Я дам всë то, что ты захочешь

С балкона ниже поднимался протяжной сигаретный дым. Лучи полной магической луны пронизывали его насквозь, щекоча зрачки глаз цвета морской синевы. Небо было чистым, как водная гладь. Оно, усыпанное тысячами звёзд, вселяло надежду на то, что одна из них упадет, и драгоценное желание сбудется непременно. Арсений стоял с выгнутой спиной, держа в пальцах последнюю оставшуюся сигарету из пачки. Кусочки пепла падали на его белоснежную, слегка расстегнутую сверху рубашку. Однако мужчине было глубоко плевать на этот казус и на любую мелочь, которая должна была его, возможно, смутить. Ему было все равно.Он вдыхал смесь сигаретного дыма. - Какие отвратительные сигареты у него... - пробормотал он, поправил темные очки на носу и прядь густых взъерошенных волос. Небо молчало, а Арсений будто ждал от него чего-то. Будто хотел снова почувствовать этот трепет в груди, поверить в нечто прекрасное, невозможное.Пребывание в длительной тоске совсем омрачило его жизнь, без остатка превратив в существование. И сейчас он, словно маленький ребенок, смотрит глазами, полными веры в эту идеальную синеву. Из пальцев выпадает сигарета, стремясь как можно скорее к земле, на что Арсений фыркнул и плюнул прямо ей вслед, а затем немного откашлялся. Он поставил локоть на краешек балкона и, оперевшись на руку, прикоснулся к собственной щеке, покрытой небрежной щетиной. - И здесь приходится обходиться без удовольствий... - подумал он вслух с ноткой грусти в голосе. - Эй ты, совсем уже крыша поехала, дурень? Сам с собой разговариваешь? - донеслось с нижнего балкона. Напоминавший бочку сосед с толстой сигаретой в зубах смотрел прямо на Арсения, нервно хихикая. Блеск луны как будто отражался на его лысине. Арсений медленно, плавно опустил голову вниз, размеренно произнося: - Душный Вы. Спокойной ночи, Андрей Петрович. Мужик скорчил недовольную гримасу и в ту же минуту покраснел. Он выкинул сигарету вниз и собрался удалиться. - Чертов поэтишка... - бросил он, оставив балкон пустым. - И Вам всего доброго. - усмехнулся Арсений, подняв голову к небу. Его волосы стал поглаживать вечерний ветер. Он стряхнул со своей рубашки кусочки пепла. Поздно - она уже была грязной и вся пропахла сигаретами. И вдруг его внимание снова приковывает небо. Вот оно. То, что так долго ожидалось, что так давно было нужно. Снова почувствовался необъяснимый трепет в груди, сердце забилось. Будто он снова вернулся в далекое детство, где был ещё совсем юн и удивлялся любой незначительной мелочи, потешившей разум. По рукам пробежала мелкая дрожь. - Звезда... Сорвалась... - прошептал он, прижав ладонь к груди в районе сердца. Его дыхание стало размеренным. Арсений увидел падающую звезду - ту, что покинула свой род и семью. Она была словно на расстоянии вытянутой руки, мужчина так хотел её поймать, схватить, прижать к себе... - Глупые детские мечты... А, может, и шанс... - рассуждал он. Он закрыл глаза, полные синевы, пролепетал что-то себе под нос и открыл их. Очнувшись, Арсений едва не закричал от радости и вопиющего восторга, спохватился, побежал в комнату: - Так, так... Пока я все еще чувствую... Пока кровь кипит... В жилах... Немедля! Он схватил чистый лист, ручку, пишущую черным, уселся за стол на табуретке и принялся скоропостижно сочинять. Сначала он сбивался на смене темпа, ритма, мысли скомкались в кучу в его голове и том самом неизведанном мире, но он собрался и все, что хотел, излил на лист, который теперь взял весь груз ответственности и эмоций на себя. Вытерев запотевший лоб, Арсений взял вздрагивающими руками листок и принялся читать: "Ты тонешь в ней. Ты тонешь в ласке. Сияя средь морских глубин, Плывешь от дна ты без опаски. Ты с ней опять, а я один. Поймешь, увы, ты слишком поздно: Никто тебя так не любил Как я. Я улетаю в бездну, В неё бросаюсь со скалы. С твоей улыбкой тают ночи, Но с нею же блистают дни. Я дам всë то, что ты захочешь, Меня ты только позови. Я прибегу, как верный пес, До самой смерти буду рядом. Ты сон здоровый мой унес И напоил любовным ядом. Скажи, за что я грешен так И не достоин быть с тобою... Вся жизнь теперь, как полумрак, Ты только управляешь мною... Я в дыме сигарет тону, А ты в волшебном ласок море. Все мои чувства на кону, Они-то уж чего-то стоят? Я столько лет кругом скитаюсь, Ищу везде твою любовь... Но что, если я ошибаюсь И в дураках останусь вновь? Ты Богом милован отныне, Ты счастлив, весел и любим... А в сердце чувство не остынет И верит, что я буду с ним... Так назови же моë имя! Скажи его, и грянет гром, Весь мир зальет сильнейший ливень, Мы убежим с тобой вдвоем! Я подарю тебе весь свет - Намного больше, чем ты видел... Тебя дороже в жизни нет, Ты ангел мой, ты покровитель. Последний блеск ночной звезды, Она упала. Меркнут ночи. В предсмертных таинствах луны Я дам тебе всë, что захочешь..." Он опустил голову на стол и заплакал, схватившись руками за нее и скомкав лист. Его крик, возможно, услышал весь дом. Да даже не крик, вопль пронзительный, проникающий в уши и разнося всë в щепки. И вдруг Арсений двинулся на кухню, к навесному шкафу и стал в нем рыться, швыряя содержимое на пол. Найдя нужные таблетки, он бросил их на стол. Последние мгновения. Они еще сладко напевают песни ему в уши. Он наливает в стакан воды до краëв и хватает пачку. Он уже не видит названия содержимого - в глазах расплывается. Он больше не чувствует, не видит, не замечает.Одна половина уже мертва. И только он подносит таблетку ко рту, как в дверь раздается звонок. Первый... Второй... И третий. А после этого телебоньканье не прекращается, нарастая с каждым разом. Стакан и таблетка падают на пол. Весь пол покрыло стекло. И Арсению уже не важно. Он шагает к двери, наступая на осколки, как в той песне - "разбивая ноги в кровь", сердце колотится стремительно. Арсений открывает дверь, а на пороге стоит Он. Сама невинность, воплощение идеала - то самое, из-за чего вся жизнь видела смысл лишь в нем и ни в чем другом. Запинавшись, блондин с тревожным взглядом произнес: - Арсений Сергеевич, я... Но тот уже не слышит его и падает прямо к нему в руки, без чувств и каких-либо признаков жизни.

***

Арсений медленно открывает глаза и видит Его перед собой - замученного, взволнованного. Глаза говорили, что Он не спал всю ночь и, склонившись над ним, и провёл все время в таком положении. Арсений почувствовал боль в районе пальцев ног и пяток. Он простонал, схватившись за голову. - Арсений Сергеевич, у Вас вся кухня в стекле... Вы, кажется, там и поранились. Я промыл все раны. Благо, осколки не вошли глубже... Поэт схватил его руку. - Антон. Называй меня по имени. Прошу тебя, называй по имени. Мне все равно, что у нас разница в несколько лет. Мне сорок, но я не настолько стар, чтобы ко мне обращались на "Вы"... Пожалуйста... - промолвил он, будто в бреду. - Хорошо, хорошо, Арсений. Ты только не волнуйся. Все образуется, ноги заживут... - Да какие к черту ноги. - отрезал Арсений. - Я бы прямо сейчас встал на них и побежал бы к тебе... Тут он внезапно замолк и почувствовал, что его немного жарит. Блондин остановился на мужчине и вытаращил свои песочные глаза на Арсения. - Арсений... Письмо... Или стихи на столе... Это Вы... Мне? Арсений стал махать руками. Он весь покраснел и начал чуть ли не орать: - Нет, ты что! Нет, нет нет, это вовсе не... Да что ж такое, Господи! Я совсем уже не соображаю, что говорю! Сейчас бедный мой друг подумает, что я перепил или что я чертов психопат!... Антон схватил его руки и приложил их к кровати. - Арсений! Ты абсолютно в здравом уме. Тебя всего лишь жарит! Он пододвинулся к нему. Его глаза были совсем близко к глазам цвета морской синевы. - Ты ведь никогда не врешь, сколько времени я знаю тебя. И именно сейчас твои глаза говорят, что любишь... Арсений закрыл лицо руками и задержал дыхание. - А мои глаза не говорят то же самое? - с надеждой в голосе спросил Антон. Арсений приоткрыл свои глаза и иначе взглянул на друга. - Но ты же ведь... - Она не то, что ты подумал... Всего лишь то, что прикрывает, кто я на самом деле... А на самом деле Я с первой нашей встречи люблю тебя. - Ч-что? - переспросил Арсений. Наступила неловкая для него пауза. - Твои стихи просто бесподобны, Арсений... Я готов слушать их всю жизнь. Потому что люблю. Поэт кинулся блондину на шею и крепко-крепко обнял его. По его щеке скатилась крупная слеза. Жарить стало ещё больше. Но уже не от того, что он "разбил ноги в кровь", а от ощущения настоящего счастья.