~*~
Это не… свидание. Конечно это не свидание. С чего вдруг это может стать свиданием? Они просто двое друзей. Потусуются. Проведут время вместе. Поделают девчачьи вещи. Девчачьи вещи, потому что Аманда половину своего времени проводит в фургоне с четырьмя взрослыми мужчинами, и Фара не сомневается, что такое может немного достать… Как там Аманда сказала? Тестостерон? Конечно. Исходя из того, что она видела, это много криков и сломанных вещей. — Что будем делать? — спрашивает Аманда, когда приходит, как будто у Фары точно есть ответ. И ей, наверное, стоило задуматься на этот счёт заранее. По крайней мере, следовало бы придумать несколько вариантов. Вместо этого Фара провела пять из десяти минут, расхаживая по квартире, а в оставшиеся пять минут пытаясь выбрать куртку. — Эм… Ну, я планировала ещё до того, как ты позвонила, и мы не обязаны туда идти, если ты не хочешь, но я думала пойти на стрельбище, попрактиковаться. Мы могли бы… — Вау! Серьёзно? Мы можем отправиться на стрельбище? Я могу пойти в тир? Она снова подпрыгивает. Это очаровательно, в чём Фара не сомневалась. — Ну… почему бы и нет? В любом случае она не может придумать причину для отказа. В конце концов, каждая женщина должна овладеть разными видами оружия. Единственная вещь, которая немного беспокоит — это то, что Аманда может не уметь с ним обращаться. Хотя, конечно, учитывая избранных ею компаньонов, не говоря уже о брате и Дирке, опыт использования огнестрельного оружия должен быть включён в набор её навыков. — О, боже, о боже, — говорит Аманда. — Тодд сойдёт с ума. Нет, подожди, мы не можем рассказать Тодду. Мы же не расскажем ему? — Я… я, конечно, не думаю, что это моё дело — сообщать твоему брату обо всём, чем ты занимаешься или не занимаешься в свободное время, — говорит Фара, не вкладывая в эти слова одобрение, но Аманда, если её улыбка является каким-либо показателем, конечно, интерпретирует сказанное как согласие. — Или мы могли бы поделать что-нибудь ещё, если тебе… — Стрельбище, — обрывает Фару Аманда. — Однозначно стрельбище. Ну и ладно. Тир — это… Хорошее место. Всё очень хорошо. Конечно, волноваться не о чем. Люди всё время берут с собой друзей пострелять. Это нормально. Очень нормально. Достаточно нормально, что Фара обращает к Аманде столь же нормальную улыбку.~*~
— Ого, — говорит Аманда, когда они оказываются на месте. — Всё хорошо? — спрашивает Фара, так как иногда сложно определить это по её виду. Она кажется немного… возбудимой. Не то чтобы Фара была против. Или не против. Или вообще думала об этом, потому что помешана или что-то в этом роде. — Прости. Когда ты сказала «Стрельбище», я предполагала, что мы собираемся пойти в один из тех тиров. Но это… Вау. Фара слегка морщит нос. В Сиэтле двадцать три гражданских стрельбища. Но ни одно из них Фара не находит подходящим для своих целей. Конечно, есть юридические вопросы, связанные с владением своим собственным стрельбищем, но она решила большинство из них, а те, которые не решила, настолько незначительны, что возникают сомнения насчёт того, что кто-либо из живущих вообще знает о них. Кроме того, условия тут первоклассные. Фара приняла во внимание всё: от шума до безопасности и вентиляции. Кроме того, дизайн превосходит по многим параметрам, в том числе и по… Осознав, что всё это она произнесла вслух, Фара обрывает себя на полуслове. — В общем. Стрельбище безопасно. И надёжно. И всё будет хорошо. Мы начнём с некоторых основ безопасности, а затем перейдём к стационарным целям. У тебя всё получится. — Ты, — говорит Аманда. — Чертовски крутая. Фара не краснеет. Почти.~*~
Они пробегаются по основам. А потом по протоколам безопасности. А затем, на всякий случай, Фара учит Аманду заряжать пистолет калибра 9 мм. Это полезные жизненные навыки. Кроме того, Аманда продолжает ей улыбаться, поэтому Фара не может перестать говорить. — Хорошо, ладно, дай мне выстрелить из этой штуки, — говорит Аманда после сборки оружия, и… Что ж, да, Фара определённо может разрешить ей это сделать. Аманда — превосходная ученица. Она уделяет всему пристальное внимание и строго следует инструкциям Фары. Нет абсолютно никаких причин для беспокойства. Они уже обсудили, что делать, если у Аманды случится приступ. На такой случай у них есть специальные сигналы, также обе оснащены необходимым оборудованием для обеспечения безопасности. Ничто не было оставлено на волю случая, так что на самом деле самое главное — помочь Аманде встать в правильную стойку. — Обычно, — говорит Фара, немного повышая голос, чтобы Аманда могла расслышать её через защитные наушники, — я бы использовала ¹фронтальную стойку, потому что на операции она обеспечивает более точный выстрел. Однако, учитывая, что это твой первый раз, я предлагаю попробовать ²стойку Вивера. Будет легче с отдачей. Фара несколько десятков раз коснулась Аманды. Вернее, Аманда прикоснулась к ней. Аманда от природы тактильна. Ей нравится обниматься, пожимать руки и нежно гладить рукава пиджака Фары. И эти касания ничем не отличаются. Во всяком случае, сейчас они более профессиональны, потому что принять стрелковую стойку намного проще, если кто-то помогает тебе занять правильное положение. Поэтому она ведёт Аманду к линии огня и начинает ставить её в правильную позу. Если это заставит Фару начать немного краснеть и шумно втягивать воздух, значит на стрельбище может стать слишком жарко, и системе вентиляции, очевидно, потребуется доработка. — Тебе нужно, — говорит Фара, делая неоправданно большой шаг назад, — зафиксировать положение, а затем медленно нажать на спусковой крючок. Аманда кивает. И делает то, что сказано. Первый выстрел ошеломляет их обоих: Фару, потому что она не ожидала, что Аманда так быстро войдёт во вкус, и Аманду, как догадывается Фара, потому что это ново для неё. — Ух ты, — произносит Аманда, когда дым рассеивается. Она смотрит на пистолет в руке так, словно за его корпусом скрываются секреты вселенной. Фара точно знает, что чувствует Аманда. Вместе они продвигаются к цели. Неточное попадание, но выстрел Аманды прошёл сквозь плечо, а этого, Фара думает, достаточно, чтобы обезоружить человека, если тот будет неподвижен, а Аманда прицелится. Тем не менее, Фара не может справиться с лёгким трепетом гордости, который охватывает её. Аманда на удивление хорошо справляется для первого раза. — Думаю, я немного не в себе, — говорит Аманда. — Нет… Нет, ты хорошо справилась. Это просто… Вот, — говорит Фара, снова заходя в пределы личного пространства Аманды. От девушки пахнет цветами, что удивительно для человека, который половину жизни проводит в фургоне. Аромат прекрасно сочетается с резким запахом пороха. Фара честно, честно думает не только об этом. Аманда в свою очередь позволяет производить манипуляции над своим телом. Фара приподнимает её локоть, так что рука, лежащая на рукоятке, почти выпрямляется. Затем она даёт своей руке проскользить по длине предплечья Аманды и слегка повернуть её запястье, чтобы изменить положение рук. Так лучше. Для выстрела. Лучше для выстрела. — Чёрт, — говорит Аманда. Она оглядывается через плечо, и, выходя из стрелковой стойки, улыбается. — Это так здорово. И соблазняюще. Ты не предупреждала, что это будет соблазняюще. — Что? — произносит Фара, немедленно убирая руки и отступая на шаг. — Это не то, что… Я не… Я не приводила тебя сюда, чтобы… Это несколько… болезненно смотреть, как улыбка Аманды исчезает, хотя не более болезненно, чем смотреть, как её лоб морщится от замешательства. Язык Фары немеет во рту. Она делает ещё один шаг назад, прекрасно осознавая, как щёки заливаются глубоким румянцем. Было непредусмотрительно приводить сюда Аманду. Фара должна была предвидеть подобное и поступить профессионально, потому что профессиональные отношения не заканчиваются отказом и… Аманда снова смотрит на неё, словно Фара только что произнесла всё это вслух, как будто она всё ещё продолжает говорить, потому что это то, что любит делать её глупый, глупый рот. — Эй, подожди, я… Чёрт, я нравлюсь тебе? — спрашивает Аманда. Фара замирает. Она понимает, что ей следует опровергнуть обвинение. Ситуация ещё не безнадежна. Но из-за стеснения в груди трудно говорить. Кроме того, Фара совершенно уверена, что выражение лица выдаст всё, что она могла бы стряхнуть со своего языка. Глаза Аманды пугающе широко распахиваются. Фара пробует объясниться. — Я… я тебя… не не люблю, — говорит она совсем не то, что хочет сказать. Черты лица Аманды по непонятной причине оживляются. — Чёрт возьми, — говорит она гораздо счастливее, чем могла себе представить Фара. — Это так круто. Я нравлюсь горячей девчуле. Я никогда не нравлюсь горячим девчулям, чего нельзя сказать обо мне самой. О, чёрт. Тодд будет в ярости. Аманда всё ещё держит пистолет, небрежно размахивая им, поэтому Фара забирает его и кладёт на стойку. Мозг по-прежнему пытается обработать их разговор. — Подожди, а почему твой брат рассердится? — она слышит, как звучит вопрос. На самом деле, это не та часть, на которой она хочет сосредоточиться, но с остальным у неё проблемы. Аманда каменеет. — Эм, просто так, — говорит она явно застенчиво. — Ты хочешь сказать, он влюблён в меня? — спрашивает Фара. Проведение допроса даётся ей лучше, чем флирт. Веки Аманды широко раскрываются. — Так ты знаешь об этом? — Я… Нет. Думаю, ты неправильно меня поняла, — говорит Фара. Конечно, она всё неверно истолковала. Её попытки дать понять Тодду, что она не заинтересована в неловкой болтовне, закончились тем, что они оба вышли из шкафа. — Правда? — звучит скептически, поэтому Фара открывает рот, чтобы пояснить. И тут же закрывает, потому что не ей описывать Тодда его сестре. Вместо этого она говорит: — Тебе, наверное, следует поговорить об этом с Тоддом, — она указывает на коридор. — А нам, думаю, стоит… — О, чёрт возьми, нет, — говорит Аманда. Она снова выглядит взволнованной. — Мы продолжим этот разговор. Боже мой, ты должна пригласить меня на свидание!!! И будто по команде — подпрыгивание. Оно по-прежнему прелестно. — Я… — Нет, погоди-ка! Аманда, решает Фара, в состязании с Дирком по легковозбудимости, вероятно, могла бы рассчитывать на его деньги. Фара берёт себя в руки. — Я пригласила тебя куда-нибудь сходить, значит, это свидание. Это свидание? Мы на свидании? У Фары вообще-то нет на это ответа. Аманда же интерпретирует молчание как подтверждение собственных слов. — О Господи! Это так здорово. Настоящее свидание. Мы на свидании. Не могу поверить, что ты на нашем первом свидании отвела меня в свой частный тир. Это так по-панковски. Чёрт. Когда мы вернёмся домой, я вся твоя. Вероятно, во всём этом есть момент, когда Фаре следует объясниться. — Я… я не знала, что это было свидание, когда я… Подожди, что? — остальная часть заявления Аманды проходит обработку. Бротцман вместо ответа предлагает то, что, по мнению Фары, может быть многозначительной ухмылкой. Сложно сказать. Никто раньше ей по-настоящему интригующе не улыбался. Конечно, раньше ей никто ничего и не предлагал. По крайней мере, никто, чьё предложение она хотела бы принять. Это уже перебор, и очень сбивает с толку, и, видимо, она снова всё это произносит вслух... Фара немедленно замолкает. Аманда выглядит слегка изумлённой. — Ты серьёзно такая странная. — Я… я не странная. Ты… — Расслабься, — говорит Аманда. — Не жалуюсь. Я никогда раньше никого так не волновала. Это серьёзно круто. Кроме того, я точно на тебя запала, так что… Фара не знает, что сказать. Это одновременно и самая приятная вещь, которую ей когда-либо говорили, и самый нервный опыт в её жизни. Фаре нужно время, чтобы отдышаться. — Я… я… тоже запала на тебя, — она слушает собственные слова, что по какой-то причине вызывают одну из самых ослепительных улыбок Аманды. Это не то положение, в котором она часто оказывается. Определённо не та ситуация, для которой существуют инструкции. Определить следующий образ действий довольно сложно. Фара окидывает взглядом стрельбище, а затем снова переводит взгляд на девушку. Выражение лица Аманды становится слегка забавным. — Ты… — Фара не понимает, о чём спрашивает. Аманда усмехается. — Да, — говорит она, — при одном условии. Есть дюжина или около того вопросов, которые она могла бы задать прямо сейчас, и не последним из них будет вопрос, на который Аманда, по-видимому, думает, что отвечает. Фара изо всех сил старается казаться просто любопытной, а не полностью сбитой с толку. Аманда многозначительно смотрит на неё. — Прежде, чем ты закончишь учить меня стрелять, нам обязательно надо поцеловаться. Фара лишь смутно осознаёт свою реакцию. Конечно, её глаза должно быть расширяются, и рот, вероятно, открывается. Возможно, её тело подаёт и другие признаки удивления. Аманда немедленно поднимает руки, в выражении её лица мелькает извинение. — Или нет. Это явно может подождать, если ты не… — Нет, — говорит Фара, прежде чем успевает остановить себя. — То есть да. Я имею в виду, очевидно. Очевидно, мы должны поцеловаться. Поцелуи — это… приятно. Это очень мило и я… Где-то во время всех этих заиканий Аманда подошла ближе. Во всяком случае, приблизилась настолько, чтобы черты её лица начали размываться. Аманда, конечно, не первая, кто её целует — на самом деле, не первая в чём угодно, — но опыт никак не помогает успокоить тревожное трепетание её сердца. Она подозревает, что единственная причина, по которой она не произнесла всего этого вслух, заключается в том, что Аманда уже прижимается к её губам. Фара больше не может говорить. Это длится всего секунду, может быть, три, после чего Аманда отстраняется, широкая улыбка расплывается по её лицу. Фара понимает, что хочет соответствовать ей. Вместо ответной улыбки она удивляет себя, подтаскивая Аманду к себе за лацканы её кожаной куртки. Их второй поцелуй длится целых восемь секунд — и да, она считала — Фара начинает думать, что она всё-таки сможет это сделать. Конечно, если взгляд Аманды является признаком согласия, она, похоже, готова.