Под каблуком

             Коко не сразу замечает это различие.       Ну, во-первых, Сейшу всегда был немного ниже него. Это было обусловлено, может, разницей в их возрасте, когда Коко был несколько старше Инуи, и эта разница в каких-то полтора месяца никогда не привлекала его внимание.       А может, в свое время Инуи пил молока значительно меньше, ведь Коко слышал — это влияет на развитие ребенка, тогда как росли они вместе, бок о бок, и пара сантиметров тоже никогда его не интересовала.       Да и тем более, в Японии средний рост для мужчины — сто семьдесят два сантиметра, а Инуи всего лишь пятнадцать лет, и пусть Коко уже успел превысить эту существенную отметку, то для его маленького Инупи все простительно.       — Ты, кажется, стал немного выше, — шепчет Коко однажды, становясь совсем близко.       И да, это так. Потому что раньше Инуи буквально дышал ему в шею, и это — если говорить, не таясь — было даже приятно. Потому что стоило Коко вздохнуть и светлые пряди Инупи поднимались вверх, лицо открывалось полностью. И Коко не скрывает, что это выглядело завораживающе. А сейчас нос Инуи едва ли касается его собственного.       У Инуи нос прямой, чистый — без всяких противных веснушек, которые — Коко может признаться — он ненавидит. Лишь безобразный шрам может омрачить его смазливое лицо, а для Коко оно — самое лучшее, потому что Инуи явно подходит под его типаж. И сейчас кончик носа у Инуи холодный — Коко едва ли касается его, что раньше казалось невозможным, а Инупи слишком резко — даже для себя — отскакивает в сторону.       — Ну, знаешь, дети растут, Коко, — отмахивается Инуи, но Коко все равно бросается в глаза одна вещь. Инуи он знает с детства, а потому уверен, что может читать друга как открытую книгу, и сейчас Коко уверен, что Инуи лжет. Но он лишь догадливо вздыхает — прошу заметить, что у Инуи во время этого вздоха сердце в груди переворачивается — и откладывает этот разговор на потом.       Ну, кстати, надолго отложить все равно не получается. Потому что буквально сразу Коко замечает еще одну довольно весомую деталь.       Стоит заметить, что Инуи всегда держится на ногах прямо, его осанка важная, несломленная тягостями жизни. Да черт возьми, Коко даже помнит, что Инуи с первого раза смог удержаться на коньках. И да, зимы в Токио субтропические, без снежного покрова, потому это умение Инуи ни разу не пригодилось. Лишь один раз, когда они побывали на катке, а после Коко упал и с абсолютно надутым видом сообщил, что больше на катке не появится. А в их отношениях — дружеских, либо же деловых — Инупи привык слушаться своего Коконоя.       Потому сейчас Коко обращает внимание на его пошатывающуюся походку.       Инуи не пьет, предпочитая следить за нетрезвым Коко, отвозить нетрезвого Коко домой и укладывать его спать. В таком несобранном состоянии, можно сказать, что Инуи заметить невозможно. А сейчас он едва ли не падает, и шаги у него скользящие, нетвердые — что странно, ведь даже на том злополучном катке Инуи устойчиво стоял на ногах, будто бы коньки вросли в этот гребаный лед.       И когда Инуи с легким вскриком падает Коко в руки — да, ему повезло, что Хаджиме оказался рядом, — то Коко замечает еще одну, несвойственную для Инуи вещь. Щеки Инупи краснеют, то есть наливаются краской, будто бы опять-таки — он пьян. И да, эта мысль следующая, что приходит Коко в голову.       — Когда ты успел выпить? Мы же все время были вместе, — теперь краснеют и скулы Инупи. Это довольно трогательно, ведь части его левой щеки почти не видно за скрытыми светлыми прядями, поэтому краска смущения (или же опьянения) не касается этой части лица.       А ещё Инуи нервно вздыхает. То есть выпускает струю воздуха из губ, а лицо Коко при этом находится слишком близко. И да, кроме запаха ментоловый зубной пасты, Коко ничего не чувствует. Впрочем, для него это и не так важно, потому что, повторюсь, губы Инуи находятся к его лицу слишком близко. Инупи тоже смотрит явно не в глаза друга, потому спешно вырывается из объятий, становясь прямо, и начинает оправдываться.       — Я не пил, — кается он и чуть тише повторяет, — поскользнулся просто.       Коко, разумеется, не верит ему. И это, пожалуй, второй раз за всю их дружбу, когда Сейшу нагло солгал ему прямо в лицо. Но все-таки Инуи и Коко не последние люди в банде, и их промедление скажется на делах всей группировки, потому Коко обещает себе, что после обязательно с ним поговорит.                                  Следующий такой раз происходит тем же вечером. Потому что, может и зимы в Токио субтропические, но дождь никто отменять и не смеет. И да, Коко — человек довольно брезгливый, в отличие от Инупи. И сейчас с омерзением смотрит на слякоть на подошве своих дорогих ботинок и морщится.       — Фу, омерзительно, — говорит он, стараясь не слушать смешок Инупи, что стоит за спиной. Но выбирать не приходится. Дойти до дома Коко — это сущая проблема и путь к ней лишь один, то бишь напрямик. И Коко, сглатывая свое отвращение, идет дальше, прислушиваясь к шагам Инупи за своей спиной.       И да, Коко привык обращать внимание на такие мелочи. Его шаги хлипкие, четкие — он буквально слышит, как грязь прилипает к его ботинкам. В то время, как шаги Инупи едва заметные, будто идет он на носках или не наступает на ногу полностью. Тогда Коко оборачивается, едва ли не врезаясь носом в лицо Инупи, и смотрит вниз.       У подростков совсем недавно зародилась такая мода. Носить не облегающие штаны, и Коко признает, что это удобно, хотя он мог бы позволить себе что-то более солидное. Он смотрит на ноги Инупи, и понимает, что его штаны отличаются даже от моды гопников. Они не по размеру большие, а еще очень длинные и сейчас испачканы в грязи, хотя Инупи мог бы их завернуть, хотя бы на время их передвижения. Пусть это и выглядит не очень красиво, но Коко представляет, что Инуи придется руками следы этой грязи отстирывать. И он цокает языком, потому что в этом и заключается прелесть его маленького, чудесного Инупи.       Он позволяет легкой улыбке приподнять уголки его губ и наклоняется сам — хотя это вовсе ему не свойственно. Скорее, это перед ним люди становятся на колени, словно перед царем, потому расширившиеся в шоке глаза Инупи можно объяснить.       — Подожди, — шепчет он рвано, и таким шепотом Коко наслаждается. Мол, да, детка, запомни этот момент, когда величественный Коконой чуть ли не встает перед тобой на колени. Хотя Коко бы явно делать этого не стал — его брюки вышли дороже, чем вся одежда Инуи вместе взятая, и да, ему просто жалко.       Он не замечает момента, когда Инуи пытается убрать свою ногу, скользит по луже и падает. Коко, разумеется, падает вместе с ним. И, пожалуй, единственное, что в этой ситуации его пугает — это громкий треск, будто кости.       — Что это? — подает голос Коконой, рассматривая обувь друга, что была буквально поднесена перед ним на блюдечке.       Он с секунду смотрит на замершего в испуге Инупи, что в ужасе закрыл свое лицо руками. И сейчас по видной части щеки расползается пятно вовсе не от опьянения или легкого смущения. А полноценного стыда.       Коко с удивлением рассматривает женские каблуки друга. Лодочки — гладкие и симпатичные. А сами каблуки, — он в нервах дергается, понимая, что такой мог прилететь ему в глаз — очень высокие, сантиметров десять в длину, и сейчас один из них сломан, и теперь к Коко приходит осознание, почему Инуи хромал, падал и стал немного выше него.       — Не смотри, — шипит смущенно Инуи, пытаясь скрыть ноги под брюками, что у него и не получается, потому он лишь больше пачкается, и Коко позволяет себе еще один взрослый и порицательный смешок.       Он спешно поднимается на ноги, подавая Инуи руку, потому что явно подняться сам он сейчас не сможет. Тот становится лишь на одну целую свою туфлю и придерживается за плечи Коко; тогда он и замечает, что пальцы Инуи немного дрожат.       — Я не хотел, чтобы ты это видел, — бормочет себе под нос Инуи, и Коко его даже не слушает. Ну, возможно, это какой-то фетиш, он о таком слышал. Но такой Инупи, с длинными и стройными, словно у женщины ногами, нравится ему немного больше.       А еще Коко понимает плюс этой дамской вещицы. Ведь помимо носа Инуи перед Коко также появляются его губы, и они бормочат какие-то слепые оправдания, когда Коко к ним прижимается. Он застывает в таком положении, удивляясь себе же, но снова чувствует на губах тот ментоловый аромат, и он немного его успокаивает. А также приводит в шок Инуи, потому тот, раскрыв глаза до предела, вжимается пальцами в чужие плечи, и руки его более не трясутся. Коко легко причмокивает, затягивая верхнюю губу Инуи в поцелуй и почти сразу отстраняется, напоследок мазнув по чужим губам языком.       — Знаешь, мне нравится, — говорит Коко, продолжая придерживать друга за плечи. — Но носи такое только при мне.       Его тон переходит на властный снова, и тогда Инупи легко улыбается, щурясь. Потому что, видимо, не только Коко здесь фетишист — что и так ясно по каблукам. А еще появляется одна проблема, помимо недоговоренностях в их отношениях и причины, почему внезапно Инупи решил надеть каблуки.       — А как добираться будем? — прерывает эту затянувшуюся тишину Коко, все еще придерживая друга за плечи.       И да, взгляд друг на друга они оценивают одинаково.                                  ...— Тебе удобно, Коко? — учтиво спрашивает Инупи, замечая, как руки, обвитые вокруг его шеи, напрягаются.       — Я представлял себе это немного по-другому, — отвечает Коко, сильнее сжимая бедра вокруг талии Инупи. Потому что малыш — его маленький малыш Инупи — сильнее своего Коконоя и сейчас переобулся в его дорогие ботинки, закинув самого Коко себе на спину. Ведь как бы не дулся и не важничал его богатый король, Инуи в любом случае сможет понести его на руках. Чтобы хоть на миг король стал принцессой.       — Тебе, кстати, каблуки тоже идут, — смеется Инуи поглядывая на аккуратную ступню Коко, облаченную в дамскую лодочку. Коко шипит что-то в ответ, потому что один каблук они все же оставили валяться в грязи, а один пришлось взять с собой. Зачем? — а Коко тоже задается этим вопросом.       — Ну как же, — усмехается Инупи, подтягивая друга за бедра ближе. — Я должен как-то найти свою Золушку в тысячах таких же.       — Как же, — хмурится Коко, сдирая со ступни надоевший каблук со всей своей ненавистью. Инуи замирает, чувствуя, как грязь струится по его лбу, падая с той самой туфли, что сейчас Коко поднял над его головой. — Ты теперь у своей Золушки под каблуком.       И Инупи кивает, улыбаясь, и в отместку Коко даже не роняя. Ну, потому что он всегда послушает своего короля. Даже если король является Золушкой.

End.