — не уверен, но думает: если Шань сейчас не поторопится, то он рискует довести себя до разрядки сам, не прибегая и к простейшим видам манипуляций, одной только силой разбушевавшейся фантазии. Вот стыдно-то будет, а.       Шань медлит. Обхватывает его ладонью, укладывая большой палец на головку: кожа его рук очень тёплая, но сухая, шершавая от мозолей. Он несколько раз быстро облизывает губы и размазывает по кончику предэякулят. Тянь сильнее стискивает пальцами края столешницы. От горячего дыхания прошивает как током, а мазнувший по краю язычок, заставляет колени дрогнуть.       Шань берет в рот почти наполовину. Насаживается несколько раз неуклюже, слишком мокро, и выпускает член обратно, растягивая между головкой с губами в тонкую нитку слюну. Она рвётся тут же стоит ему отстраниться подальше и ложится неприятным пятном на подбородке. Шань стирает её моментально, мажет тыльной стороной ладони, почти костяшками, второй руки и опять ухватывает Хэ Тяня за бедро. И это движение такое дëрганное, рваное... Шань весь напряжен, скован от волнения как физически, так и ментально, а красные пятна на скулах расползлись вниз по шее: ещё ярче, ещё сочнее.       Он размазывает по члену собственную слюну и пробует снова. Сжимает губы сильнее, старается заглотить глубже и так глупо и предсказуемо давится. Заходится кашлем, понимая, что начинают слезиться ещё и глаза, и чувствует себя сейчас таким придурком, что хоть сквозь землю проваливайся.       А потом пальцы Хэ Тяня касаются его волос, мягко за ушком, прокатываются по короткой стрижке к затылку и, нежно массируя кожу, спускаются к открытой шее.       — Шань... — Шепотом зовёт Тянь.       Его голос насторожен и взволнован, и это заставляет Шаня впервые за всё это время поднять на него взгляд.       Тянь разомлевший, с румянцем возбуждения на бледных щеках и жадным блеском в потемневших глазах. Он смотрит прямо, внимательно, всё ещё держа руку на его шее, а губы расплываются в неуместной сейчас виновато-испуганной улыбке.       — Не нужно так сразу, глупый. Я же не убегу.       Он хочет, чтобы это прозвучало легко, с долей юмором и в давно знакомой для всех его "Хэ Тяновской" привычке. Но то ли Тянь сегодня фальшивит, то ли Шань на удивление проницателен, только получается всё в точности, да наоборот. И до кое-кого вдруг доходит: он не один здесь смущён. Он не один чувствует себя не в своей тарелке и понятия не имеет, как правильно стоит себя вести. Да и есть ли вообще это правильно.       От осознания того, что Тяню может быть куда больше неловко сейчас, чем ему, в голове что-то странно щёлкает: почти голый, с выставленным возбуждением на показ, абсолютно открыт и обезоружен. Уязвим. Эгоистично, но становится хоть немного легче. Шань упирается в его живот лбом, выдыхая.       — В тех роликах казалось куда всё проще.       Тянь прыскает со смеху и прячет в ладони лицо, но начавшие уже розоветь уши не скроешь. Фееричный в своей прелести абсурд. Совершенно не так они себе всё это представляли.       — Я...       — Заткнись.       Шань проводит сомкнутыми пальцами по его члену, ещё раз и ещё, чувствуя как начинают сокращаться от этих движений мышцы живота Тяня, и думает, что уже плевать: как получится, так получится, не откусит и на том можно сказать спасибо. Всё равно весь момент они безбожно запороли.       Шань обхватывает губами головку и проводит языком по уретре, прикрывая глаза. Плоть нежная, гладкая и вкуса, кажется, нет. Он посасывает, втягивает щёки, потихоньку пробует захватить больше. Главное не забывать дышать через нос и держать подальше зубы. Пальцы смыкаются у основания, фиксируя и направляя, движутся в такт губам, плотно сжимая, перемещаются к мошонке, захватывая и перебирая яйца.       У Тяня с губ срывается стон. Он тяжело дышит и рука, по-прежнему лежащая на шее Шаня, против воли поднимается на затылок, едва заметно надавливает, задавая желаемый темп. Даже если Шань замечает, он на этот жест не реагирует. Тянь массирует подушечками пальцев кожу головы, поощряя, и внимательно следит за тем, как ярко-алые, от постоянного трения и облизывания, губы идеально растягиваются по его члену. От вида отсасывающего ему Шаня ведёт больше, чем от каких-либо ласк.       Он время от времени сбивается, будто отдергивает себя от того или иного действия, не понимая правильно ли сейчас делает и нужно ли так делать вообще. Будто сомневается, сможет ли заглотить ещё настолько, стоит ли надавить ещё и здесь, провести, облизать. Тянь доволен и этим. Тянь в откровенном блаженстве.       Шань слышит это, чувствует, хочет ещё и увидеть, но смелости открыть глаза не находит. И без того уже слишком.       В паху давит. У него стоит, сильно, и настолько головокружительное возбуждение от всего происходящего не на шутку пугает. Но желание прикоснуться к себе нестерпимо.       Ладонь соскальзывает с бедра Тяня и Шань, опустив её между ног, сжимает свой член через ткань спортивных штанов. Стон, вырвавшийся из горла, вибрацией оседает на чувствительной плоти, зажатой между его губ, от чего Тяня буквально передергивает. Прошибает пот.       — Подожди...       Он хрипит, не узнавая собственный голос, отстраняет Шаня от себя, перехватывая член у основания и сжимая. Это было близко.       Шань приваливается к нему, ничего не соображая, запускает руку в штаны и прикусывает губы, чтобы не выдать лишнего, начиная быстро себе надрачивать. Он, в конце концов, не железный.       Неудобно. Одежда мешает: резинка сковывает движения, не позволяя взять больший размах, кисть затекает.       Он приспускает штаны и выпускает себя наружу, удовлетворенно выдыхая: свобода. Несколько раз резко вверх-вниз — головка вся мокрая, от наслаждения волоски на теле становятся дыбом: ещё немного, уже почти.       Тянь смотрит не отрываясь. Влажное дыхание на боку щекочет. Одной рукой придерживая Шаня, становясь его точкой опоры, другой, пытаясь подстроиться под его темп. Они на пределе.       Оргазм заставляет их обоих задрожать. Вздохи беспорядочны и под кожей электрический ток: в пару долгих секунд перемыкает у сердца. Чей именно стон оседает в ушах определить невозможно. Калейдоскоп ощущений.       Тянь не сразу замечает, как, возвращаясь с небес на землю, начинает поглаживать Шаня по голове, машинально, просто так. Перед глазами всё ещё идёт кругом.       — Моим коленям, кажется, пизда.       Смирение с которым Шань обреченно констатирует данный факт, вызывает у Тяня непреодолимое желание улыбнуться.       — Могу понести на ручках?       — Пошёл ты...