Помощь

— Желаю вам хорошего отдыха, — мужчина, еле достающий макушкой до плеча Сынмина, протягивает ему буклет. — Спасибо, — парень улыбается, провожая взглядом хозяина, и свободно выдыхает. Спустя три месяца тяжёлой работы он наконец-то смог позволить себе хороший отдых. Чан и Хёнджин — его лучшие друзья — давно вытаскивали его куда-нибудь. И вот наконец-то Сынмин согласился поехать в сауну, которая находится за городом, чтобы отдохнуть и выбросить из головы все мысли. Не так давно он расстался с Минхо, которого любил больше всего на свете. «Мы говорили, что он мудак» — в один голос вторят друзья, но при этом выслушивают пьяные жалобы и утирают слёзы. — Давай быстрее, — кричит Хёнджин, и Сынмин отмирает, следуя за друзьями. Внутри оказывается очень уютно и красиво, а в воздухе витает приятный характерный аромат масел и мыла. При входе висят комплекты одежды, и Сынмин немного брезгует, потому что мало ли кто носил это до него. Чан разбирает сумку с алкоголем и только пожимает плечами, когда Ким бросает на него раздражённый взгляд. — Детка, когда я сказал, что тебе нужно отдохнуть, я имел ввиду напиться в стельку и забыть к чёрту своего Минхо, — старший щипает парня за бок, на что Сынмин недовольно фыркает и отходит в сторону. Хёнджин переодевается, оставляя футболку на крючке. Чан поступает также, надевая только просторные белые шорты, которые выгодно подчёркивают накаченную задницу. Сынмин как самый скромный среди них надевает весь комплект и набрасывает сверху халат. — Ну ты как монашка, честное слово, — Хёнджин берёт две бутылки и на пути в сауну шлёпает Кима по заднице. — Я не извращенец, — бурчит Сынмин, подхватывая одну бутылку вина, его любимого. — И не боишься с нами, извращенцами, в сауну идти? — Чан идёт позади, и младший слышит в его голосе насмешку. — Вам я не побоюсь члены отрезать! — О-о-о, прячем все ножи подальше, — Хёнджин смеётся громко, забирая из рук Сынмина бутылку, а потом обнимает друга, целуя его куда-то в шею. — Ну извини. Ты такой милый, когда дуешь щёки. — Отвали. Чан смеётся тоже, расставляя бокалы и некоторые закуски. Вообще-то они планируют сегодня напиться и помочь младшему пережить очередной приступ воспоминаний. Минхо — неплохой парень. Чан даже любил иногда смотреть с ним футбол, ходить на рыбалку и говорить о новой литературе. Просто прошли чувства, и Сынмин это понимает. Он слишком привязан к Минхо, потому что это его первая любовь, первые серьёзные отношения. И друзья понимают это, поэтому всегда выслушивают, успокаивают. — Здесь так тепло, — Хёнджин потягивается, и Сынмин на секунду залипает на широких плечах и красивых ямочках на пояснице. — Оденься теплее Сынмин-и, замёрзнешь! — обращается он к младшему. — Как ты меня достал! Хёнджин смеётся и садится в небольшой бассейн, отчего шорты промокают и облипают крепкие бёдра. Он танцами занимается около шести-семи лет, поэтому его тело заметно преобразилось. Руки приобрели рельеф, бёдра стали более твердыми, Сынмин даже как-то на себе это испытал. Сейчас ещё небольшой прокол изящно сверкает в пупке. И это выглядит просто невероятно на фоне красивых кубиков пресса. Хёнджина вообще сейчас практически не узнать, потому что подростком он был совсем щуплым. На фоне Чана, который с детства занимается плаванием, он выглядел совсем маленьким. И Сынмин помнит, что в школе они выглядели максимально странно, разгуливая втроём по коридору. — Уже уселся, — голос Чана выводит Сынмина из транса, и он улыбается в ответ на улыбку старшего. Раздаётся хлопок, и открытая бутылка вина начинает источать приятный сладкий запах. Сынмин обожает сладкое вино, а его друзья предпочитают вкусы погрубее. Но с младшим всегда пьют то, что выбирает он. — Ну что ж, давайте выпьем за долгожданный отдых! — они вскидывают руки вверх, и спустя мгновения стеклянный звон исчезает в воздухе. Сынмин сразу пьёт до дна. Знает, что скорее всего его унесёт самым первым. У них даже существует традиция, когда старшие умилительно глядят на пьяного в стельку младшего спустя полчаса. В груди предательски ноет, потому что слегка охмелевший мозг начинает подкидывать тёплые картинки последних свиданий. Минхо больше не в голове, но он ещё в сердце, там, глубоко, и вытащить его слишком сложно. И Сынмин так злится на себя за то, что не может перешагнуть это, встать на новый путь. Он всё ещё плетётся за тем, что было в прошлом, совершенно игнорируя настоящее. В глазах стоят слёзы, внутри оказывается всё больше алкоголя. В то время как голова хмелеет и идёт кругом, душа болит и плачет. Хёнджин видит перемены в друге и под водой нащупывает чужую ладонь, чтобы переплести пальцы. Он знает, как тяжело далось расставание младшему, как он плакал в тот день, провожая широкую спину уже бывшего парня. Хёнджин тогда весь вечер сидел рядом с Сынмином, успокаивал его. Чан, в это время отлучившийся из-за командировки, сменил его следующим утром. Неделю младший не выходил из комнаты и пытался принять расставание. — Всё хорошо, — голос дрожит, но Сынмин держится. Это их первый отдых спустя долгое время, не хочется портить его своим плохим настроением. — Не бойся плакать, мы здесь ради того, чтобы ты всё это выбросил из головы, — Чан оказывается ближе, кладёт голову на его плечо и начинает поглаживать вторую руку. — Спасибо, правда, я даже не знаю, как вас отблагодарить, — Сынмин начинает плакать, хотя хочется засунуть слёзы обратно. Он такой слабый. — Просто помолчи и позволь себе выплакаться, это будет лучшая награда, — Хёнджин улыбается, щекой трётся о мокрую руку. Следующие полчаса Сынмин рыдает, позволяя друзьям вытирать его слёзы. Становится легче, впервые за несколько недель. Алкоголь действует успокаивающе, и спустя ещё пару бокалов в голове не остаётся ничего. На губах появляется глупая улыбка, слёзы на щеках высыхают, неприятно стягивая кожу. — Мне так хорошо сейчас, — Сынмин откидывает голову назад и выдыхает. Перед глазами калейдоскоп, в душе безмятежность и спокойствие. — Может быть, теперь всё будет хорошо? Может, я больше не буду вспоминать о нём? — Конечно всё будет хорошо, малыш, у тебя впереди так много хорошего, — Чан улыбается нежно, обнажая ямочки на щеках, а Сынмин залипает. И как только он раньше не замечал, какой Чан красивый? — Я очень рад, что ты справился, — Хёнджин оказывается слишком близко, и соблазн так высок, что срывает все тормоза. У Хвана губы мягкие, отдают сладким вином, и Сынмин стонет протяжно. Хёнджин замирает, не отвечая на поцелуй, а младшему и не нужно, потому что он хочет попробовать все вкусы его губ. Он целует в районе подбородка, носом трётся о влажную щёку. Младший отдаляется стремительно, чтобы повернуться к Чану. Тот замер, но не отталкивает. Поэтому Сынмин сокращает между ними расстояние и целует пухлые губы. На языке становится безумно сладко, и он пропускает момент, когда ему начинают отвечать. — Сынмин, так нельзя, — Чан отстраняется первым. — Ты понимаешь, что ты не можешь просто так целовать нас? — Я просто хочу забыть его, хочу забыть его руки на моём теле, забыть его поцелуи, — Сынмин выглядит отчаянно, у него щёки красные и глаза опухшие. — Я не жду взаимности, я просто хочу забыть. Пожалуйста. — Это так не работает, — Хёнджин выпутывает свою руку и приобнимает сзади, — мы не можем просто так… переспать. — Почему? — Сынмин поворачивается к нему, и старший на секунду замирает, потому что у Сынмина столько боли во взгляде. — Ты же спишь со всеми девушками и парнями в клубе. Это просто секс, ничего больше. — Ты мой друг, я не могу так поступить с тобой. — Я тебя прошу об этом, — Сынмин цепляется за его футболку. — Никаких чувств. Мы много раз целовались, и ничего не произошло. — Я не хочу, чтобы ты потом жалел об этом, — Хёнджин приближается, носом трётся о нос Сынмина. Он так сильно его любит, что не хочет причинять боль. — Я не буду жалеть, я вам обещаю, — Сынмин говорит это тихо, но Чан слышит, крепкими руками обхватывает тонкую талию. Хёнджин ловит взгляд Чана, в котором также много сомнений. Они всегда заботятся о своём друге, потому что тот самый младший, а также безумно ранимый. Слёзы Сынмина — самая сильная боль для них. Чан прикрывает глаза, ещё раз обдумывая, и сжимает губы в тонкую полоску. Безумно сложно. Хочется избавить Сынмина от боли, но при этом не хочется разрушать дружбу. И хоть сейчас Ким говорит, что это ничего не значит, завтра утром он наверняка сбежит без объяснений. — Обещаю, — Сынмин говорит невнятно, губами скользит по смуглой коже, — даже если я трезвым сбегу. Можете потом поймать меня, я вам разрешаю. — Как будто мысли читаешь, — Чан ухмыляется, а у младшего в низу живота приятно сжимает. Хёнджин сдаётся, позволяя Сынмину исследовать его грудь поцелуями. Чан ладонями скользит по тонкой талии вниз и цепляет низ мокрой футболки. Он тянет её вверх, вынуждая младшего отпрянуть от Хёнджина, стягивает и откладывает в сторону. Хёнджин цепляет лицо Сынмина ладонями и целует, кусая губы. Чан выдыхает где-то за ними, ладонями горячими скользит по напряжённой спине младшего, отчего тот слегка прогибается. Сынмин задыхается, потому что впервые за долгое время ему так хорошо. Впервые ему хочется просто получать удовольствие от момента. Руки Хёнджина так правильно ощущаются на его теле, дыхание Чана на макушке заводит. В низу живота приятно скручивает, бёдра дрожат в нетерпении. Сынмин стонет в сладкие губы Хёнджина, пока проворные пальцы Чана играют с его сосками. Младший сгорает в огне, и ему так нравится это. — Ты такой сладкий, — Чан покрывает поцелуями шею, языком слизывает капли пота. — О боже, Чан-хён, — Хёнджин отрывается от Сынмина и переводит горящий взгляд на старшего. — Я и не думал, что ты можешь быть таким горячим. Надеюсь, я тоже буду сладким для тебя? Сынмин даже не вслушивается в их разговор, он лишь извивается в сильных руках и стонет. Губы зудят от долгих поцелуев, но ему хочется ещё. Он переворачивается в сильных руках, оказываясь лицом к лицу с Чаном, и прижимается к его губам. Он целует иначе: медленно, с нежностью, языком проводит по нижней губе. Сынмина кроет от ощущений, ему хочется собрать их и записать на кассету, чтобы проигрывать снова и снова. Хёнджин целует в плечо, оставляя небольшой засос, и руками скользит ниже, к бёдрам. Шорты тяжело поддаются рукам, но спустя пару минут Хёнджину удаётся их снять. Сынмин вздрагивает, когда пальцы касаются чувствительного колечка мышц, оглаживают мягкие половинки. Вода слегка плещется, потому что усидеть на месте трудно, потому что чувств слишком много. — Тебе нужно немного приподняться, — Хёнджин шепчет, обжигая кожу на шее горячим дыханием, и Сынмин послушно переворачивается и встает на колени. Хёнджин целует младшего в щёку и подставляет пальцы к его губам. — Смочи их хорошо, — он закатывает глаза, когда горячий язык младшего касается пальцем, облизывает их. Чан смотреть на эту картину не может, потому что в низу живота разгорается пламя. Он встаёт, чтобы подойти к Хёнджину и прижаться к его спине грудью. Сынмин стонет, и у обоих в штанах становится тесно. Чан грудью вжимается в спину Хвана, ладонь кладёт на крепкий пресс. Пальцы играются с маленьким блестящим камушком. Тот напрягается всем телом. Ладонь скользит ниже, пробирается под резинку просторных шорт и ложится на вставший член. Хёнджин стонет и еле удерживается на месте. — Блять, — на выдохе. Хвана разрывает на части от удовольствия. Это сумасшествие. Сынмин стонет, пуская вибрацию по пальцам, а ладонь Чана так хорошо сжимает его член. Вода слегка выплескивается за края, потому что Хёнджин вздрагивает при каждом движении горячей ладони. — Я готов, — Сынмин говорит дрожащим голосом, потому колени трясутся от желания. Растяжка занимает много времени. В последний раз младший занимался сексом перед расставанием. А потом его накрыла длительная депрессия. Сынмин мысленно даёт себе пощёчину за то, что снова возвращается в прошлое, и сосредотачивает внимание на длинных пальцах, которые так ахуенно трахают его. Хёнджин аккуратен, хотя в теле давно пожар. Сынмин стонет громко, подмахивает бёдрами навстречу пальцам, сжимает в себе. — Блять, ты, — Хёнджин дышит тяжело, останавливается на мгновение и слышит в ответ недовольный стон Кима. — Пожалуйста, Чан-хён, помедленнее. Рука на члене замирает, прерывая сладостный оргазм, и Хёнджин снова начинает двигать пальцами. Три уже входят свободно, и Сынмин прогибается чаще. Хочется ближе, хочется до звёзд в глазах. — Пожалуйста, Чан-хён, Хёнджин-хён, прошу, я больше не могу, — Сынмин слезливо просит, прогибаясь в пояснице, задницей виляет. Он не знает, то ли алкоголь на него так влияет, то ли его хёны настолько горячие. Хёнджин на дрожащих коленях ползёт к Сынмину, смазывает свой член слюнями, морщась. Если бы он только знал, то захватил бы смазку и презервативы. Младший замирает, когда розовая головка скользит меж половинок. Сынмин дёргает бёдрами, прося не дразнить, потому что желание искрами из глаз бьётся. Хёнджин наклоняется ближе, целует меж лопаток и входит медленно. Из-за недостатка смазки слишком туго, и старший морщится от лёгкой боли. Чан целует Сынмина в изгиб шеи и кладёт ладонь на аккуратный член. Хёнджин благодарно кивает и начинает медленно двигаться. Ладонями он гладит тонкую талию, скользит выше, к соскам. Сынмин стонет от удовольствия, выгибается в пояснице, принимая Хёнджина. Он переводит возбуждённый взгляд на Чана и замечает, что тот ещё в шортах. — Сними их, — он делает паузу, закусывая губу, а Хёнджин делает глубокий толчок. — Я хочу потрогать тебя. — Всё хорошо, ты успеешь, — Чан кладёт ладонь на его лицо и большим пальцем поглаживает щёку. Хёнджин стонет низко, его бёдра напрягаются при каждом толчке, и Чан признаётся себе, что выглядит это великолепно. Сынмин раскрывает рот в немом стоне, потому что головка попадает прямо по простате. Хёнджин начинает ускоряться, шлепки тел, плески воды и гортанные стоны разбавляют глухую тишину. Чан кладёт ладонь себе на член и поглаживает через мокрую ткань шорт. Картина перед ним слишком горячая, и в низу живота вспыхивает возбуждение. Сынмин губы кусает и кладёт ладонь поверх чановой. Хёнджин кончает первым, вздрагивая, его бёдра напрягаются и он высоко стонет. Тело прошибает слабость, колени дрожат, и он садится в воду. Хван прикрывает глаза, переживая сильный оргазм, и кивает Чану. — Я устал, можно я сяду сверху, — Сынмин почти что плачет. Старший снимает шорты, отбрасывая их в сторону, и садится в воду. Член дёргается в тёплой воде, и Сынмин наблюдает за этим с горящими глазами. Он садится сначала на бёдра, пальцами гладит розовую головку. Чан раскрывает губы и стонет, а Сынмин нагло пользуется этим и прижимается ближе в горячем поцелуе. Их языки сплетаются, и старший сжимает ладони на тонкой талии. Им так хорошо, что все мысли вышибает из головы. Сынмин гладит так приятно, обводит венки пальцами и чуть сжимает головку. Когда Чан начинает подбрасывать бёдра навстречу, младший убирает руку и приподнимается, направляя член в себя. Внутри Сынмина так горячо, и Чан не сдерживает очередного стона. Младший раскрывается для него, опускаясь до конца, и стонет с ним в унисон. Бёдра дрожат от удовольствия. Чан прижимает хрупкое тело младшего к себе, позволяя длинным пальцам зарыться в его влажных волосах. Сынмин дрожит, и старший гладит его спину, шепчет успокаивающе. Хёнджин смотрит на друзей и не понимает, как они дошли до такого. Но Чан выглядит так горячо, особенно его сильные руки, прижимающие Сынмина к себе. Хван думает, что был бы не против однажды почувствовать их на своей шее. А ещё он думает, что пиздец как не круто влюбиться в своего друга. Чан начинает двигаться сначала медленно, ловя губами стоны. Сынмин дрожит в его руках, сжимает его внутри и слегка царапает рукой плечо. У старшего бёдра сильные, и они выглядят великолепно, когда напрягаются. Вода плескается в разные стороны, когда Чан увеличивает темп. Сынмин стонет непрерывно, иногда кусает старшего в плечо. Хёнджин снова возбуждается и кладёт ладонь себе на член. Сил нет, но рука двигается на автомате, с каждым движением приближая его к оргазму. Чан сжимает челюсти, глаза зажмуривает, когда кончает, и Хёнджина это добивает. Он вздрагивает, чувствуя тёплую волну оргазма. Сынмин кончает следом, до боли сжимая старшего в себе. — Блять, — Чан говорит хрипло, дрожащими руками гладит расслабленную спину Сынмина. — Нам нельзя больше пить. — Кажется, я протрезвел, — Сынмин смеётся и спустя мгновение слезает со старшего. — Это всё ещё ничего не значит, — Хёнджин говорит это чётко, смотря только на Сынмина. Если он позволит себе взглянуть на Чана, то обязательно раскроет себя. — Всё ещё ничего? — старший ухмыляется, смотря Хвану прямо в глаза, а тот выругивается и плескается на него водой. — Иди нахуй.