Штормовое предупреждение

Саске со всей силы захлопнул за собой дверь и судорожно перевёл дух, прислонившись спиной к фанерной обивке. Его пальцы разжались, и алюминиевая бита, выскользнув, с глухим стуком упала на пол. Промокшая насквозь футболка неприятно липла к телу, леденя спину, кулаки саднили, и алые капли падали вниз с разбитых костяшек, пачкая входной коврик. Струйки воды с вымокших прядей волос стекали вниз по щекам и подбородку. Он со злостью вытер ребром ладони зажмуренные веки, смешивая красное с солёным, и расшатанным маятником поплёлся в тёмный провал коридора. Ручеёк прозрачно-красных капель отрисовал размытым следом его маршрут до спальни. Щелчок выключателя – всё тот же иссиня-чёрный мрак. Движение обессиленной руки, и одиноко застывшее на комоде радио рассекло щемящую тишину треском прерывистых волн. Сквозь низкочастотный шум и шипение помех динамик отрывками выплёвывал бессвязные наборы букв: «…тельно…мендуем…не…дайте…дома…явлен…расный…» Он откинул безжизненно повисшую чёлку и не глядя крутанул пальцами переключатель поиска радиоволн. Шум немного рассеялся, чётче обозначив искажённый машинный голос: «…вень опасности. Штормовое предупреждение: ожидаются грозы и сильный ливень с порывами ветра до 30 метров в секунду. Внимание, экстренное соо…» Нетерпеливый удар по кнопке заставил радио замолчать, проглотив остаток фразы. Было предельно ясно, что света этим вечером не дождаться, слушать дальше трескотню выдавливаемых хрипов было бессмысленно. Он запустил пальцы в сосульки волос, стиснув виски, пытаясь заглушить бьющую молотком в голову безнадёжность, и навзничь упал на незастеленную кровать. Дребезжание радиочастот разбудило похороненные в подкорке мозга воспоминания. Свет зажжённой свечи таинственным полукругом опоясывает комнату, неровными очертаниями пляшут мерцающие тени предметов на стенах. Дрожащий оранжево-жёлтый фитилёк отражается в стеклянной глади зеркала и бликами падает на пытливые чёрные радужки распахнутых глаз. В пальцах зажата украденная из маминой косметички помада, в оконную раму неистовыми порывами бьётся воющий ветер, ручьями слёз забрызгивая стекло. Нерешительное прикосновение к зеркальной поверхности оставляет бордовый цвет. Рука дрогнула в секундном замешательстве – страшно, боязно - "а вдруг, сработает?" - но любопытство пересиливает, и алый кончик помады чиркает, ступеньками спускаясь сверху вниз. Детское лицо омрачилось сомнениями: начерченная лестница перекошена, но, может быть, это не столь важно. В конце концов, верить всяким прочитанным в книжках ужастикам – детский сад, но проверить-то всё равно неймётся. Где-то в груди гулко стучит сердце, которому не нравится вся эта затея, но раз уж начал, надо довести дело до конца. Ком в горле мешает произнести заветные слова. Он сглотнул, облизнул пересохшие губы и выдавил: «Пиковая дама, приди» Секунда-две-три-четыре-…ничего. В отражении перемазанного красным зеркального полотна всё так же одиноко стоит босой мальчик в домашней футболке со свечой в руке. Громче, настойчивее: «Пиковая дама, приди!» Вой бури за окном гнёт к земле вычерченные вспышками молний силуэты деревьев, кружит в безумном танце ветки, пакеты, обрывки газет. Ливень настойчиво стучится в стекло – «ну пусти», но замерший перед зеркалом ждёт иного гостя. Или же подтверждения тому, что мистические уродливые призраки живут только в детских страшилках. Внимательные, пугливые глаза зорко бегают по отражению, выхватывая затенённые углы в колеблющемся пламени. Он сделал всё по правилам, но она так и не пришла. Сдавленный вздох облегчения, но бог любит троицу. Без особой надежды, расслабленно, рассеянно, в последний раз: «Пиковая дама, при…» Режущий тишину скрип двери сзади – в тёмную комнату вплыл силуэт. Ужас застыл в отразившихся в зеркале больших чёрных глазах, он резко обернулся, глотая испуганный возглас… «И чем это ты занят?» — осведомилась тень недоуменно-насмешливо, и в оранжевый полумрак ступила… нет, не она, не призрак. Живой, реальный, осязаемый, с привычным жгучим огоньком в глазах и растянутой в усмешке улыбкой. Оцепенение, вопрос во взгляде и радостный выкрик следом – он узнал. Подбежал ближе, обнял детскими руками и, уткнувшись носом в тёплые складки одежды, поднял озадаченный взгляд в знакомое лицо. «Мы вернулись раньше. По радио передали, что будет гроза. Знаешь, что такое “штормовое предупреждение”, Саске?» Теперь Саске взрослый и знает, что это значит, равно как и то, что никаких призраков не существует. Все демоны находятся по эту сторону, имеют человеческий облик, но чёрную душу, носят людские маски лиц, скрывая за ними хищные оскалы, спокойно ходят по земле, и земля их спокойно носит. Одно хорошо – будучи очеловеченными, демоны смертны и демоны могут чувствовать боль. Они заходились криками, когда он раскидывал их прогнившие оболочки по мокрому асфальту. И если ад есть, они будут вечно вариться в пекле чугунных котлов на радость чертей. Призраков нет, но тогда зачем он сейчас поднимается в немой решимости с постели? На кой чёрт подходит к той самой зеркальной панели шкафа? Какой толк вычерчивать идеально ровную тёмно-красную лестницу разбитой костяшкой поверх своего отражения? «Пиковая дама, приди» Свист ветра и шум дождя ему в ответ. Никого нет, в комнате пусто, ведь призраков не существует. Отчаяннее, злее, настойчивее: «Пиковая дама, приди!» Короткий взгляд на приоткрытую дверь спальни, но все без толку: ни тени, ни звука. У него нет свечи, может быть, в этом дело? Щелчок зажигалки, вспышка фитиля освещает размазанную ступенями кровь на зеркальной глади и усталое отчаяние красных глаз в отражении. Воск обжигает истёртую кожу пальцев. В прошлый раз на третий зов вместо пиковой дамы явился другой. Бог любит троицу. Нетерпеливый оклик низким утробным голосом: «Пиковая дама, приди!» Грудь вздымается, из горла – осипшие хрипы, как из динамиков стоящего на комоде предвестника непогоды. Ни призраков, ни бога нет, а он уже не ребёнок. Но, может, если он позовёт пиковую даму по её имени… Отчаянный, безнадёжный вопль из последних сил: «Итачи, приди!!» Неужели не слышит? Огляделся – всё так же пусто, и лишь в стекло, как и тогда, стучится дождь – «ну пусти, ну пусти, я могу прийти к тебе, я». И как только он мог забыть, что призраков нет? Несколько мощных ударов по зеркалу навсегда стёрли дорогу в реальный мир по нарисованной лестнице. Свеча, резко колыхнувшись огоньком в сторону, задымила серой струйкой потухшего фитиля. Осколки разлетелись, впиваясь в стиснутые кулаки, в истерзанные пальцы, заново замазывая их алой краской. Стекло глубоко вошло под кожу мелкими и крупными копьями, но он лишь тяжело и натужно дышал, теперь лишённый даже собственного отражения. Раньше он был один, а теперь он стал никем. — Ну и чего ты кричишь? — неожиданно поинтересовались из-за спины со стороны двери. Саске, вздрогнув, посмотрел через плечо на вошедшего, в замешательстве округляя покрасневшие глаза. — И зеркало зачем разбил? — укоризненно вздохнул гость, подходя ближе и устало присаживаясь на сбитую простынь. — Что ты здесь делаешь? — голос предательски задрожал, надламываясь, не выговаривая последние слоги. — Ты меня звал, я пришёл, — пожала совсем не призрачными плечами фигура и требовательно протянула вполне материальную руку. — Ты весь в крови, подойди сюда. Он сдавленно сглотнул и, потирая ушибленные изувеченные кулаки, неуверенно сделал несколько шагов к кровати. Он решительно ничего не понимал. Брат сидел перед ним, живее всех живых, и постель под ним прогибалась складками, и нетерпеливо поблёскивали в сумерках его чёрные глаза. Оторванная от древесного тела ветка внезапно метнулась в окно, пытаясь разбить преграду, но лишь со стуком упала вниз. Ливень становился сильнее. — Да, Саске, ты явно перестарался. Надо вытащить осколки и промыть, — покачал головой брат, глянув на его стиснутые пальцы. Он привстал и направился в сторону ванной, бесшумно ступая по полу. — Подожди здесь. Саске хотел пойти следом, убедиться, что ему не мерещится, что это не его видение, ведь призраков не существует? Но тело налилось свинцом, и он был не в силах сделать ни шага, боясь узнать правду. Лучше пусть будет так, лучше сладкая ложь. Звук тихой приближающейся поступи – возвращается обратно. В руках керамическая миска с водой, полотенце, пара марлевых бинтов. Снисходительный осуждающий взгляд: — Садись и дай мне руки. Кстати, почему так темно? Саске осторожно присел на край, и тут же родной запах мягко окутал его невидимым тёплым одеялом, как в далёком детстве. Он нерешительно протянул развёрнутые книзу ладони, боясь коснуться сидящего рядом, не желая знать, что произойдёт, сделай он это движение. Но тот, заметив недоверчивый взгляд исподлобья и еле заметно улыбнувшись, сам взял его кисть и настойчиво потянул ближе к себе. По-живому тёплая рука крепко сжала его кулак, и Саске сморщился то ли от боли, то ли от неожиданности. — Свет отрубило, — выдохнул он, расслабляя плечи и мельком осматривая навестившего его посетителя. — По радио передали штормовое предупреждение. Чёрные глаза напротив лишь сощурились в ответ, а затем сконцентрировались на утыканных стекольными осколками костяшках. — Ну вот почему ты никогда не курил? — в неясном порыве глухо прошептал Саске, с безысходным, таким теперь бессмысленным упрёком глядя на гостя в упор. — Если бы только тем вечером у тебя была с собой одна, всего одна пачка сигарет... — Потерпи, будет больно, — словно не слыша, длинные пальцы с неожиданной силой вырвали из кожи кровавые режущие куски, водой промыли покрасневшие ранки и ловко замотали их хлопчатым бинтом. — Теперь другую. Саске будто бы не расслышал просьбу, всматриваясь в прямой сосредоточенный профиль, глотая невысказанные фразы. Ему нужно сказать, вдруг брат ни о чём не знает, вдруг он так и уйдет, не зная... Вдруг призраки всё же есть, но так же слабы и смертны, как люди, и живут лишь два дня на земле? А в сумрачную комнату на пару с ненастьем уже рвётся третий. Он поднёс к лицу забинтованный кулак, уткнулся в марлевую повязку и с силой стиснул зубы, подавляя дрожь. — Я нашёл тех подонков, которые тебя... — не помогло: голос, не желая продолжать, сорвался. Он глубоко, натужно вздохнул, и, собравшись с силами, докончил: — ...которые сделали это с тобой в том переулке. Бледная рука нашла его кровоточащую и по той же схеме обработала раны, а затем методичным движением пальцев приступила к перевязке. Брат молчал, склонив голову вниз и не отвлекаясь от работы, не замечая направленные на него чёрные глаза, такие похожие на его собственные. Обмотав хлопчатой тканью израненную ладонь, он выпустил её из своих прозрачных пальцев и наконец с грустной улыбкой посмотрел в ответ. — Вот и всё. Не стоило калечить ни себя, ни их, Саске. В этом нет смысла. Тебе это ничего не даст, и мне ты этим уже никак не поможешь, — ровно выговорил бесцветный голос. — Ведь что бы ты ни делал, я всё так же останусь... — Нет! — резко оборвали его, не давая договорить страшное слово, отказываясь признавать – ведь сейчас он здесь, такой тёплый, такой родной, и он не может быть всего лишь сгустком энергии, пустой оболочкой, фантомом. — Призраков нет, их нет, а значит, и тебя здесь быть не может! А ты сейчас сидишь тут, ты реальный, ты вытащил стекло из моих рук, я могу до тебя дотронуться, а значит, ты не можешь быть... —...мёртв, — печальным шелестом губ закончил фразу Итачи, отвернувшись. Жмурясь от цветных пятен в темноте закрытых век, Саске оторвал чугунную голову от мокрого пятна на подушке и с трудом разогнул онемевшие конечности. Робкий свет солнца приоткрыл полог туч, являя неприглядность замусоренной штормом улицы с брёвнами-стволами поверженных деревьев. Смущённый луч отразился в осколках стекла на полу, сияющих окровавленными режущими краями. Влажные следы его ботинок, красным размазанные по полу от спальни до ванной, рядом окрашенная в багровый цвет вода в миске и вымокшие отрезки бинтов. Аккуратно перемотанные марлевыми повязками кулаки болезненно саднят, на постели – россыпь вытащенных осколков, в душе – скрежет кошачьих когтей. Потирая ладонями в бинтах опухшие веки, он поставил обе ноги на усыпанный острыми гранями пол, раздумывая, где может быть веник. Сквозь боль в глазах огляделся – грязно, скользко и кроваво. Нужно убраться и приготовить себе поесть. В выстланную частицами вдребезги разбитого зеркала комнату смотрело утро третьего дня. Призраков не существует, и теперь он должен позаботиться о себе сам.