Теневые пьесы

Наказание для Локи было определено еще до того, как Тор вернулся с ним в Асгард. Тессеракт перенес их из Мидгарда. Путешествие быстрое, хотя и неприятное, что-то похожее на превращение в ничто, а затем возрождение объединенными силами крови и огня. Тор и Локи материализуются в огромном тронном зале Асгарда. Никого нет, кроме Одина и Фригги. Тор удивлен, увидев, что глаза их матери сухие. Он ожидал слез по возвращении Локи; он был уверен, что мать заплачет, когда увидит чудовищный металлический кляп, заставляющий его молчать. Но в глазах Фригги нет слез, даже когда она спускается по ступеням от трона Одина. Выражение ее лица смягчается, когда она приближается к ним. Ее волосы сияют золотом в свете заката Асгарда, пока угасающие лучи солнца проникают в зал. - Мой сын, - говорит Фригга, обхватывая лицо Локи руками. Она касается уродливого кляпа, и Локи заметно вздрагивает. - Это тебе не нужно, - говорит она, и хотя ее прикосновения все еще кажутся нежными, металл трескается и раскалывается под ее пальцами. Фригга отбрасывает обломки и проводит пальцами по волосам Локи успокаивающими движениями. На лице Локи вспыхивает неприкрытая борьба, настолько откровенная, что даже Тор может это видеть. Глаза Локи говорят о внутренней войне его личностного «Я», и Тор не может сказать, поражение это или победа, когда наконец Локи шепчет: «Мама». - Мне очень жаль, - говорит Фригга и чуть наклоняет голову Локи вниз, чтобы нежно поцеловать его в висок. - Мне очень жаль, - повторяет она, тихо бормоча в его волосы. Затем отступает на шаг, и хотя ее глаза все еще остаются сухими, Тор видит в ее взгляде разбитое сердце. Она подходит к нему, но не предлагает ни нежных прикосновений, ни теплых приветствий. Она просто протягивает руки, устало ожидая, и Тор передает Тессеракт в его странном контейнере. Королева оглядывается через плечо на Одина, все еще сидящего и смотрящего со своего трона, и уходит со своим бременем. Голубое сияние окрашивает ее кожу, и она выглядит ледяной и бледной, несмотря на тепло заходящего солнца. Один встает, и это движение привлекает внимание Тора. Слов не прозвучало, но Тор понимает приказ своего отца так же уверенно, как если бы он был озвучен. Запястья Локи все еще скованы грубой цепью ЩИТа, и металл тихо звенит, когда Тор ведет своего брата на высокий помост. Они останавливаются чуть ниже верхней ступеньки, чуть ниже Всеотца, и Тор задерживает дыхание. - Локи, - говорит Один голосом древним, измученным и обремененным силой. - Всеотец, - говорит Локи. Говорит мягко, но в глазах мелькает ледяная неприязнь. - Ты ответишь за свои преступления, сын мой, - единственный глаз Одина блестит от слез, которые Тор не мог найти на лице своей матери, - если бы ты оставил мне другой выбор. Выражение лица Локи превращается в нечто злобное и холодное. Его губы сжимаются в узкую тонкую линию. - Выбор есть всегда, - говорит Локи, - хотя, возможно, что он незаметен для короля, настолько слабого, что он не может позволить себе сострадания. - Брат, - выдыхает Тор, крепко сжимая руку Локи. - Не надо, - рычит Локи, не глядя на него, - я тебе не брат. И мое наказание не станет хуже от того, что я говорю правду, которую он и так знает. - Я не лишён милосердия, - говорит Один спокойнее, чем ожидал Тор, - многие хотели бы видеть тебя мертвым из-за разрушений, которые ты причинил. Другие хотят увидеть тебя скованным цепями и замученным пытками. - Но ты видишь наказание получше, - усмехается Локи, - тогда скажи мне, Всеотец, какое возмездие требует Асгард за мои грехи? - Твоя магия будет запечатана. Тщательно. На период в тысячу лет. Возможно, за это время ты поймешь пагубную ошибку своих решений. - Нет, - рычит Локи. Это не отрицание, понимает Тор, а недоверие, - у тебя недостаточно силы. В Асгарде нет никого, кто мог бы выполнить такое ​​заклинание. Даже с твоей самой мощной магией, даже с помощью твоих сильнейших колдунов, ты не сможешь этого сделать. - Ты недооцениваешь мои ресурсы, - говорит Один. - А ты считаешь меня дураком, - кусает Локи, - нет, ты блефуешь. Ты можешь сдержать меня частично. На десятилетие, может быть на столетие. Но вырезать всю мою магию на тысячу лет? Это не под силу даже тебе, Всеотец. - Я не говорил, что исполнение твоего приговора будет моими силами. Тор не может отвести глаз от Локи, несмотря на горечь в голосе Одина, когда его отец продолжает: - Ты, конечно, прав. Никакая сила в Асгарде не может связать тебя таким образом. Но есть и другие царства. Локи качает головой, и хотя складка на его лбу сглаживается, глаза опасно сужаются. - Нет, - повторяет он спокойным тихим голосом, - тебе понадобятся самые могущественные колдуны минимум из пяти миров, понадобятся Норны, а они не совсем друзья Асгарда. - Ты сам недооцениваешь тот страх, который вызываешь, - говорит Один, и глаза Локи на мгновение расширяются, - как ты и сказал, шесть колдунов пришли, каждый из своего мира, и каждый со своей силой и благословениями своего народа. Их магии будет достаточно, чтобы связать даже тебя. Локи замолкает, и Тор больше не может смотреть на своего брата. - Когда? - спрашивает Тор. Его глаза находят Одина как раз вовремя, чтобы увидеть, как по щеке отца скатилась единственная слеза. - Завтра на закате, - говорит Один. Кажется, что ему трудно отвести взгляд от Локи, чтобы встретиться глазами с Тором, но он это делает и продолжает, - до тех пор под дворцом подготовлена ​​камера. Сопроводи Локи туда. - Да, отец, - говорит Тор, но слова трудно выговорить из-за комка в горле.

- — - — - — - — -

Локи молча следует за Тором, пока он ведет его через дворец. Подземелья внизу пустынные и мрачные, скрытые от любого намека на солнечный свет. Уже через них Тор ведет Локи дальше по узким коридорам и извилистым лестницам, пока они не достигают прохода-моста через бесконечную пустую тьму, внизу под ногами. Впереди, с другой стороны моста, есть дверь. По обе стороны от широкой двери стоят крепкие стражники в полном вооружении. Сама дверь открытая, толстая и тяжелая. Локи колеблется в открытом дверном проходе, и Тор кладет руку брату на поясницу. Он чувствует тепло, когда подталкивает Локи через порог в камеру, затем следует за ним, не закрывая за собой дверь. Тор никогда не замечал тонкого воздействия магии, но даже он почувствовал силу оберегов в этом месте. Она проступает морозом по коже, возникает ощущение стянутости и неприятности. Обереги создавались не для него, и все же он чувствует, как они давят со всех сторон, вызывая ощущение, что стены камеры могут сдержать что угодно. Он благодарен, что позади него открыта дверь. Хоть и чувствует себя виноватым, потому что оставит Локи здесь, в этом ужасном месте. Он оставит брата в ловушке и окружении тьмы до тех пор, пока не придет время наказания, и что потом? Что это будет за свобода? - Я вижу, ты научился подчиняться приказам, - бормочет Локи, нарушая тишину шелковым ядом своего голоса, - наконец-то стал идеальным солдатом для своего отца. Ты должен гордиться. Тор не спрашивает, что еще Локи хочет сказать. Он уже знает все последствия разговора, если в диалог вмешивается серебряный язык Локи. Даже сейчас в его собственной голове слышится сердитый голос, говорящий Тору, что это неправильно. Преступления Локи должны быть наказаны, но как Тор может предать своего брата такой страшной участи? Как он сможет спокойно жить после этого? Сама камера вокруг них огромна и пуста. Из щелей в полу тянутся полоски прохладного света - не от огня, а что-то другое. Некая бесплотная магия, от которой по коже Тора пробегает холодок. Своды потолка настолько высоки, что теряются в тени, а стены и пол невероятно гладкие. Тор шагает к своему брату, и его шаги зловеще звучат в пустой камере. Локи натянут как струна. Грудь Тора разрывает от гнева, разочарования и тщетности. Он жаждет обнять Локи и прижаться к нему, чего Локи не позволяет с детства. Он хочет, чтобы его брат принял это небольшое утешение, которое может предложить Тор. Он хочет вернуть их во времени и исправить то зло, которое они причинили друг другу. Но как далеко ему нужно вернуться, если бы это было возможно? Конечно, проблема их отношений началась еще до Мидгарда. Предательство Локи не было результатом пренебрежения. Его стремление к мести выходило далеко за рамки простого соперничества. Тор знает, что в детстве был легкомысленным; он знает, что обидел Локи сотнями способов, и ни один из них не был незначительным. И хотя его поступки не оправдывают того, что сделал Локи, они так же непреодолимы, как приговор Одина. - Возможно, если ты раскаешься, - говорит Тор, хотя это нелепое предложение вызывало только смех, - возможно, если ты искренне раскаешься, отец проявит больше милосердия. Локи смеется, и звук прерывается насмешкой. - Милосердие Одина - это плохая шутка, - говорит он, устало отворачиваясь, - он утверждает, что сделал самый снисходительный выбор. Он хочет кастрировать меня вместо того, чтобы убить. Как ты думаешь, что произойдет, когда я стану беззащитным? Я нажил много врагов. Что сделает Всеотец? - Локи, нет, - Тор бросается вперед, и его руки сжимаются в кулаки на бедрах. Тор хочет прикоснуться к брату, и это желание, которому трудно сопротивляться. Но он заставляет себя остановиться, теперь он чувствует жар своего брата, он чувствует дискомфорт Локи от того, как Тор ворвался в его личное пространство. - Отец не бросит тебя, - говорит Тор, - он не выбрал бы такое наказание и не оставит тебя умирать. Он защитит тебя. - Заставив меня прятаться за спиной Всеотца его милостью на тысячелетие, - рычит Локи, поворачиваясь к Тору и совсем не обращая внимания на нехватку места между ними. Лицо Локи покраснело от гнева, румянец вспыхнул на его щеках, а глаза сузились в угрозе. Тор знает, что ему следует отступить. Сейчас от борьбы с Локи не выйдет ничего хорошего. Тор не решается сделать что-либо, чтобы не приговорить брата к более суровому приговору. Но несмотря на все мудрые инстинкты, говорящие Тору отступить, говорящие как опасно стоять рядом, когда Локи похож на загнанное в угол животное, Тор понимает, что не может отступить. - Брат, - говорит он и поднимает руки к лицу Локи, как это сделала Фригга в тронном зале совсем недавно. Локи замирает от прикосновения, глаза расширяются, а в груди перехватывает дыхание. Тор проводит большими пальцами по скулам Локи и говорит: - Это не будет длиться вечно. Тысяча лет будет проходить медленно, но года все же пройдут. И тогда, возможно, между ними все будет так, как было когда-то. Но Локи вырывается от прикосновений Тора, резко отступая на несколько шагов. Рычание разрывает воздух, темная усмешка искривляет лицо Локи. А Тор дурак. Он дурак из-за того, что питает такие слепо обнадеживающие чувства. Он дурак, потому что думает, что они когда-нибудь смогут вернуться к былой близости. Он дурак, потому что надеется, что когда-нибудь вернет Локи. Локи настороженно смотрит на него с насмешливым выражением лица. Его глаза со злым беспокойством следят за Тором, когда Тор уменьшает пространство между ними и тянется к рукам Локи. Он позволяет Тору схватить его скованные запястья, и Тор разбивает металл и бросает куски на пол. Здесь кандалы не нужны. - Я не хочу ссориться с тобой, - говорит Тор, наблюдая, как Локи растирает запястья тонкими пальцами, - я сейчас уйду, если ты этого хочешь. Глаза Локи холодные, когда он кивает. И хотя это оставляет неприятную дыру в животе Тора, он отворачивается от брата и уходит.