Рукав с узором солнца

***

      Лязг мечей, звон доспехов, топот лошадей — все сплелось в один длинный, монотонный звук, стучащий в ушах, как ритуальный барабан.        Но исход битвы был уже предрешен — Вэньские псы обречены, их ждёт только поражение.       Вэнь Сюй улыбается дико. Красив, словно всполохи пламени в очаге. Без шлема, будто считает, что Не Минцзюэ не способен ему навредить. Его мягкие чёрные волосы разметались по лицу и одежде — они грязные и засаленные, своей завесой закрывали впалые щеки, окрашенные лихорадочным румянцем и яростью битвы.       — Братец Не, — его улыбка становилась только шире, а в глазах плясало первородное безумие — Ты скучал по мне?       Тяжёлой саблей — со свистом — Не Минцзюэ рассек пропитанный кровью побоища воздух и ощутил подступающую к горлу тошноту. Раздался отвратительный хруст — голова тонкой шее накренилась чутка, как болванка на детской игрушке прежде чем упала прямо на землю, носкам чужих сапогов. Помнится, Вэнь Сюй снимал их, целуя его колено через тонкую ткань штанов.        Возможно, удержавшись от неуместных поддразниваний и чванства, Вэнь Сюй мог сохранить себе жизнь. Он всегда был хитер. Наверняка, его меч был смазан сильным ядом, ведь уже сейчас Глава Не чувствовал, как сухо стало во рту, и как похолодели задеревеневшие пальцы. Безголовое тело покачнулась на ветру, да плюхнулось тяжело, уродливо, безобразно.       Помнится, однажды Вэнь Сюя поймали в постели с любовницей какого-то господина. На то, что тот господин был женат, все как-то предпочли не обращать внимания. Не Хуайсан щебетал что-то о поединке «до первой крови». По хорошему, стоило закончить ещё на первой царапине, полученной стариком, но люди не сдавались, пока Сюй не получил незначительную рану под ребра. Не Минцзюэ видел — на этом месте даже шрама не осталось, кожа была гладкой, нежной, сладкой…       А вот тот старик вскоре умер, от какой-то незначительной болезни. Все обвинения посыпались в нужную сторону, но наследнику Цишань было все равно. Он лишь по-лисьи щурил свои красивые глаза и скалился на шутки про змей, подливая масло в и без того кипящий пожар грязных слухов.       Рот у головы приоткрылся, уголки губ, расплывшиеся в несдержанной улыбке, окрасились в красный, глаза застыли, пустые и мутные. Под Басю ожидаемо попала не только нежная, тонкая шея, которую в ту единственную ночь Не Минцзюэ зацеловал до помрачения, но и длинные волосы, часть которых осталась свисать с длинного изогнутого лезвия сабли.       Нет, думает Не Минцзюэ, он бы меня не отравил. Слишком просто для него.       — Братец Не, — шептал Вэнь Сюй, устраиваясь на его обнажённых коленях. По позвоночнику тот час же пробегал несдержанный табун мурашек: — И вот зачем ты на меня так смотрел?       Вэнь Сюй ощутимо, даже немного больно, сомкнул зубы на хряще его уха. В горле Не Минцзюэ застрял хриплый стон, который вырвался изо рта каким-то жалобным скулежом. Юноша засмеялся, размыкая челюсти и подул на укушенное место.       Боль от властного касания к ягодицам, контрастировала с нежным поцелуем, который пришёлся в скулу.       Не Минцзюэ не хотел отставать в касаниях, но ничего не мог с собой поделать — тело охватила сладкая истома, конечности вдруг стали непослушными, а кожа чувствительной.       «Отец меня убьет»       Но вокруг его напряжённой плоти сомкнулись чужие губы, и он уже не мог думать — только стонать и пытаться не слишком сильно хватать шелковистые чёрные пряди, в попытках притянуть юношу ближе, вдолбиться в жаркую и тугую глотку…       Вэнь Сюй напротив, не выражая никакого недовольства, сам положил чужую руку себе на макушку и надавил. Глаза его почернели, губы, натянутые вокруг члена, покраснели, словно натертые перцем, слюна стекала с подбородка. Еще пару раз лизнув головку, он, словно на прощанье поцеловал самый кончик и потянулся к Не Минцзюэ.       Не до конца разгодавший чужие намерения, он едва ли не поперхнулся вздохом, когда чужие губы завладели его ртом. Мышцы под горячей кожей поддрагивали от прикосновения широкой ладони.       «Словно жеребёнок…»       Как это так? Первая близость раньше первого поцелуя. И то, и то с мужчиной. Отец его точно убьет. Не Минцзюэ усмехнулся прямо в поцелуй, понимая, что думать о смерти сейчас не лучший вариант, но —       Вэнь Сюй выгнулся, словно кошка и скинул с себя клановое ханьфу. Не Минцзюэ тяжело сглотнул. Его щеки обожгло огнём. По жадному взгляду Вэнь Сюя, он понял, что сейчас не отличается по цвету от солнц на чужой одежде, которая скомканной кучей валяется у подножия кровати.       «Убьет, так убьет»       Вэнь Сюй удивительно охнул, когда его подмяло под себя большое тело. Прижался ближе горячий, гибкий, нежный и… пьяный. Непростительно.       От погребального костра поднимался тяжёлый дым. Ткань сгорела намного быстрее тела, но Не Минцзюэ предпочёл этого не видеть. Глава ордена благороден — он не лишил пса клана Вэнь возможности уйти на круг перерождений.       Забыв про отчёты, Минцзюэ переминал в руках бело-красную материю, время от времени вдыхая металлический запах, пытаясь выловить отголоски аромата владельца рукава.       Забавно — Вэни горят, как обычные люди.       Что его юный мозг себе тогда напридумывал? Мутный взгляд, дрожащий голос — все это в первую очередь признаки крайней степени опьянения, а потом уже желания. Вэнь Сюй не мог бы обвинить его в каком-то насилии или чём-то подобном, ведь помнил все прекрасно.       Не Минцзюэ держал его в объятиях, боясь лишний раз вздохнуть, спугнуть красивые тени от ресниц на чужом лице. Проснувшись, Вэнь Сюй наградил его злобным взглядом, грубо высвободился из объятий, наспех надел верхние одежды и ушёл. Просто ушёл.       «Легенда о Обрезанных рукавах приобретает новые очертания»       Стоила ли игра свеч?       Не Минцзюэ думал, что будь у него возможность вернуться в прошлое, он бы сделал все тоже самое, за исключением того, что не выпустил бы Вэнь Сюя из той кровати.