Пустота внутри

Под ногами Микасы был слышен хруст свежей весенней травы, подмятой под обувь девушки. Прохладный утренний ветер ласково трепал волосы Аккерман, шагающей по до боли знакомой ей дороге. Посреди заросшего зеленью холма, стояло крепкое старое дерево, магнитом тянущее к себе девушку вот уже несколько лет. Подойдя ближе, Микаса обвела крону дерева и ствол слегка отрешенным взглядом. Глаза невольно опустились, цепляясь за небольшую каменную глыбу, служащую надгробием для Эрена. Аккерман медленно опустилась рядом с могильным камнем, пряча ладони в складках юбки. – Здравствуй, Эрен, я снова к тебе. – еле слышно произнесла Микаса, смотря на небольшое надгробие. – Ходила прогуляться, а ноги сами сюда привели, представляешь... Девушка схватилась рукой за красную ткань шарфа, теребя его пальцами. Перед глазами возник знакомый и родной образ малютки, сидящей на руках Микасы и хватающейся за шарф. – Малышка Саша начинает говорить свои первые слова, назвала Жана папой пару дней назад.. Аккерман резко замолчала, опустив голову, будто почувствовав, что не должна была этого произносить. Взявшееся из ниоткуда чувство вины вновь заявило о себе. – Прости, Эрен, наверное тебе не хотелось этого слышать...Просто, ты говорил, что я должна жить дальше, забыть прошлое, идти вперёд, и я стараюсь делать так, как ты хотел, правда...У меня есть любящий муж, подрастающая дочь, друзья... Микаса снова замолчала, делая выдох, понимая, что снова начала оправдываться перед пустотой. – Но хотя кого я обманываю? Ты наверняка и сам знаешь, Эрен, что это всё меня абсолютно не лечит. Девушка вновь виновато опустила взгляд, но теперь из-за чувства вины к своей новой семье. К Жану, довольно примерному мужу и образцовому отцу, к его обходительной матери, бесконечно любящей внучку, и, конечно же, к своей дочери, малютке Саше, названной в честь погибшей близкой подруги родителей. – И мне очень стыдно за это. Они ведь все искренне меня любят, а я... понадеялась, что этого хватит, что это сможет меня исцелить. Сможет заткнуть ту беспросветно темную дыру, которая зияет во мне с того самого дня. Дня, когда мне пришлось лишить тебя жизни, Эрен. С тех пор во мне огромная дыра, которую я не в силах заткнуть ничем. И пустота этой дыры словно поедает меня изнутри. Глаза девушки защипали нахлынувшие слёзы, через мгновение укатившиеся по бледным щекам, не удержавшись на тёмных ресницах Микасы. – Мне очень стыдно перед Жаном, ведь он искренен со мной, и это знают все. Выходя за него замуж, я считала, что его любви хватит на нас двоих. Девушка покачала головой, утирая мокрую от слёз щеку рукой. – Еле хватает. И кажется, он тоже это замечает, он ведь не глупый. – Аккерман замолкла, вспоминая образ Кирштайна. – Поэтому я решила, что ребенок исправит ситуацию, скрепит наш брак, поселит во мне любовь, но... Слёзы нахлынули с новой силой, от чего Микаса сделала несколько рваных вдохов и выдохов, прежде чем продолжить. – Я была наивной и глупой, когда полагала, что дочь действительно сможет спасти меня, посеяв вместо мёртвой любви материнскую. Я просто не имею права просить у неё чего-либо, это я должна давать ей любовь, я дала ей жизнь...– Аккерман сделала небольшую паузу, слегка улыбнувшись сквозь слёзы. – Но несмотря на это, я всё же люблю Сашу, она даёт мне силы и повод жить. И мне очень стыдно, что я хотела использовать её отца и её саму как пластырь на сердце. Микаса закусила губу, вновь смахивая с лица слёзинки. – Я не заслуживаю их. Я сама себе противна. Временами вижу вместо мужа покойного возлюбленного, воспитываю от него дочь, а сама бегаю к тебе на могилу, и ничего не могу с собой поделать. А Жан понимает это как никто другой, но он продолжает любить меня, он явно достоин большего... Я омерзительна. Аккерман выдохнула, уставившись вдаль. Слёзы в её глазницах уже закончились, и литься наружу просто нечему. Подул резкий и мощный порыв ветра, раскачав ветви дерева, под которым сидела Аккерман, но та и глазом не повела, всё так же сверля взглядом далёкие образы крыш домов. Где-то неподалёку послышались крики птиц, пытающихся спастись от внезапного ветра. Найдя в себе силы после неожиданной исповеди, Микаса поднялась на ноги, собираясь уходить. Но оказавшись на высоте собственного роста, девушка остановилась и встала аккурат напротив места, где раньше сидела. Её отрешённый и пустой взгляд был устремлён на невысокий могильный камень. – Но тем не менее, я буду жить дальше, и буду жить долго, как обещала. Но вот, что сделать не смогу, Эрен, так это забыть тебя и выкинуть этот злосчастный шарф. – Девушка поправила красный лоскут у себя на шее. – Просто не смогу. Ветер подул с новой силой, подгоняя на небе серые дождевые тучи, послышался приглушённый раскат грома, так похожий на звук копья разведчиков, вызывающий былое чувство страха войны и ужаса. Чтобы закончить, Микасе пришлось практически перекрикивать громовые раскаты, и прикрывать лицо от мощных потоков ветра. – Убив тебя, я убила и себя. С того самого дня я пуста, пуста изнутри, но я буду жить дальше, Эрен! Буду жить дальше! С криком девушки, словно по сигналу, хлынул прохладный весенний дождь, вбивая свои капли в сырую землю. В последний раз кинув взгляд на могилу Йегера, Микаса отвернулась от неё и бегом направилась вниз по холму к ближайшей дороге к городу, при этом прикрывая голову ладонями от проливного дождя. Капли беспощадно били по Аккерман, просачиваясь сквозь пальцы, впитываясь влагой в её волосы и одежду, пока та бежала вдоль покрытых зеленью холмов. – Эй, Микаса! Спереди послышался знакомый голос, это был Жан, бегущий к ней навстречу с раскрытым зонтом. – Так и знал, что ты здесь. Я увидел надвигающуюся грозу и примчался как смог. – Кирштайн усердно старался перекричать шумный ливень и гулкий гром. А Аккерман, освещаемая далёкими вспышками молний, продолжала бежать к нему навстречу, шлёпая обувью по мокрой от дождя земле. Размытый стеной из капель образ Жана попеременно искажался в её глазах, меняясь с образом зеленоглазого шатена из подсознания Микасы и с его истинным обладателем. Где-то в голове девушки прозвучало до боли знакомое и нужное слово: "Борись!" Зажмурив глаза, девушка вернулась к реальности, заставляя себя видеть правдивую картинку, прогоняя из головы непрошенный облик Йегера. И ей это удалось. Удалось побороть саму себя, и вырваться из цепкого самообмана самостоятельно. Изрядно намокшая Аккерман, продолжала бежать сквозь вспышки молний, раскаты грома и стены из капель, в голове её билось лишь одно слово: "Борись!"