Семейный ужин у Феррасов в этот раз проходил чуть тише обычного. Присутствующих не покидало ощущение какой-то возникшей между ними тайны, исключение составляли Леонидас и Далва, пребывавшие в полном неведении относительно истории с фотографией. Юные близнецы что-то подозревали, но тактично молчали о ней при отце, даже говорливый Франсишку. Приехавшие вместе с сыном в гости Лукас и Анжела тоже были озадачены сложившейся ситуацией, а Иветти многозначительно на них поглядывала. Особенно на Лукаса.
— Ну, Лукас, — Леонидас деловито разрезал отбивную, — расскажи мне, как дела с вашим продюсерским центром?
— Все отлично, папа. Наконец-то мне пригодилось мое образование. Я занимаюсь юридическими и организационными вопросами, а Анжела отвечает за музыку.
— Вот, видишь, Франсишку, одно другому не мешает, — назидательно заметил Леонидас.
— Да я же не спорю, папа, — парень лениво поковырял вилкой в тарелке. — Лукасу определенно повезло.
— Правда, Лукасу пришлось немного повоевать за свое везение, да, Львеночек? — с улыбкой проговорила Иветти.
— Иве-етти, — смущенно покраснел глава семьи, — ты же знаешь, я сейчас сама доброта и терпимость.
— Если отец говорит, что он сейчас сама терпимость, я боюсь представить, что было во времена молодости Лукаса, не так ли, дорогой братец? — рассмеялся Франсишку.
— Между прочим, вы зря так говорите, — вмешалась Анжела. — Быть старшим всегда трудно, это большая ответственность. Часто нужно проявлять жесткость, иначе плохо дело.
— Вот! — подхватил Леонидас. — Наконец-то голос разума в этом доме. А вам лишь бы заклеймить меня позором, — пожурил он домочадцев.
— Я поняла это, когда начала работать с молодежью. Непросто это, я доложу вам, — поддержала свекра невестка. — Еще и с наркотиками приходится бороться. Я сразу сказала своим, что если застукаю кого-то за этим занятием, распрощаемся моментально.
— За молодежью нужен глаз да глаз, — закивал Леонидас. — До чего она пошла неотесанная! Но это не относится к вам, мои дорогие, — обратился он к младшему поколению. — С вашей матерью не могло быть по-другому.
— Львеночек, ты неисправимый подлиза, — расплылась в довольной улыбке Иветти.
— Можно, я пойду играть? — пропищал заскучавший над пустой тарелкой Жоржинью.
— Ты уже все съел? — поразилась Далва. — Наверное, я положила тебе слишком маленькую порцию.
— Далва, ему в самый раз, — возразил Лукас. — Он и так от тебя каждый раз приезжает объевшийся.
— Ребенок должен полноценно питаться! — подбоченилась служанка.
— Жоржинью, ты обещал деду партию в шахматы, — с показной суровостью посмотрел на внука Леонидас. — А вместо этого смотрел мультфильмы!
— Дедушка, я обыграю тебя! — воодушевился зеленоглазый конопатый мальчуган. — Я всех обыгрываю — и в шахматы, и в футбол!
— Никто не сомневается в этом, Жоржинью, — рассмеялась Анжела, глядя на сына. — Сходи, поиграй, милый, я скоро приду к тебе.
— Лукас, — Иветти подозвала к себе пасынка, когда все разбрелись из-за стола, — я понимаю, что не должна давить на тебя с этим, но скажи мне, у тебя было что-то с Деузой?
— Ты решила так из-за той фотографии?
— Конечно! А что еще можно подумать, глядя на нее? Лео мой крестник, хоть я и очень давно его не видела, тем не менее, его судьба меня беспокоит.
— Нет, Иветти, с Деузой у меня никогда ничего не было, донором я тоже не был. Я ее и увидел-то впервые.
— Но… как же тогда… — глаза Иветти начали округляться от ужаса. — Неужели Львеночек?!
— Иветти, я подозреваю нечто другое, — успокоил мачеху Лукас. — Ни я, ни мой отец тут ни при чем. Это Альбьери.
— Что?!
— Ты в курсе, что Альбьери когда-то серьезно занимался исследованиями по клонированию?
— Более или менее, — пролепетала сбитая с толку Иветти.
— Я нахожу единственное объяснение этому феномену: он создал клон. Мой или Диогу.
— Господи Иисусе! Но…
— Иветти, поверь, я знаю не больше твоего. Я не представляю, как Альбьери мог провернуть это дело, а главное, зачем он это сделал, но то, что он его провернул, это точно.
— Я в шоке, — потрясенно произнесла женщина. — Как же мы за столько лет об этом не узнали?
— Ты же говоришь, что давно не видела крестника.
— Точно! — осенило Иветти. — Я еще удивлялась, почему Деуза так отдалилась от меня после того, как я вышла замуж за Львеночка и родила мальчиков. Я объясняла это тем, что на нас обеих навалились заботы о детях, но даже когда я звонила и звала ее к нам в гости вместе с Лео, в последний момент находились причины отменить встречу.
— Явное влияние Альбьери, — подытожил Лукас.
— Теперь многое становится понятно. Этот мальчик еще новорожденным вызывал у меня такое странное чувство… Что ты намерен делать, Лукас?
— Я еще не решил, как будет лучше, — он неосознанно потрогал мочку уха. — С одной стороны, мне хочется поехать к Альбьери и потребовать у него объяснений. С другой стороны, я думаю, что правильнее оставить все как есть. Не надо нам пересекаться с этим парнем, пусть живет спокойно в неведении, как жил до этого. Думаю, это будет лучшим выходом для нас обоих.
— Если бы такое случилось со мной, я бы, наверное, своими руками придушила бы Альбьери, — рассердилась Иветти. — Представить только, у меня была бы молодая копия! А если бы Львеночек начал на нее поглядывать?
— Иветти! — Лукас не смог сдержать смеха. — Ты бы устроила ей «сладкую жизнь».
— А как ты думал? — гордо тряхнула светлыми волосами старшая сеньора Феррас. — Я бы не позволила своей копии вторгаться в мою жизнь!
Последнюю фразу она сказала так громко, что та долетела до внимательных ушей Франсишку. «И это рассуждает мать близнецов», — с удивлением подумал ничего не понявший парень.
***
Мел сидела на кровати в своей комнате с плюшевым медведем в обнимку и пыталась почитать книгу, но мысли ее, к сожалению, были заняты совсем другими вещами. Маиза со стуком вошла к ней.
— Дочка, как ты?
— А как ты думаешь? — с обидой проговорила Мел. — Я не ожидала от тебя, мама.
— Мел, — Маиза присела к ней на кровать и взяла за руки, — возможно, я не всегда веду себя правильно, но это лишь по одной-единственной причине: я желаю тебе добра.
— Вот как? — хмыкнула девушка. — Сомнительное добро.
— Я старше и опытнее тебя, поэтому с уверенностью говорю: этот парень не лучший вариант для общения.
— И определила ты это, конечно, с первого взгляда.
— А хоть бы и так. Мел! Люди должны общаться тогда, когда у них есть точки соприкосновения. Я понимаю, ты считаешь, что социальный статус, происхождение и тому подобные вещи не имеют значения, но ты ошибаешься. Когда у двух человек мало общего, их отношения рано или поздно сходят на нет, это неизбежно.
— Ты говоришь так, потому что всю жизнь прожила с папой, — спорила Мел. — Для тебя единственно возможный вариант — найти кого-то из светского общества. Если тебе комфортнее рядом с такими людьми, это не значит, что я хочу того же самого.
— То есть ты думаешь, что образование, воспитание, манеры — это пустой звук? — удивилась Маиза.
— Это не главное в человеке, — заносчиво заявила Мел. — И вообще, ты отнеслась так только к Лео. Ты же не ругаешься, когда я общаюсь с Нанду? А он, между прочим, тоже не голубых кровей.
— Что сравнивать! Родители Нанду не богатые, но уважаемые люди, занимающие серьезные должности, а мать Лео, насколько я помню, маникюрша родом из деревни, — сказав это, Маиза внутренне содрогнулась, представив эту темнокожую женщину возлюбленной Лукаса, пусть и бывшей. Его всегда тянуло на экзотику — то арабка, то рокерша, то маникюрша.
— И поэтому Лео можно выгонять из дома? — искренне возмутилась Мел.
— Нет, не поэтому! Мел, — сеньора Кадоре уже не знала, как воздействовать на своенравную дочь, — пожалуйста, поверь мне, он не лучшая компания для тебя.
— Мама, — вздохнула девушка, — вот поэтому я и хочу уехать. Я очень люблю тебя, но иногда ты просто душишь меня своей заботой.
— Мел, как ты можешь так говорить!
— Пойду, загляну на кухню к Женаине, а то я что-то проголодалась, — она поднялась с кровати и легким шагом выпорхнула из комнаты.
Маиза только с досадой потрепала за ухо плюшевого медведя и ушла к себе, так и не убедив дочь ни в чем.
***
Лео в очередной раз открыл уже порядком истрепанный журнал. На этот раз его интересовали не фотографии — их он уже выучил вдоль и поперек, теперь он решился прочитать интервью, которое до сей поры оставалось нетронутым, словно запас на черный день. Лео отчего-то было страшно начинать это интервью, словно он вступал в прямой диалог с Лукасом. Особенно его пугал раздел «Личная жизнь». Как выяснилось, не зря — Лео пришел в полнейший ступор и отчаяние, когда прочел, что первая жена знаменитости родом из Марокко. Ее снимков и имени не было приведено, но Лукас достаточно подробно рассказал их романтичную и печальную историю любви.
— Это что же, — вслух произнес Лео, — у меня не только тело чужое, но и душа?! Все эти воспоминания о пустыне, развалинах, танцующей девушке — от него?!
Он брезгливо отбросил от себя журнал, будто ядовитого скорпиона, и машинально отряхнул руки, а затем вновь уставился в старинное зеркало с небольшими трещинами:
— Насколько я — это я? Что во мне есть уникального? Что чужое? Как мне понять себя?
— Ты что-то говорил, сынок? — поднялась к нему мать.
— Ничего, мама, — встрепенулся Лео.
— Лео, что с тобой происходит? — Деуза с беспокойством наблюдала, как он методично складывает книги в стопку. — Ты никогда не был таким, как сейчас.
— А каким я был?
— Ты всегда был беззаботным, веселым, не унывал понапрасну. Конечно, я рада, что ты захотел учиться, но меня настораживают такие резкие перемены в тебе.
— Я спал двадцать лет, мама, — Лео ходил по комнате и создавал видимость занятости, — а сейчас я просыпаюсь.
— Что значит — просыпаешься?..
— Мама, а если бы тебе сказали, что я клон, — внезапно переменил он тему разговора, — ты бы перестала считать меня своим сыном?
— Лео, тебе нужно отдохнуть, — Деуза пощупала его лоб на предмет горячки.
— И все-таки, ответь.
— Ты что, продолжаешь общаться с сеньором Альбьери? — с подозрением спросила его мать.
— Мама, я же просил! Нет, я с ним не общаюсь, но ты не сказала, будешь ли ты считать меня сыном, если окажется, что я клон.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — растерялась Деуза, — но могу сказать тебе одно: я ни за что не откажусь от тебя, какой бы чуши мне ни наплели.
Лео только молча прижался к матери, как будто хотел спрятаться в ее объятьях от ужаса, который его одолевал. Проблема в том, что он никогда не находил в них спасения. Он не находил спасения ни в чем и ни в ком, кроме Альбьери.
