С милым рай и в шалаше

– Лань Чжань, как ты умудрился оказаться со мной в карцере? Самый идеальный солдат нашей базы! Когда Вэй Ин услышал звук ключа в замке и причитанья старика, то очень обрадовался – неужели над ним сжалились и сейчас выпустят на свободу? Или в крайнем случае поставят поднос с едой. Да что уж там, вода и хлеб стали бы райским наслаждением, когда сидишь второй день в этом холодном и темном месте. Но вместо этого в дверном проеме появился высокий и напряженный солдат, прошедший вглубь помещения и опустившийся на пол у противоположного угла. Старик продолжал бубнить себе под нос, чуть громче с усмешкой бросил «развлекайтесь, мальчики» и снова запер тяжелую дверь. Рот Вэй Ина открылся, заманивая туда мух, но быстро исказился в хитрой ухмылке. Юноша переместился поближе к новоприбывшему, принял вальяжную позу (такую же, что была пару секунд назад) и мысленно потер руки в предвкушении увлекательного разговора. – Добро пожаловать в мою скромную обитель! – С улыбкой начал он свою речь. – Что заставило моего драгоценнейшего друга прийти погостить? Ответом послужила тишина, но легко получаемого ответа никто и не ждал. Вэй Ин в шутку толкнул сокамерника в плечо и продолжил: – Знаешь, я здесь раз в пятидесятый не меньше! Но это впервые, когда тут есть еще одна живая душа, всякую мелкую дрянь в расчет не берем. Я же для всех наглядный пример, как не надо жить. Даже не пример, а целая книга! – Мгм. От рассуждений Вэй Ина становилось самую малость грустно. Он хоть и умудрялся влезать в передряги, но воином был хорошим. Человеком тоже. Легкий на подъем, разговорчивый и улыбчивый, никого не оставит в беде – выходить на поле боя с ним за радость, всегда можно быть уверенным, что помирать без попыток спасти тебя не бросят. Но много ли людей отплатят той же монетой? Вопрос хороший, ответ неудовлетворительный. Отряды отрядами, но своя шкура себе дороже, так что, если рядом с тобой нет добродушных самоубийц, таковым приходится становиться самому. Лань Чжань, как было сказано раннее, был напряжен, но это его привычное состояние полной готовности ко всему, он, если говорить честно, сейчас он был очень спокойным для человека, впервые попавшего в карцер. К тому же загремел туда он на неопределенный срок, но об этом лучше никому не знать. Никому, а именно Вэй Ину, так как только с ним Лань Чжань имел, как считали другие, натянутые, но хоть какие-то отношения. Он иногда ему отвечал (но всегда слушал), а однажды у них даже состоялся длинный диалог перед совместной операцией: она была опасной, с малой долей вероятности победить, выжить. Мотивы Вэй Ина почесать языком были понятны – он и себя успокаивал, и другу не давал погрузиться в мрачные мысли. В конце Лань Чжань сказал быть осторожным, посмотрев прямо в глаза собеседника, от чего у второго чуть сердце из груди не выпрыгнуло, и он поклялся, что этот момент в его жизни был самым счастливым. – Гэгэ, но все же расскажи мне, каким образом ты здесь очутился? Если сейчас промолчишь, я все равно узнаю от третьих лиц, а это неприятно, когда вот так за спиной обсуждают. По опыту знаю! Вэй Ина теперь не остановить, Лань Чжаню это было известно, но и отвечать не хотелось. Не будет же он рассказывать, как заступился за Вэя на собрании, а после оказался в центре драки с одним собой на стороне истины. – Подрался. – Коротко и ясно, а главное, что ни слова лжи. Глаза Вэй Ина полезли на лоб от шока, он прыснул в кулак и неверующе уставился на говорившего. – И как меня угораздило пропустить такое событие?! – спросил Вэй Ин больше себя, но заметив слегка поникшего сокамерника, продолжил. – Нет, Лань Чжань, я уверен, у тебя был серьезный повод и ты не был зачинщиком, но я так расстроен, что не смог такое увидеть. В подтверждение своего сильного расстройства Вэй Ин резко вскочил и начал беспокойно наматывать круги по карцеру. Внезапно его осенило. Мысль была глупая, очевидно, но настолько необычная, что солдат в нее поверил и без раздумий налетел на ничего не ожидавшего Лань Чжаня. – Это потому, что на меня повесили вину за провал задания? Совершенно абсурдное предположение, на него нельзя было ожидать утвердительный кивок, но вот он, Лань Чжань собственной персоной, оторопело смотрит на навалившегося на него парня и медленно, сам в это не до конца веря, кивает. Вэй Ин растерялся. За него впервые заступились. И это «впервые» дополнилось тем, что это был самый молчаливый и неконфликтный человек из всех на базе, а еще тот, кто больше всех высказывал недовольства в сторону Вэя, говоря ему об этом прямо. От нахлынувших новых чувств благодарности и не забытых старых Вэй Ин, не отдавая себе в этом никакого отчета, чмокнул старшего в губы. Это его быстро отрезвило, и понимая, что теперь лучше всего как-нибудь отшутиться, ляпнул первое, что пришло в голову и не самое подходящее для действующего солдата: – Ва-а, теперь мне и умереть не страшно! Лань Чжань нахмурился и притянул к себе Вэй Ина.