Вальс

— Похоже на вальс. Придворный вальс на множество пар, — негромко произносит Укитаке. Гин озадаченно вскидывает голову. До этой реплики они какое-то время молчали, а еще до того — говорили о деле, которое сейчас заставляет двух капитанов торчать на наблюдательной вышке с полуночи до рассвета. А еще нужно, чтобы капитаны непременно были разного возраста, не близко знакомые друг с другом, а еще у каждого из них на висках закреплены датчики, до сих пор не согревшиеся о кожу. Двенадцатый отряд рассчитал, что у такой пары есть все шансы не только выжить при встрече с той штукой, что уже сожрала полторы дюжины офицеров, но и выяснить, что это такое, а может, даже и взять живой. Тосен ушел с Кучики, Хицугая — с Кёраку, Сой Фон — с Айзеном. Гин пытался прикинуть, у кого шансов меньше, потом бросил безнадежное занятие. Если Айзен-тайчо не рассказал, что это за тварь, это еще не означает, что тварь не его производства… да и какая теперь-то разница, пусть хоть и его — она определенно сорвалась с поводка. Может быть, они и вовсе не повстречаются с врагом, чем бы этот враг ни был… А если повстречаются — может, рейацу и опыт капитанов все-таки перекроют способность таинственной штуковины брать еду тепленькой и беспечной. Ну, и опять же, датчики эти — вроде как должны отслеживать работу мозга, противоречия между видимым и слышимым, подавать сигнал, если засекут неладное. Вот забавно, а фокусы Кёка Суйгецу они могут заметить? Вряд ли: нет там никаких противоречий… — Вальс?.. — повторяет Гин, глядя, как громадные снежинки вьются, задевая кончиками лучей стенки защитного пузыря, возведенного на вышке. Это не кеккай, это вроде прозрачного зонтика, специально от непогоды. Внутри относительно тепло и сухо, но такой пузырь любой Пустой стопчет и не заметит. — Вроде вальс — парный танец, или я путаю, Укитаке-тайчо? — Нет-нет, — тот смеется и тут же коротко кашляет, прикрывая рот ладонью. — Не путаешь. Но в очень большом зале, когда пар множество, а музыка одна… Вживую Гин такого не видел, но воображения хватает. — Красиво, наверное. Не знаю… по мне, этот снег больше похож на разведку боем. За таким кружением частенько приходит шквал. Сколько народу погибло в дальних районах Руконгая во время таких шквалов? Никто никогда не считал. Гин помнит, как они с Рангику прятались в разваленной хижине от ревущей метели, прижавшись друг к другу, зарывшись в сухие листья и лохмотья, а ветер выл за остатками стен и швырял пригоршни снега через прорехи в крыше. Наутро тропинка оказалась заметенной наглухо, по пояс. Как они выбирались — холодно и вспомнить… Гин вздрагивает, гоня от себя картины прошлого, и вздрагивает еще раз, когда на плечи ложится мягкая ткань. Плед?.. Он смотрит на Укитаке непонимающе, а тот отвечает неловкой улыбкой и пожатием плеч. Через секунду Гин усмехается, кивает, кутается в плед, оставляя свободной руку, чтобы легко дотянуться до рукояти занпакто в случае чего. — Теперь понятно, почему Хицугая-тайчо так бесится от вашей заботы, — замечает он. — Тут сам заметить не успеешь, что что-то не в порядке, а вы уже решение принесли… — Очень раздражает? — спрашивает Укитаке. Не виновато — сочувственно. — Нет, — Гин энергично мотает головой. — Смею надеяться, я уже дорос до таких вещей. Между прочим, спасибо. Под пледом уютно, в сон от холода не клонит, можно до рези в глазах всматриваться в снегопад, прислушиваться к ощущениям, перебрасываться ничего не значащими фразами. До рассвета ничего не происходит. Позже выяснится, что тварь приходила этой ночью на огонек к Сой Фон и Айзену, и теперь ее сладострастно исследует Куроцучи. Спустившись с вышки, Гин возвращает Укитаке плед и тут же ежится от пронизывающего холода. — Оставь себе, — немедленно предлагает Укитаке. — Нет-нет. Ни в коем случае. Должен же я оставить себе возможность принять помощь еще разочек, — смеется Гин и первым шагает в шунпо. Разговаривать на лету можно, но неудобно, и у Гина есть время задуматься: в самом ли деле он дорос до таких вещей, если ему требуются лазейки и оправдания, чтобы принять чужую заботу? — Было приятно работать с вами, Укитаке-тайчо, — прощается он и не произносит ни слова о том, что хотелось бы когда-нибудь поработать вместе еще. Кажется, до этого — все-таки пока не дорос.