Рано

33/16 Чумного Доктора больше нет, сидит за решеткой в психиатрической клинике. Лёша, конечно, не ожидал, что им окажется Сергей Разумовский, но это стало удивлением для всех. Это его больше не волновало. Макаров целыми днями лежал в своей комнате и ждал какой-то кары со стороны детского дома и закона. Его наверняка ожидает какое-то наказание, постановка на учёт в детскую комнату милиции — хотя, а чего ещё ожидать от детдомовца? Это же в их стиле — сбежать, прибиться к какой-то сомнительной компании и попытаться убить человека. Тот судья наверняка уже донес на него, и просто у полиции слишком много дел и преступников постарше и посерьёзнее, чтобы заниматься им. Но воспитатели молчат и ничего с ним не делают, а через две недели после событий в его комнату приходит Игорь Гром. — Арестовать меня пришли? — Лёша лежит на кровати и смотрит в стену безучастным взглядом. Он не выходил на улицу уже недели две. — За что? — Игорь садится на противоположную кровать, Макаров разворачивается к нему лицом. — Ну… я же тоже был там, на улицах. Тоже во всём этом участвовал. Разве меня не должны наказать? — Считай, что твое наказание уже здесь, — смеётся Игорь. — Не хочешь пройтись и поговорить? Лёша кивает и встаёт с кровати. Переодевается в уличное и выходит вслед за Игорем. Гром ведёт его куда-то прочь от детского дома. Они напряжённо молчат некоторое время, пока мужчина не начинает говорить: — Ты хороший пацан, Лёш. Нечего тебе было там делать, с отморозками этими, — они садятся на лавочку в парке. В Питере на этой неделе было солнечно и тепло, Макаров расстёгивает кофту. — Я тебя прекрасно понимаю: когда видишь несправедливость, хочется от неё как-то избавиться, даже самыми радикальными методами. — Нихуя я не хороший, — Лёше тяжело на душе, как и все эти две недели. — Я хотел человека убить. Я был готов это сделать. Чем я лучше Разумовского? Самому от себя противно, — он тяжело выдыхает и утыкается взглядом в потрескавшийся асфальт. — Ну, не убил же. Ты передумал. Этим и лучше. Послушай, Лёш, — Игорь кладет ему руку на плечо, и Макаров поднимает на него голову. — Не то, чтобы я мастер в таких разговорах, но… Не плохой ты человек. Просто в последнее время в твоей жизни много всякого дерьма случилось. Но мир не разделен только на чёрное и белое, в каждом есть и хорошая и плохая сторона. Главное та, которую ты выбираешь. Разумовский, вот, выбрал плохую сторону. А ты — нет. У тебя ещё не всё потеряно. Лёша не стал замечать тот факт, что Игорь просто своими словами пересказал ему цитату из «Гарри Поттера», потому что Игорь говорил правильные и нужные сейчас вещи для Лёши. Дерьма в последнее время случилось и правда много — сначала смерть Лизы, потом Чумной Доктор… Всё так резко произошло, что у Макарова не было времени отдышаться и подумать о себе, и куда он вообще продвигается. — Ты со всем справишься, Лёш, — продолжал Игорь. — Столько всего впереди, не надо просирать этот потенциал в сомнительных компаниях за сомнительными занятиями. Мозги-то на месте, многого сможешь добиться. Не думаю, что твоя сестра бы хотела, чтобы ты закончил в какой-то подворотне с наркоманами. Лёша молчал всё это время, потому что сказать было нечего. Он почувствовал это неприятное жжение в глазах, последняя фраза задела Макарова за живое, стрелой вонзилась в самое сердце. Игорь заметил это и приобнял его, а Лёша уткнулся ему в плечо и зарыдал. Из него как будто разом вышло всё то, что накопилось за две недели — злость на самого себя, отчаяние, бессилие и одиночество. Лиза бы и правда не хотела, чтобы брат таким занимался. Она всегда мечтала, чтобы он вырос и мог её защищать от злых колдунов, драконов и ведьм, а Лёша даже не заметил, как сам начал становиться злым колдуном — человеком, готовым на убийство. Лиза бы точно испугалась, увидев его в ту ночь. — Я больше никогда так не буду, — Макаров вытер рукавом кофты влажные от слез глаза. — Больше никогда. — Вот и правильно, пацан, — улыбнулся Игорь. — Давай пройдемся дальше, свожу тебя куда-нибудь. Они провели весь день вместе. Гром сводил его на крышу, на набережную Невы, купил им по шаверме и под вечер отвёл обратно в детский дом. Каким-то образом Игорь утихомирил всю ту бурю, что была у него в душе последнее время, направил бушующую реку в нужное русло. Макаров получил то, чего не хватало ему в детдоме — поддержку и заботу. Лёша попросил приходить ещё, если время будет, и Гром согласился. Игорь заходил за ним почти каждую неделю. Воспитательница спокойно отпускала Лёшу с Громом, потому что считала, что тот покажет ему достойный пример, всё-таки полицейский, а не какой-то мужик с улицы. Игорь старался брать Макарова везде, куда ходил сам, иногда водил его на работу, ходил с ним по музеям ради культурной программы (и себя тоже развивал, куда без этого). Но большую часть времени они всё же проводили в его квартире под крышей одного из исторических зданий в Питере. Смотрели фильмы, разбирали какие-то Игоревы бумажки по работе или просто общались. Гром брал его к Прокопенко, учил каким-то бытовым вещам, как умел, потому что в детском доме редко бывали такие занятия. Лёша чувствовал, что привязался. Эта детдомовская травма — видишь в каждом, кто проявляет хоть чуть-чуть внимания лучшего человека на земле. Никто раньше не уделял ему столько времени, сколько Игорь, не дарил столько внимания и заботы, не обходился с ним так тепло и мягко. У Грома в квартире Макаров чувствовал себя по-настоящему дома. Да и Игорь к парню привык, он иногда звонил и спрашивал, как дела, а забрать его на пару дней к себе, чтобы провести время вместе стало таким привычным за это время, что он уже не представлял какого-то другого времяпровождения на тех же выходных. Лёша наконец-то ощущал себя живым после смерти сестры, научился жить без неё. Да и у Игоря жизнь перестала состоять из работа-работа-дом. В общем и целом, жизнь наладилась у всех.

***

35/18 Лёше кажется, что он влюблен в Игоря. Даже не кажется, он абсолютно в этом уверен. Ещё с семнадцати лет. С ним ему хорошо, спокойно, как ни с кем раньше не было. На их встречах он старается ловить больше прикосновений, прижимается ближе, когда они сидят на диване, кладет голову на плечо, пока они на крыше вечером едят шаверму — и Игорь не отталкивает. Поэтому Макаров и думает, что это взаимно. Он счастлив от осознания собственной влюбленности, глупо улыбается, когда думает про Грома, представляет, как дальше у них всё будет вместе. Как только Лёша покидает детский дом и поступает в полицейскую академию, потому что твердо решил ещё в шестнадцать, что с несправедливостью будет бороться по закону, не уподобляясь злодеям, он решает признаться Игорю в чувствах. Они сидят у Макарова в квартире, которую выделило государство, отмечают поступление. Гром хотел предложить позвать всех своих друзей, но Лёша настоял на том, чтобы они посидели вдвоём. Он весь вечер собирался с мыслями, и решился уже под самое завершение. — Игорь, послушай, — начал он. — Я давно это хотел сказать, но всё не знал, как подступиться… В общем, мне кажется, что я люблю тебя, и… — Макаров не договаривает, потому что Гром резко перебивает его. — Нет. Лёша такого не ожидал. — Что нет? — Нет, Лёх, — Игорь берет его за руку и смотрит прямо в глаза. — Ты привязался ко мне, я понимаю. Да и что уж греха таить, я к тебе тоже. Но нет. Никакой влюбленности. — Но… — Послушай, тебе только-только восемнадцать стукнуло. Ты в жизни видел только несправедливость, детский дом и одинокого старого мента. Зачем так сразу хвататься за единственный вариант? Рано тебе ещё о таком говорить. — Я совершеннолетний! — Лёша чуть ли не пищит. Обидно до ужаса. — Могу сам решить, рано или мне нет. — И что, как будто от цифры в паспорте мозгов и опыта прибавилось. Ты ещё столько людей на своем пути встретишь, лучше меня и себе по возрасту. Поймёшь, что я не лучший выбор. Макаров не выдерживает и слезы сами начинают катиться из глаз. Да зачем ему кто-то ещё, если есть Игорь? Какая разница, сколько ему лет? Почему нет? Несправедливо. Его отказ вообще не вписывается в выстроенную Лёшей картину мира. Так его ещё и маленьким называют! Обидно вообще-то. — Просто скажи, что я тебе не нравлюсь, вот и всё! — он встаёт с дивана, Гром встаёт за ним. — Почему нет, Игорь? Мы же не нарушаем никакой закон! Я думал, я тебе тоже… — парень всхлипывает. Хочется кричать, рычать, кусаться. Но вместо этого он цепляется за обнимающего его Игоря. — Это пройдет, Лёш, — Гром обнимает его, кладет руку на затылок. Макаров сжимает его футболку в кулаках, хнычет. — Поверь, очень быстро пройдёт. Может, ты просто перепутал привязанность с влюбленностью. А потом встретишь того, в кого по-настоящему влюбишься, и осознаешь, что сейчас было совсем не то. Я знаю, что сейчас это кажется концом света, но правда, забудь про это. Нельзя. Он гладит Лёшу по мягким волосам, крепко обнимает. Отпускать парня не хочется, но приходится. Макаров вытирает глаза ладонью и отходит от Игоря. — Я, наверное, пойду. Главное не переживай, Лёх, я всё ещё буду рядом. — Ага, — безучастно отвечает парень. Игорь забирает свою куртку и кепку, прощается и уходит. Тяжёлый вздох Грома, наверное, слышала вся лестничная площадка. Пацан сейчас сделал всё только хуже. Игорь даже не знал, кого пытался успокоить фразой про то, что это всё пройдёт — его или себя. Угораздило же его в тридцать пять влюбиться как в первый раз. Осознание этого прожигало дыру внутри. Нельзя. Игорь запрещает и себе, и ему. Макаров вырастет и поймет, что просто привязался к Грому, увидел в нем родительскую фигуру, но не любил, нет. А Игорь… ну что же, Игорь просто забудет. Он не собирается пользоваться положением, не будет отвечать на признание, чтобы не сделать хуже обоим. Лёша сейчас уедет учиться в Москву, да там наверное и осядет. Встретит какую-нибудь симпатичную девочку, которую заслуживает, влюбится, женится на ней и думать забудет про Игоря Грома. По крайней мере, в романтическом плане. Игорь доходит до дома и достает из шкафчика бутылку коньяка. Он напивается в одиночестве. Пытается выбить из головы все чувства алкоголем. Он знает, что это не сработает, но пытается. 40/23 Они не виделись пять лет. Лёша был занят учебой в академии, а Игорь по привычке использовал старый добрый механизм преодоления, который всегда работал — завалил себя работой. Получил повышение, теперь уже подполковник Игорь Гром служил на благо Санкт-Петербургской полиции. Про Макарова он не забывал, конечно же, иногда они созванивались и делились событиями из жизни. Игорь думал, что всё прошло. Он даже пробовал завести отношения — но с Юлей характерами не сошлись и решили остаться друзьями, а с Катериной не получилось — девушка не потерпела его постоянные задержки на работе ночами. Думал, что всё прошло, ровно до тех пор, пока в их отделе полиции не появился никто иной, как стажёр Алексей Макаров, прямиком из Московской академии МВД. Лёша за пять лет вытянулся, приобрел замечательную физическую форму, потерял свою подростковую угловатость и нескладность, черты лица заострились. Но глаза были все такими же очаровательными, а яркие веснушки все так же покрывали нос и щеки. Лёша в сопровождении Цветкова исчез в кабинете Прокопенко, а Игорь быстро утащил Диму прочь из отдела опрашивать свидетелей по какому-то делу. Не прошло. Чувства, которые он пять лет назад засунул куда подальше и закрыл на пять замков, с грохотом вырвались наружу. Он бегал так от Макарова несколько дней, они с Димой почти не появлялись в отделе, пока Лёша не поймал его у кофемашины. — Ну, и долго будешь от меня бегать? — спрашивает он и раскрывает руки для объятий. — Я не бегаю, я работаю, — Игорь бегает. Он ставит свою кружку на столик рядом и обнимает парня, отмечая, что тот почти догнал его по росту. — Ну как, много шуток про пистолет уже слышал? — Тебе статистику за сегодня или с первого курса предоставить? — они смеются. Болтают у кофемашины ещё минут двадцать, пока Игоря не зовёт Дима, чтобы доделывать какой-то отчёт. Лёша зовёт к себе вечером посидеть, пообщаться. А Гром и не против, конечно, они же друзья. Друзья. У Лёши дома уютно. Он слегка отремонтировал квартиру, потому что на время учёбы сдавал её и зарабатывал деньги. Макаров наливает ароматный чай и протягивает Игорю кружку. Он рассказывает про учебу в академии, про жизнь в общежитии, про то, как пришлось стараться в сто раз лучше, чтобы никто к нему не относился предвзято, потому что он сирота. В итоге закончил академию с отличием. Игорь другого от него и не ожидал. Гром рассказывает про обычную полицейскую рутину, как на последнем крупном деле, за которое его и Диму повысили, оба чуть не убились, но поймали серийника, который на уши весь Питер поставил. — А на личном у тебя как? — Макаров спрашивает и слегка краснеет. — Женился уже небось. — Нее, какое там, — без зазрения совести отвечает Игорь. — С Юлькой не сошлись, решили просто дружить, а Катерина не вытерпела моих отлучек на работе. А у тебя? — Игорь, — Лёша прокашливается. — Помнишь ты тогда, пять лет назад, сказал мне, что всё пройдёт. Что я вырасту, переболею к тебе, пойму, что это была не любовь, а так? Гром напрягся. — Не прошло, Игорь, — Лёша отставил кружку, сел на диван ближе. — Я думал, что прошло, но когда тебя увидел опять, то понял, что нет. И может быть, сейчас… — Нет, Лёш. Не сейчас, — отрезал Игорь. — Ещё рано. — То есть я тебе нравлюсь, но ты просто отказываешься, потому что упрямый баран? — Я этого не говорил. Лёша в этот раз сдается быстро. — Ладно, хорошо. Рано так рано. Игорь тяжело вздыхает. И ведь казалось бы — соврать Макарову, что тот ему не нравится, и парень ведь правда отстанет. Но врать не хотелось, поэтому Гром, аки герой любой русской классики выбирал страдать. Он понадеялся, что проблема как-нибудь сама собой разрешится. Ну вот сейчас-то точно Лёша найдет себе кого-то, забьет на Игоря, и там дальше всё будет нормально. Макаров же просто решил подождать, пока у Грома мозги на место встанут и он перестанет отказываться от своего счастья. 43/26 Игорь, хоть этого напрямую и не показывал, очень радовался за продвижение Лёши по службе. Со всеми отмечал его первое полученное звание, первое раскрытое крупное дело, застал его первое серьезное ранение. Макаров прекрасно спелся со своим напарником Токаревым (естественно, между собой весь отдел их называли бандой пистолетов, как ещё), и они не хуже Грома с Дубиным повышали раскрываемость за весь отдел. В общем, жизнь текла своим чередом. За исключением одного. И Игорь, и Лёша постоянно оказывали друг другу какие-то знаки внимания. То обед принесут друг другу, то кофе, то с делами помогут. Они дружили, но не переходили какие-то черты, потому что каждый раз, как только Макаров пытался сделать шаг ближе к каким-то отношениям, Гром говорил свое любимое рано, и всё тут же заканчивалось. Игорь надеялся, что однажды Лёше надоест, что он найдет кого-то другого, что проблема решится сама по себе и тот забьет на него. Дело уже было не в разнице в возрасте, Макарову было уже не восемнадцать, а двадцать шесть, что ощущалось не так остро, как восемь лет назад. Дело было в том, что Игорь считал себя не очень-то и хорошим и достойным партнёром. Но Макаров не забивал. Игорь не знал, что во время учёбы в полицейской академии тот крупную сумму спустил на психолога, с которым они прорабатывали нанесенные тяжёлым детством травмы. И уже на самых последних сеансах Лёша спросил про Игоря. Он задумался над его словами тогда. Может и правда увидел в мужчине родительскую фигуру, или привязался к тому, кто первый проявил заботу и внимание, просто потому что был обделён таким в детстве? Но, как оказалось, нет. Это были и правда искренние чувства, не вызванные никакими детскими травмами. А ещё Лёша кажется понял, что однолюб, и если не Игорь, то никто ему больше не нужен. Поэтому он просто терпеливо наблюдал со стороны и ждал, пока Гром разберётся там со своими тараканами в голове и разрешит себе полюбить. Всё решилось одним майским днём. Тем самым, в котором десять лет назад Игорь поговорил с шестнадцатилетним Лёшей, и сказал, что всё ещё впереди. У них совпали выходные, и они решили провести их на даче у Прокопенко вдвоём. Дима уехал к сестре, а Саша Токарев остался в отделе, не хотел тратить полезное время на выходные. Они сидели вечером у костра, и Лёша решил вновь завести этот диалог. Начал издалека. — Уже десять лет без Чумного Доктора, — Макаров подкинул какие-то сухие ветки в костер. — Ага. — Помню, как думал, что меня посадят в изолятор за участие в беспорядках. А потом ты пришел и поговорил со мной, наставил на правильный путь, — Лёша устроил голову у Игоря на плече и улыбнулся. — И вот мы здесь. Теперь я упекаю людей в изолятор за всякие пьяные погромы. А всё благодаря тебе. — Ну, не такая уж и большая моя заслуга, не преувеличивай, — Игорь приобнял его и прижался ближе. — Огромная, Игорь, огромная. Мне уже двадцать шесть, я за эти десять лет столько разных людей повидал, и плохих, и хороших, и средних. Разного пола, возраста, цвета кожи, веры, и так далее. И всё равно из всех этих тысяч и тысяч людей не нашел никого лучше тебя. — Лёш. — Вот не перебивай меня сейчас со своим рано, Гром. А когда не рано будет? Когда тебе под шестьдесят стукнет? — Лёша слегка отстранился и посмотрел прямо Игорю в глаза, в которых красиво подсвечивались огоньки костра. — Какую причину теперь придумаешь, чтобы ещё пару лет изводить нас обоих? — Послушай, Лёх. А я разве не староват для тебя? — Отлично, теперь у нас не рано, а поздно. Игорь, я тебя сейчас тресну, клянусь, — Макаров улыбается, но просто потому что понимает, что Игорь только что сдался. — Да нет, просто. Ну что ты нашел в сорокалетнем менте, которому на пенсию через пару лет? Ты молодой, амбициозный, столько всего ещё впереди, и, ну, я… — Что ты? — Просто я. — Вот мне «просто ты» и нужен, — Лёша не выдерживает и за пару быстрых движений притягивает Игоря к себе, чтобы поцеловать. Наконец-то. Спустя восемь лет. Гром на секунду теряется от этого, потому что не ожидал, но тут же перехватывает инициативу, потому что Лёша целоваться не умеет. Они заваливаются на траву, Игорь нависает над ним сверху и понимает, что наконец-то дорвался. Одной рукой он опирается о землю, а другую запускает в мягкие волосы, чтобы прижать к себе ближе. Лёша обнимает его и руками и ногами сразу, чуть ли не урчит от удовольствия. Он слишком долго ждал этого. Игорь дышит через раз, пока сплетается своим языком с чужим. Это очень хорошо, очень приятно, хочется растянуть этот момент до бесконечности. Но оторваться всё же приходится. Игорь нависает над Лёшей, они соприкосаются лбами и носами и Гром уже тысячу раз, кажется, прошептал, что любит его. Признался, наконец-то. Вот теперь не рано, теперь вовремя.