тоска

"Вы мне жизнь спасли". В Игоре есть что-то. Что-то притягивающее плещется в этом хмуром выражении лица, поджатых губах, сдвинутых к носу бровях. Есть что-то в каждом жесте, каждом шмыганье носом и движении пальцами. А то, как лицо Игоря резко расслабляется, когда он завидел Разумовского, заставляет сердце пропустить пару ударов. А когда Игорь жмёт ему руку, Серёже хочется сжать её и не выпускать больше никогда. В голове столько мыслей, слов, эмоций. "Не уходите", "останьтесь", "Вам помочь?", "Вас подвезти?". Тысяча предлогов что-то сказать, начать разговор, но Игорь уходит. Его пальцы ускользают, уголки губ слабнут, и Серёжа не хочет осознавать то, что он его упустил. Упустил возможность почувствовать себя в безопасности хотя бы на пару секунд. И сердце так настойчиво стучит "Игорь-Игорь-Игорь", и думать о чём-то другом больше не получается. Игорь. Игорь. Игорь. Одержимость. И когда эта одержимость швыряет на стол хлипкую школьную тетрадку с детскими рисунками, сердце бьётся на куски. И какой был смысл в том рукопожатии, в этом доверии, в этих искрах, что пробежались по коже, если всё всё равно сводится к одному? Снова доверился, снова разбили, тупой-тупой-тупой, тряпка, ненавижу, ты же знал, что так будет. Тревога перетряхивает всё тело, горло горит, раз — пальцы хватают тяжёлую бутылку. Замах — два. Игорь безвольной тушей падает на пол — три. Мир перед глазами плывёт. Больно-больно-больно. Больно в груди, в сердце, в висках и затылке. Боль режет, режет, режет, и от нее никуда не уйти. Он сам виноват в том, что сейчас происходит. У Игоря кровоточит голова, в горле комом застревает отчаяние. Кровь пачкает ладонь, подсыхает на чужих жёстких волосах. Серёжа дрожащими пальцами трогает рану. Всё окрашивается чёрным. Господи, так жаль. Всё потеряно. Всё кончено. Он снова останется один. Хотя было бы, что терять. Рядом только Птица. Шепчет, смеётся на ухо, цепляется пальцами за плечи. Зовёт по имени, пытается заманить, а потом злится, кричит, оскорбляет. Никому Серёжа не нужен. Никому до него нет дела. И Игорю на него всё равно, всем на него всё равно, никому он не сдался, и... Да пошёл он. Не нужен такой рыцарь, который сперва спасает, даёт надежду, а потом копьём протыкает тело и приколачивает к стене. Больно-больно-больно. Присутствие Птицы жжёт кожу. По шее мурашки, в горле слёзы, в лёгких — ничего. Ничего, никого больше нет. Ни Олега, ни Игоря. Ни безопасности, ни поддержки. Ни любви. Остаётся только тоска. И боль, очень много боли. Сердце сочится кровью, и Птица берёт его в свои когтистые лапы. Хватает острыми когтями мозг, сжимает, держит, заставляет повиноваться. И всё потеряно. И ничего больше нет.