***
— Хм, — глаза Хизер метнулись от блокнота к нему, где она строчила так, как Рэй привык играть фоновую музыку. Его любимая ночная колыбельная. Она снова посмотрела вниз, еще больше склонившись над своими словами, но хм повисло в воздухе. — Ну и плюнь, — сказал он, поднося ко рту недокуренную сигарету. Ему скоро придется уехать, чтобы помочь с работой, которую Тайлер ему заказал, чтобы получить быстрые деньги, но он не мог удержаться и крепко сжимал в руках каждую свободную минуту Хизер. У него все еще было ощущение в затылке, что все было взято временно. По мере того, как он все больше влюблялся в нее, он постоянно испытывал ноющее чувство покинутости. Хизер была слишком хороша, слишком умна, слишком привязана для лучшего, чем это. Когда-нибудь она наконец уедет, а он останется здесь, как всегда. Может быть, он мог бы уйти, подумал он в последнее время. Может быть, ради нее он наконец-то попытается найти кого-то получше, чтобы его стоило вытащить из мусорного контейнера этого города. Но что он будет делать в другом месте? Он был инструментом, предназначенным только для карпа. От него не было никакой пользы нигде, кроме как здесь. — Похоже, ты слишком много думаешь, — наконец сказала Хизер, откладывая ручку. Он протянул руку и поиграл с ее волосами, изучая взглядом черты ее лица. Он мог бы делать это вечно, пить ее выражение лица, как лучшее пиво из разлива, пинту за пинтой, пока не опьянеет от нее одной. Может быть, Рэй стал лучше говорить о своих чувствах с Хизер, но все равно было почти невозможно вытащить определенные слова из его рта. Все равно что прижать подушечку большого пальца к нежному синяку, чтобы на короткое время напомнить о чувстве, но все время болезненном. Ты помнил ширину раны, ее глубину. Он не знал, сможет ли когда-нибудь сказать «Я люблю тебя». Он не знал, осмелится ли когда-нибудь, и все же это чувство расцвело в его груди, как нечто прекрасное. — Я не думаю, что со мной больше будут происходить хорошие вещи, — сказал он. И все же он не мог объяснить, как случилось самое лучшее, что могло случиться, то, что казалось настолько далеким от реальности, что походило на одну из историй, которые она записывала в своих спиралях. — Просто интересно, что ты пишешь. Ты когда-нибудь дашь мне что-нибудь почитать? — он спросил. — Я не знала, что ты умеешь читать, — невозмутимо произнесла она, следуя за ним с дразнящей улыбкой, которая превратилась во что-то сладкое. Она наклонилась вперед и поцеловала его в губы, прежде чем он успел что-то ответить. — Ты можешь кое-что почитать. Мне просто нужно убедиться, что это правильно. — Значит, не роман? — спросил он, наклонив голову. — Не-а. Роман требует большой работы. Любовный интерес уходит, так трудно любить прямо сейчас. — В основном потому, что зрители не знают, что под всей этой ерундой у него золотое сердце. Мягкое, легкое, счастливое чувство, которого Рэй не заслуживал. — Звучит довольно сексуально, — ответил он, пожимая плечами. — Я прочитаю все, чем ты захочешь поделиться. Она кивнула. — Ладно. — Она помолчала, быстро взглянув на часы, потом наклонилась вперед и подперла рукой подбородок. — Не хочешь обниматься минут пять, прежде чем мы оба уйдем? Рэй хлопнул ладонями по столу. — Малыш, конечно.***
Хизер: Пойдем в кино. Рэй: в кино? Хизер: Люди ходят в кино. Они сидят и смотрят фильм в течение нескольких часов. Иногда они едят закуски. Я слышала, что он популярен среди подростков. Рэй: среди? Хизер: Среди. — Иногда писать тебе смс — это как домашнее задание по алгебре, — сказал Рэй по телефону. — Я имею в виду, если бы я когда-нибудь делал домашнее задание по алгебре. — А что тебя смущает в желании пойти в кино? — Судя по звуку ветра, доносящемуся сзади, Хизер куда-то ехала. — Я не заставлю тебя увидеть то, чего ты не хочешь. Я просто… Я не знаю, я столкнулась с мамой в аптеке, и это было странно, и я хочу пойти в кино. Я могу позволить себе купить нам одно из этих смехотворно больших ведер попкорна и содовую. Ты знаешь, что я ни разу не пробовала попкорн в кинотеатре? Это дерьмо дорогое. Волна чего-то прошла сквозь ребра Рэя, как ветерок сквозь высокие деревья-чувство, которое он почти понял, новый уровень нежности рядом с ним. Он мельком подумал о том, как учится в средней школе и пытается раздобыть деньги на школьную экскурсию. То, как он весь день ждал идеального момента, стараясь выглядеть спокойным, чтобы не казалось, что он слишком сильно беспокоится об этом, и то, как это вообще не имело значения. Не платить за это дерьмо. Значит, он прогуливал школу, потому что какой, блядь, смысл сидеть в одиночестве? — Пошли в гребаное кино, — с энтузиазмом сказал Рэй. — Я тоже хочу чашки с арахисовым маслом. Но не волнуйся, мешки с деньгами, я думаю, что смогу их прикрыть. Мне бы не хотелось бы пожирать твое состояние. — Нет, Рэй. Я приглашаю тебя на свидание. — Он мог представить себе шутливое покачивание бровью, которое она сейчас делала, и смех вырвался из его горла. Она была у него на языке, готовая вот-вот лопнуть. Я действительно чертовски люблю тебя, Хизер Нилл. Он не мог понять, почему чувствует себя таким счастливым, что некоторым людям позволено чувствовать это так часто. Что они никогда не жили без него, поэтому не понимали, что это за подарок. Даже мысль об этом заставила его съежиться. Эти слова никогда не выходили у него из головы. Они ходили в кино, и Рэй только три раза пытался поцеловаться с Хизер, но она, похоже, не слишком возражала. Но потом она схватила его за руку, переплела их пальцы, и они стали смотреть фильм. В заднем ряду, ногами вверх, у их ног валялся попкорн. Хизер положила голову ему на плечо, и Рэй не моргал, боясь, что проснется.***
— Вот. Рэй закончил затягивать болт, над которым работал под капотом своей машины, прежде чем повернулся и увидел стопку бумаг рядом с собой. Он поднял бровь в сторону Хизер, которая смотрела куда угодно, только не на него. Ее руки были скрещены на груди, а одна нога дрожала. — А теперь что это? — Он вытер испачканные маслом руки о брюки, прежде чем взяться за бумаги. Стопка не могла быть больше пятнадцати страниц, бумага все еще хрустела, как только что напечатанная. — Ты знаешь, что это. — Рэй открыла первую страницу, и она издала странный прерывистый звук. — Подождите, пожалуйста, пока меня не будет рядом, чтобы прочитать. Он свернул его и, кивнув, сунул в задний карман. Он не хотел уклоняться от чтения, но в тот день не притронулся к ней. Или следующий. Это был не страх, что Хизер не будет хорошей—он знал, что она будет хорошей. Честно говоря, это был страх, что он будет слишком глуп, чтобы понять это. Он хотел прочесть его, он имел в виду это, когда говорил это, но теперь он понимал, что чтение может каким-то образом привести к тому, что он подведет ее. Но ему казалось, что он не сможет увидеть ее, пока не увидит, поэтому он сел на кровать с пивом и разложил перед собой страницы. Пиво булькнуло, когда он сделал большой глоток, а затем взял первую страницу. — Оставь аллигатора в покое, — сказала Лира, опасливо зажимая сигарету между зубами. — Ты же знаешь, что не должна его беспокоить. — А кто сказал, что надо беспокоиться? — Но Лира знала Уилла еще до того, как он стал Уиллом, когда однажды он сказал всем, что больше не может называться Вилли, и избил Джеймса Паркера за это. Все очень просто. Как будто он мог заставить всех забыть, что он строил крошечные домики из палочек на детской площадке во время обеда вместо того, чтобы играть в пятнашки с другими детьми, но черные футболки и хороший удар, когда это было необходимо, могли многое изменить в восприятии. То есть Лира точно знала, что делал Уилл. Он пытался уговорить ее помочь этому проклятому аллигатору принять участие в ежегодной битве Джонсонов, которую он регулярно пытался проводить каждый год с тех пор, как стал Уиллом. История продолжалась, читалась так легко, что Рэю казалось, будто он смотрит ее на киноэкране. Уилл убедил Лиру помочь с аллигатором. Попадание этой штуки на бойцовский ринг было комедией ошибок, которые заставляли Рэя громко смеяться, но все это время вы медленно узнавали, что Лира всю свою жизнь рассказывала секреты аллигатору. Что-то вроде друга, так что Рэй начал думать, что, возможно, аллигатор точно знал, что происходит. Как будто это был его собственный характер. И последний секрет, который она поведала аллигатору прямо перед эпической схваткой на соревнованиях, был о Лире и Уилле. Я бы с удовольствием построил с ним чертовы домики из веток, если бы он хоть часок посидел со мной спокойно. Но я должна отдать ему тебя, детка. Мне жаль. Аллигатор вышел на ринг, бросив, казалось, последний взгляд на Лиру. И Рэй не мог перестать думать об этом. Жертва аллигатора как будто знала, что с ней будет. Жертва тайного хранителя Лиры, чтобы сделать Уилла счастливым. Неясность конца—выживет аллигатор или нет, и осознание того, что в любом случае все изменится. — Какого черта, — сказал Рэй. Он дочитал ее во второй раз и положил на кровать. — Какого хрена.***
Хизер пролезла в окно, которое Рэй никогда не уставал видеть. Это было похоже на все прославленные подростковые мечты, которые он когда-либо видел, буквальное совершенство, взгромоздившееся в окно, чтобы увидеть его. Входная дверь была недалеко, но Рэй подозревал, что Хизер ненавидит непредсказуемость того, кто сидит в гостиной. Поэтому она немного постучит по стеклу, прежде чем открыть его и пролезть внутрь. — Кто я? Твоя обычная шлюха? — спросил Рэй, закинув руку за голову и лежа на кровати, наблюдая за ней с ухмылкой. Она закатила глаза и мило улыбнулась, что означало, что шутка доставляет ей удовольствие. — Это очевидно. — Она запрыгнула на кровать на коленях, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать его в то место на ключице, до которого могла дотянуться. — У меня есть еще несколько часов, прежде чем мне нужно будет убедиться, что Лили в постели. — Нет, — он потянулся вперед и обнял ее за талию, притягивая ближе. — Останься со мной. Она уткнулась головой ему в грудь и выдохнула. — Я обещала ей сказку на ночь. Рэй протянул руку и поиграл с волосами, свисающими перед ее лицом, прежде чем использовать свои ладони, чтобы откинуть их назад, чтобы он мог видеть выражение ее лица сразу. Иногда у Хизер появлялось такое выражение лица, словно она была смущена тем, что он хочет на нее смотреть. Как будто она не могла представить, на что стоит смотреть. Когда она это сделала, он не смог удержаться, чтобы что-то мягкое не овладело им. В такие моменты она выглядела хрупкой, и все, чего он хотел, — это помочь ей снова собраться. Он поцеловал ее в переносицу. — Я всегда беру то, что могу получить, детка. Она улыбнулась. Затем ее взгляд упал на историю, лежащую рядом с кроватью. Сегодня утром он прочитал ее в третий раз, и на этот раз он не мог выбросить из головы фразу: Уилл был рыбой—скользкой, быстрой, всегда выглядевшей как дома в воде, и как будто он не мог выжить где-нибудь еще. Рэю, вероятно, это нравилось, потому что он это понимал. Как бы он ни ненавидел тонуть, Рэй, черт возьми, тоже любил воду. Там он чувствовал себя как дома. — Ты читал мой рассказ. — На ее лице застыла настороженность, которую трудно было прочесть. Он покосился на нее. — Несколько раз. Она приподняла бровь. — Несколько раз? Это трудно понять? — Это хорошо. Улыбка, которая пересекла ее лицо, была, черт возьми, Рэй хотел бы, чтобы он мог рассказать истории, как она, чтобы описать это. Идеальный закат над водой со всеми яркими цветами… красное и розовое, растянувшееся по всему небу так, что оно отражалось от воды. Тот, ради которого он сидел на причале с пивом, чтобы наблюдать, как все цвета исчезают за горизонтом. Эти закаты и когда он был на воде, были действительно единственными разами, когда он думал, что карп вообще обладает какой-то красотой. Ну, и в любое время, когда Хизер Нилл была рядом. — Не знаю, кто мне больше нравился. Уилл, или Лира, или аллигатор. Она промурлыкала. — Ты тоже рыба. Вполне логично, что тебе понравится Уилл. Он поцокал языком. — Скользкий? — Наклонившись ближе, он поцеловал ее в губы. — Быстрый? — На мгновение он поймал ее губы и погрузил руки в ее волосы. Он целовал ее шею, пока не добрался до мочки ее уха, поймав ее зубами с усмешкой. — Влюбленная рыба и птица — это адская трагедия. Не хочу тебя топить, Нилл. Хизер со стоном опустилась на колени. — Ты… — Она ткнула его в грудь, глубоко вздохнув, прежде чем начать снова. — Ты, — продолжила она и последовала короткому, мягкому поцелую. Она отодвинулась от его лица всего на дюйм. — Не гребаный мертвый груз. — Ее губы озорно скривились. — У тебя никогда не было бы такой силы, чтобы потянуть меня вниз, Рэй Холл. Я непотопляема. — Может быть, это моя любимая часть в тебе. — Он поднес большой палец к ее нижней губе, слегка надавив на нее, когда она чуть не скосила глаза, пытаясь заметить это. — Ты чертовски талантлива. Ты это знаешь? Это заняло секунду, но затем она улыбнулась; в ее глазах появился странный блеск. — Не понимаю, что ты имеешь в виду, говоря о мертвом весе. Ты видел меня, и не таким, каким я думала о себе, а таким, каким я хотела думать о себе.… возможно. Так что заткнись на хрен насчет своего мертвого веса, потому что ты гребаный ветер. Его грудь наполнилась гелием, голова была такой, словно он только что вдохнул сладкий дым из свежей пачки сигарет, и он не мог поверить словам, которые она только что произнесла. Ни одного. — Я думал, что я рыба. Ты путаешь аналогии, милая. — А я и не знала, что тебе знакомо слово «аналогия». — Ее улыбка была дразнящей. Рэй хотел попробовать ее на вкус. — Постоянно меня впечатляешь. — Может быть, потому, что твои ожидания в грязи. Она покачала головой. — Это не так. — Ее пальцы нащупали между ними петли его ремня, заставляя себя снова встать над ним. — И вообще, мне всегда нравилась грязь. — Это ли… — Но слова не имели значения. Как они могли, когда она целовала его, и она думала, что он был ветром. Что это за поэтическая чушь, которой он не заслуживает? И он целовал ее, целовал ее шею, грудь, живот и каждый дюйм, до которого мог дотянуться. Он целовал ее, потому что мог, и хотел, и она, черт возьми, заслуживала того, чтобы чувствовать себя хорошо. И вот оно, прямо на кончике его языка, так легко дышать в нее, если он захочет. Что он и сделал, но не сделал, не сделал… Он поцеловал ее в бедро. По поцелую за каждое письмо. Восемь нежных поцелуев последовали с кончиком его языка, и то, как перехватило дыхание у нее в горле, заставило его задуматься, могла ли она просто знать. Если бы она это почувствовала. Потом она захныкала, и все мысли были высосаны из его тела.***
— Хизер, — прошептал он. Он медленно провел ладонью по ее спине, по гладкой поверхности, и она пробормотала что-то непонятное ему в грудь. — Детка, давай. — Что? — Она застонала, приподнялась на локте и потерла уголок глаза. — Сказка на ночь. Она склонила голову набок. — Что… Лили… — Сон слетел с нее, когда она спрыгнула с кровати и потянулась за одеждой. Ее волосы были в беспорядке, когда она надевала свои теннисные туфли. Только тогда она снова наклонилась к нему и впилась в него обжигающим поцелуем, который не был достаточно долгим. — Спасибо, — она похлопала его по груди. — Хизер, — позвал он, ее тело уже наполовину высунулось из окна, вместо того чтобы выйти за дверь. Красивая и все еще полуразрушенная. — А кто твой аллигатор? Она прикусила нижнюю губу. — Наверное, мои рассказы. Может быть, Натали. — Он подождал, пока она замолчит. — В последнее время… ты… — Он знал, что на его лице должна быть какая-то глупая улыбка, потому что она улыбнулась в ответ, качая головой. — Эта ямочка. Я выпрыгну из этого окна, прежде чем сделаю что-нибудь глупое и никогда не уйду. Рэй не успел вымолвить ни слова, прежде чем она ушла, только воспоминание о ней и стук его сердца остались позади. Пустой подоконник.***
Не то чтобы Рэй избегал фермы, но они обычно оказывались в его или какой-то другой средней точке. Ферма была частично в стороне от дороги, и у Рэя возникло ощущение, что Хизер беспокоится о том, чтобы не вторгаться слишком часто. Ее съеживающееся в лифте тело пыталось сжаться еще больше каким-то извращенным способом, чтобы не беспокоить Энн. Рэй постучал, снял шляпу и откинул волосы назад, прежде чем снова уложить их. Он повернулся к полям, чтобы увидеть Хизер, но не увидел ничего, кроме ламы. Они собирались купить гамбургеры, прежде чем отправиться на вечеринку, которую устраивал Диггинс, но он закончил работу рано и был взволнован. Он решил, что может остановиться и посмотреть, не хочет ли Хизер подвезти ее или составить ей компанию в течение следующего часа. Дверь открылась, и в проеме появилась ее сестра. Лили наклонила голову с выражением, которое напомнило Рэю Хизер. — Это ты ее парень? — Вы заставляете меня чувствовать себя допрошенным, маленькая мисс. — Он одарил ее улыбкой, которая, как ему показалось, сработала, но полной уверенности у него не было. — Я и есть ее парень. А вы — Лили? Она кивнула. — Я Лили. Ты можешь рисовать со мной, пока она не вернется с кормежки лошадей, если хочешь. — Она не стала дожидаться его ответа и отвернулась. Так он и обнаружил, что сидит на полу в гостиной Энн, вытянув одну ногу, а другую вытянув в сторону, рисуя и раскрашивая вместе с сестрой Хизер. — Ты забываешь зеленый, — сказала она, протягивая руку. Он радостно протянул ее мне. Они сидели молча, кроме того, на несколько мгновений Лили начала напевать отрывки песен, которые он не мог назвать. На самом деле это было довольно мирно. Хизер вошла через заднюю дверь, волосы заплетены в косы, на ногах сапоги. Ее глаза сузились при виде открывшегося перед ней зрелища. — Ну, это странное дело, Лили. Лили пожала плечами. — Он твой парень. Рэй рассмеялся, и две другие девушки улыбнулись ему. Хизер кивнула в сторону коридора, и он последовал за ней в спальню. Она поцеловала его, когда дверь закрылась. — Не знала, что ты такой художник. — Она действительно хороша. У меня настоящий глаз на цвета. Я многому научился. — Неужели это так? Он кивнул, ухмыляясь все шире. — Да. Посмотри, — Он наклонился и поцеловал ее. — Я сделал это для тебя, — затем он сунул ей в руку листок. Когда она открыла рисунок аллигатора, с ее губ сорвался веселый смех. Она обняла его за шею и снова поцеловала. — Я… — Она покачала головой. — Рэй Холл. Рэй не знал, что это значит, но он готов был слушать, как она произносит его имя, пока она его произносит.***
Месяц или около того спустя, когда они вдвоем бесцельно плыли на лодке ленивым воскресным днем, Хизер сломала его. Непоправимо сломал его без предупреждения. Она встала, чтобы взять бутылку с водой из холодильника, и когда она подошла, чтобы сесть рядом с ним, она бросила конфеты ему на грудь. Ее волосы были еще влажными от воды, губы распухли и порозовели от поцелуев, и она была прекрасна. — Чашки с арахисовым маслом. Держал их холодными, как тебе нравится, и все такое. Я не совсем понимаю, но все равно. Никто никогда не хранил обрывки информации о нем подобным образом—вещи, которые нужно запомнить, важные. Его брат любил его, но всегда топтался на месте, и они жили нелегко. У тебя не было времени на любезности, когда ты тащился по грязи. Ни Хизер, ни ему не давали легкой жизни, но она все равно заботилась. Она была достаточно заботлива, чтобы попытаться привнести в его день маленький сюрприз счастья, и это сломало его надвое. — Я… — Рэй приподнялся на локтях со своего места на корме лодки и не мог перестать смотреть на нее. Она подняла одно колено, обхватила его руками, потягивая воду, и бросила на него странный взгляд в этой тишине. — Я сделал какую-то глупость, Нилл. Она закатила глаза. — Ты всегда делаешь какую-нибудь глупость. — Нет. Что-то еще более глупое, чем моя обычная глупость. — Мне трудно в это поверить. Он провел языком по зубам и покачал головой. — Я чертовски люблю тебя. Ее рука метнулась вперед, задев его предплечье. — Мы не должны были влюбляться, Рэй, помнишь? — Слишком поздно. — Он отрицательно покачал головой. — Но всегда было слишком поздно. И что это я слышу? А ты нет? — Конечно, я люблю тебя, — сказала Хизер. Она переползла через заднее сиденье, чтобы подойти поближе, протянула руку к его щеке и провела большим пальцем по краю его рта. Он наклонился к ней. — Почему ты ничего не сказала? Это снова была та самая улыбка, маленькая, похожая на то, как если бы она открыла устрицу, чтобы найти спрятанную внутри жемчужину. Она поджала губы и уткнулась лбом ему в грудь. — Не хотела тебя отпугнуть. Это была самая тупая гребаная вещь, которую Рэй когда-либо слышал, потому что если кто-то и собирался бежать, он знал, что это будет она. Он был внутри. Он был здесь. Он привязал себя к ней, что бы это ни значило, и знал, что пути назад нет. Ты не отвернулся от такой женщины, как Хизер Нилл. Нет ничего разумного в том, чтобы увидеть что-то настолько прекрасное и смириться с тем, что никогда больше этого не увидишь. — Похоже, ты застряла, — прошептал он, садясь и поворачиваясь, чтобы быть прямо, несмотря на то, что ему пришлось опустить голову, чтобы посмотреть на нее. Его руки держали ее лицо между ними, в то время как его глаза наслаждались каждой интонацией ее выражения. — Нет пути назад. Я люблю тебя. — А куда я пойду? Я прямо здесь. — Ее взгляд был решительным, стальным. Он поверил ей. — И я люблю тебя. И мне нравится слышать, как ты отвечаешь мне взаимностью. Он рванулся вперед и поднял ее, позволив им снова упасть на сиденье, как клубок конечностей, когда они смеялись. — Тогда я люблю тебя, люблю, люблю… — Слова переходили в поцелуи, снова смех, шепот обещаний. Он снова поцеловал ее в бедро, но потом прошептал прямо ей на ухо: тихо, едва слышно, но слышно. Я люблю тебя.***
То, что они были Холлами, были мертвым грузом, они чертовски глупы, но, возможно, любовь к чему-либо не была опасной. Может быть, в этом он ошибся. А если бы он этого не сделал? Что ж, он сделал много опасного и за меньшее. Для Хизер Нилл он мог бы выделить немного больше.