Ты не замёрз?

— Ты не замёрз? Быть запертыми в собственной лаборатории без света и отопления — не самое приятное чувство. Вот уже как полчаса вырубило электричество, тем самым закрыв дверь, работающую за счёт тока. Другие приборы не утруждались фурычить, только ноутбук Ньюта и их телефоны остались в работающем состоянии. Они уже сообщили о своей проблеме, и как выяснилось, не одни они с ней столкнулись. Коллеги уже спешат к ним на помощь, но, видимо, это не так просто, как хотелось бы. Остаётся только ждать и отогреваться. Знать бы, как. — Есть немного. Учёные сидели на полу посередине комнаты, постелив на него шерстяной плед неизвестного происхождения. Не было понятно, чей именно он был, но сейчас это волнует меньше всего. Главное, что жопе не холодно. Даже свечей у мужчин не оказалось, никто из них не планировал устраивать свидания в Шаттердоме, не до этого совсем. Так что, оставалось сидеть либо в темноте, либо разряжать устройства, которые стоило бы поберечь. — Знаешь, я уже отсидел ногу, я пожалуй постою немного, — Германн опёрся на трость и поднялся. — Мне скучно, — Ньют тоже подскочил и куда-то направился, — хочу поиграть на гитаре. — Подожди, у тебя есть гитара?! Почему я не знал? — Готтлиб удивлённо поднял брови. — Потому что для тебя, — Гейзлер ткнул указательным пальцем в грудь математика, — «цифры превыше всего», — передразнил он в привычной для себя манере, уселся на край стола и устроил гитару поудобнее, — мне кажется, если бы не всё это, — он жестом обвёл всю лабораторию так, будто только они оказались узниками своего рабочего места, — ты и не узнал бы. Германн понимающе кивнул. После того, как гитара была настроена,из корпуса инструмента полились нежные звуки незамысловатой мелодии — стандартные аккорды перебором струн, ничего более. Но в атмосфере темноты и совсем неуютной прохлады всё звучит лучше. — Красиво... — снова садясь на пол, протянул Германн, подрагивая мелкой дрожью, что отдавалось в голосе. По Готтлибу было видно, что ему всегда холоднее, чем любому другому человеку. Он всегда носил полный неменяющийся комплект одежды: брюки, рубашка, свитер или кофта. А вот у Ньюта с терморегуляцией всё было в порядке, даже сейчас он сидел в одной лишь рубашке с закатанными рукавами. — Тебе точно не холодно? — биолог отложил шестиструнку на стол, на котором сидел, присел рядом с Германном, взяв того за руку, — да у тебя руки ледяные! Надо срочно утеплиться! Гейзлер стал бродить по лаборатории в поисках какой-либо ещё одежды, но попытки не увенчались успехом. Он вернулся к Готтлибу, подсел вплотную и внезапно крепко обнял, пытаясь передать своё тепло. — Так лучше? — на этот раз без насмешек и ухмылок. — Скорее да, чем нет. Ньют повернулся к Германну лицом, закинул руки на его плечи, собрав за затылком кисти в замóк, и посмотрел прямо в глаза. — А теперь? — Теперь, гораздо лучше. Они соприкоснулись носами, раскрасневшимися от зябкости, но такими же мягкими. И тут, по закону подлости, включился свет, и двери открылись.