Jealous

      Драко не ревнивый.              Чтобы быть ревнивым, нужно иметь привязанность к другому человеку.              К Грейнджер такой «привязанности» нет. Конечно, он знает точный способ двигать своим языком внутри нее, чтобы заставить ее стонать, знает форму её бёдер под его ладонью, когда он трахает ее так сильно, что они оба видят звезды, и помнит точную высоту ее голоса, когда она кончает, но он не привязан к ней.              И это ложь, которую он говорит сам себе.              Но Драко Малфой - единственный ребенок и единственный наследник одной из старейших семей Священных Двадцати Восьми, и он ничем не делился в своей жизни.              И чёрт возьми, точно не собирается начинать сегодня.              Грейнджер является единственной причиной, по которой он сейчас находится в Министерстве намного позже чем когда-либо, погрязший в море пергаментов.              Сегодня пятница — их ночь.              В эту ночь, которую он занимал последние месяцы, и будь он проклят если какое-то волшебное существо помешает. Он не спрашивает, что именно случилось, когда она заглянула в свой офис на «несколько минут», длившееся уже почти час, потому что Маккантен решил заглянуть.              Грейнджер была одета для него, а не для грязного придурка, который сейчас склонился над ее плечом, зависнув достаточно близко, чтобы рука Драко сжалась в кулак. Он попросил её одеться во что-то, что он раньше не видел, и она не разочаровала. Это платье заставляет её задницу выглядеть фантастически, а тонкие бретельки дают ему возможность представить, как они скатываются с её плеч с помощью его зубов.              Ей удалось завладеть, не только его вниманием. И это никуда не годится.              Прежде чем он сделает что-то необдуманное — например, заколдует злобного ублюдка настолько сильно, что тот забудет какой сейчас год, — Драко успокаивается и подходит к ним.        — Извините, что прерываю.       Они оба смотрят на него. Грейнджер прищуривается, и это только для него.              Она раздражена.              Замечательно.              Он тоже.        — Это занимает больше времени? — он пытается быть вежливым, но в голосе слышится раздражение. — У нас есть некоторая договорённость. — И у нас есть дела, которыми нужно заняться, до проверки Министерством на следующей неделе. — Эти дела — это заглядывание под блузку Грейнджер и задавание глупых вопросов, на которые мог ответить даже стажёр в течении часа? — Драко! — Грейнджер сердито смотрит на него, но всё же поправляет вырез на своей блузке. Хорошо. — Я не… — Сохрани это. — дёргая манжет своей рубашки, чтобы не схватиться за палочку, он переводит взгляд на Грейнджер. — Готова?       Если бы лицо Маккантена было бы ещё краснее, он бы принял этого идиота за помидор.        — Мы не…       Драко сжимает челюсть, когда Грейнджер кладёт руку на плечо этого придурка.        — Всё в порядке, мы завершили отчёт до понедельника. Я отправлю вам свои выводы на выходных.       Улыбка на лице Маккантена расползается, как слизь, медленно и скользко, когда его глаза скользят вниз по ее груди, опускаясь ниже допустимых норм.        — Я с нетерпением жду твоего письма, Гермиона. — его голос становился ниже, когда он произносил её имя. Это звучало гораздо более интимно, чем должно было бы.       Глаза Драко наливаются красным.              Когда дверь её кабинета даже не закрылась, он схватил Гермиону за запястье и потащил в кладовую. Драко, чёрт возьми, и близко не собирается находиться в месте, где был этот членосос.        — Малфой!       Прижав Гермиону к ближайшей стене, он задирает ей юбку и прижимается к её спине. Грейнджер поворачивает голову, прижимаясь щекой к стене, а её волосы спадают на одно плечо.              Он не может удержаться, чтобы не укусить её за ухо и не потянуть за мочку, пока она не начнёт задыхаться. — Ты хочешь, чтобы кто-нибудь еще прикасался к тебе, Грейнджер?       Каждый её вздох звучит как желание, как похоть, как потребность. Это музыка для его ушей, но это не та песня, которую он хочет, чтобы она спела.              Прямо сейчас он хочет услышать её крики.        — Ответь мне. — Н-нет, — она извивается у стены, потираясь задом о ширинку его брюк.              Он надавливает сильнее. На этот раз вцепляясь зубами в её шею, Драко услышал более громкий стон. Лучше, но не совсем то, что он хотел услышать. Тем не менее, он прижался к ней, желая большего, и успокаивающе проведя языком по месту укуса.              Повторяя свои действия вновь.              Сильнее.        — Ты хочешь прикоснуться ещё к кому-нибудь?              Следующий звук, который издаёт Грейнджер, — это именно то, что он хотел услышать. Сопровождая услышанное шорохом коленей, когда он развёл их.              Он решает, что её платье выступает помехой, а не украшением её тела, ему следует уйти. Сейчас.              Драко слышит её жалобу, поэтому не срывает платье, как бы сильно ему этого не хотелось. Он хочет заставить девушку извиваться, поэтому наслаждается легкими вздохами, когда его пальцы скользят под тканью. — Я задал тебе вопрос, Грейнджер.       Он стягивает платье, прежде чем отбросить его в сторону. Она обнажена для него, если не считать кружевного белья и чулок, и он чувствует, как сжимаются его кулаки от осознания, что Маккантен мог увидеть то, что предназначалось только для его глаз.        — Ты хочешь прикоснуться ещё к кому-нибудь? — Нет. — Громче. — Нет. — Скажи. Это. — Я не хочу…       Она ахает, когда он сжимает её задницу — сильнее.              Достаточно сильно, чтобы она вздрогнула.              Драко повторяет это.              Грейнджер прижимается лбом к стене; её стон звучит, как объединение боли и удовольствия. Его зрение затуманивается, лишая самоконтроля, и когда она выгибается ему навстречу, он не может ждать ни секунды.              За всю жизнь Драко никогда не мог похвастаться большим количеством терпения; он избавляется от своей одежды, и её белья, затем расширяет позу и движется бёдрами вперёд. Его член скользит по заднице Гермионы, а зубы возвращаются к её мочке. — Скажи это серьёзно. — О боги, — сорвавшийся стон заставляет его член дернуться. — Я… я не хочу, чтобы кто-то кроме тебя прикасался ко мне.       Запустив руку в ее кудри, он притягивает ее голову к своему плечу. — И?        — И я больше никого не хочу трогать, — проговаривает это на одном дыхании. — Пожалуйста, прошу, я просто… — Я знаю, — он проводит языком вдоль шеи. — Ты была так хороша. Позволь мне сделать, что ты хочешь.       И он это делает.              Не важно, сколько раз они делали это, Драко никогда не может насытиться. Влагалище Грейнджер горячее и тугое. Она сжимает его так, словно сделана в точности по форме его члена.              Её ладони прижимаются к стене, а его руки обхватывают ее спереди, чтобы сжать мягкие изгибы ее груди. — Скажи мне, каково это, когда я трахаю тебя вот так, — он прижался сильнее, глубже входя в неё сзади. — Скажи мне, каково это, когда твоя пизда так заполнена моим членом, что ты задыхаешься.       Её ответ звучит больше как стон, чем слово. Это грязно, и всё что он может, это трахнуть её сильнее, быстрее — пока она не затихнет, и всё, что он будет слышать, это сбитое дыхание. Всё соединяется в их ритме, эхом, отдающимся в маленьком чулане.              Драко не готов кончать. — Кто заставляет тебя стонать, Грейнджер?       Она хнычет.       Он пытается замедлиться, держась за её бедра, но Грейнджер безжалостно двигается на его члене, требуя разрядки каждым толчком.        — Скажи мне, кто заставляет тебя кончать?       Каким бы контролем он не обладает, всё исчезает, когда она стонет его грёбаное имя.              Грейнджер прогибается, подставляя бедра и втягивая его глубже, до самого конца, прежде чем начать двигаться кругами. Она убивает его и, черт возьми, знает это, судя по тому, как она оглядывается через плечо, прежде чем прижаться щекой к стене.        — Скажи, что ты моя.       Обхватывая сильнее её бёдра, так чтобы оставить синяки, он толкается ещё раз, другой, на третий раз его зубы впивается ей в шею, когда он чувствует, как она сокращается вокруг его члена. — Я… я твоя.       Он не в состоянии сдерживаться, чтобы не кончить.              

***

      Драко не любит просыпаться в одиночестве, особенно когда он чертовски хорошо знает, что засыпал не так.              Его раздражение снова вспыхивает, когда он замечает Грейнджер на диване со стопкой пергаментов и пером, зажатым между губами. Она одета, и единственная причина, по которой он не вспылил, — это то, что она в одной из его рубашек «Сенненских соколов».              И как бы соблазнительно она не выглядела в его одежде, Драко недостаточно передумал, он достал палочку и прошептал Incendio*, поджигая злосчастную стопку бумаг.              Через секунду Грейнджер вскакивает на ноги; её волосы растрепаны, а взгляд убийственный.        — Что, чёрт возьми, сейчас было?              Он улыбнулся.        — Единственное, что у тебя в планах на сегодня, — это я. Пусть Маккантен сам разберется со своей частью проекта. Что-то мне подсказывает, что ты уже сделала больше, чем необходимо. — Ты опасен. Мне нужно было… — Не забивай свою хорошенькую головку, Грейнджер. Я сделал дубликаты прошлой ночью, пока ты искала трусики, которые я испарил. -Так вот что с ними случилось? — Гермиона сжала кулаки. -Правда, Малфой? — Насколько я понимаю, они тебе не понадобятся до конца выходных. — Ох? — Я знаю, что ты планировала только на пятницу, но я взял на себя смелость занять твоё время до утра понедельника. — Неужели? — Грейнджер закусывает губу смотря на него. — И почему ты уверен, что у меня нет свидания, или чего-то подобного?       Драко напоминает себе, что он не собственник, но ложь сжимает его грудь.        — Потому что ты моя.              И когда в ответ на поцелуй она улыбается, ему не нужны доказательства, чтобы понять, что это правда.