Крыши, кофе, поцелуи

Есть люди, знакомства с которыми могут начаться адекватно и обыденно только в том случае, если вселенная переломается пополам, скрестится с десятками других вселенных, начнется эра постапокалипсиса и вообще… Да, даже в таком случае, будем честны, знакомство с Уэйдом Уилсоном адекватно не пройдет. Особенно если ты Человек-Паук. Тогда вообще без шансов, ага. Так и случилось — суматошно и сумасбродно. Продолжилось также — с окровавленными частями тела, выложенными сердечками; кривыми рисунками красавчика Спайди, украшающими каждый столб в округе; воздушными поцелуями при каждой встрече, пламенными речами и шутками на грани. Питер сперва никак не отнесся — ну нравится Уэйду сходить с ума, пусть сходит (не считая случая с конечностями, подобное недопустимо). Так и не заметил, как все эти мелочи вклинились в его сердце, как неожиданно ясно понял, что хотел бы отвечать на подобные проявления чувств. Впервые задохнулся сладким запахом Уэйда. Впервые Питер Паркер пожелал, чтобы кто-то был его, а он — чьим-то. Ему захотелось быть парой гребаного наемника Уилсона. Глупость — не иначе. И Питер так думал, продолжая смотреть. Он смотрел, смотрел, смотрел. Как Дэдпул ловко управляется острыми катанами, как легко перекручивает в руках дымящиеся пистолеты, как щурит с интересом глаза (и маска легко отображает сие действие), как разбрасывается направо и налево колкими шутками, как потягивается в обтягивающем мускулистое тело красно-черном костюме, как показывает пальцами кривые сердечки во время задания, истекая кровью, как без задней мысли болтает о том, какой Человек-Паук горячий и как… как, как, как. Проще задохнуться в речах, нежели закончить бесконечный список вещей, которые Питер любил. Да, любил. Осознание нагрянуло как снег в жаркий день. Прибило к земле, и Паркер не стал подниматься, позволяя топиться в нескончаемой череде чувств. Потому что он любил. Не был влюблен, не был заинтересован и не был под влиянием момента — он широко, всем необъятным сердцем, любил наемника. Первый шаг навстречу вышел скомканный. На одном из заданий Дэдпул повредил руку, отчего-то (вероятно, от скуки) причитал, как ему плохо и больно и как бы хотелось, чтобы Спайди подул на ранку, потому что тогда непременно стало бы легче. Питер мягко перехватил руку Уилсона, аккуратно потянул на себя и ткнулся губами под маской в запястье наемника. Потом еще раз, и еще. Дэдпул так ошарашенно и замер, быстро моргая и впервые так легко замолкая. А после сердечек от Уилсона стало в разы меньше, любовные послания перестали приходить, и шутки, конечно, не исчезли совсем, но знатно поубавились. У Питера оттого сердце заныло, съежилось, скрутилось в крохотный, глухо бьющийся сгусток крови. — Эй, самый горячий альфа во вселенной, не щелкай клювом. Питер озадаченно обернулся на Дэдпула, выныривая из потока мыслей. Они привычно сидели на крыше одного из бесчисленных домов, жевали еду из забегаловок и болтали о чем-то, точнее, обычно болтал именно Уэйд, а Питер его внимательно слушал с легкой полуулыбкой на губах. — Половина твоей порции уже во мне, так что предлагаю занять свой сексуальный рот чем-нибудь полезным, хотя если мы будем говорить о чем-нибудь реально полезном, то гребаный тако окажется последним пунктом в чертовски длинном списке, — Дэдпул откусил и покачал головой. — Ну нет, не последним, последнее место я отдал бы шаурме у тети Майи, ох и устроила она тогда взбучку моему организму! — Ты сам заказал самую, цитирую, острую, — легко пожал плечами Питер. — Острую, а не адово пламя! — Уэйд взмахнул рукой и кусочек помидора полетел вниз. — Хотя все равно не настолько жаркую, как ты, альфа. Хитро улыбнулся, набивая рот едой. У Питера сердце в горле стало, он глубже вдохнул прохладный воздух, мазнул взглядом по сморщенному подбородку и бледным губам Уилсона, перепачканным по уголкам соусом, и позволил себе потянуться к Уэйду и мягким движением стереть остатки еды с его лица. Дэдпул так ошарашенно и замер, кажется, даже дышать перестал, пока Питер неспеша слизал влажным языком островатый соус со своего большого пальца. По воздуху легко прокатился легкий сладковатый запах, смешанный с запахом пороха и крови. Питер шумно втянул воздух, мышцы на теле привычно напряглись. И он плавно сдвинулся немного ближе к Уэйду, обхватил рукой красно-черную ладонь, потянул на себя, мягко коснулся губами костяшек. Рука Уэйда вздрогнула и выскользнула из пальцев Паркера, Уилсон глубоко задышал и чуть отвернулся в сторону, обтягивая маску. Они всегда сидели с закатанными масками до носа, даже когда не ели — чтобы удобнее было разговаривать, чтобы Питер, не говоря об этом Уилсону, мог наслаждаться улыбкой того, а сам Уэйд, что болтал об этом на каждом шагу, мог лицезреть гладкую, идеальную кожу Питера, его мягкие, влажные губы. — Мне пора, альфа, — встрепенулся Уэйд, спешно поднимаясь. — Долг зовет, дела не ждут, честь требует очернения, сам понимаешь. — Увидимся, — грустно улыбнулся вслед Питер. Поглядел на быстро удаляющийся крепкий силуэт, перевел взгляд на недоеденный тако и упал спиной на крышу, глядя на далекое звездное небо под болезненные удары собственного сердца.

~*~

Складывалось все гладко не всегда, более того, проходило идеально по плану исключительно редко. Вот и в этот раз Дэдпул, закинув руку Человека-Паука на свое плечо, надежно придерживал того за спину, помогая передвигаться. Питер, в целом, держался хорошо: лишь изредка от резких движений тихо хрипел. Так и добрались до скромной обители Уэйда, где наемник стер кровь с полураздетого Человека-Паука и надежно перемотал пропитывающимися красной жидкостью бинтами рану. У Дэдпула заметно дрожали пальцы: он впервые видел невероятное тело Питера и впервые так близко. Шелковистая, бледная кожа, четыре стальные пары кубиков пресса, ярко выделяющиеся под кожей рельефные мышцы и местами просвечивающиеся синие вены. По помещению легко скользнули сладковатые нотки, и сам Уэйд замер от сильного запаха Паркера, вдыхающего сладкий аромат. Замкнутый круг, честное слово. — Вот это я мастер-фломастер! — спешно вскочил на ноги Уилсон. — Ух и работку забабахал, но ты смотри аккуратнее, бинты у меня не бесконечные, хотя если ты будешь приходить ко мне и светить горячими кубиками, то я готов скупить все бинты в мире! Но эй — не для того, чтобы ты ранился, как придурок, для твоей чудесной кожи это вредно. Зарастет, конечно, и не найдешь потом, но факта самого действа то не отменяет! Уэйд тараторил, словно пытался оправдаться, нервно стискивал в кулаке пряжку костюма и крутился из стороны в сторону, не зная, на чем остановить взгляд. — Уэйд, — мягко позвал Питер. И сердце Уилсона глухо громыхнуло; обречённо обернулся на Человека-Паука. Они знали имена друг друга, но лиц никогда не видели. И потому, когда Питер неторопливо потянул свою маску вверх и неспешно откинул в сторону, Уэйд забыл, как дышать, замирая на месте. Питер Паркер был гребаным произведением искусства. С правильными чертами лица, темно-карими глазами, светлой, бархатистой кожей и черными взъерошенными волосами. Такому только светиться на обложках модных журналов, блистать крепким, рельефным телом и купаться в любви омег всего мира. Ну и Дэдпул ему открыточки любовные слал бы. Затерянные среди сотен других. А может, и не слал бы. Может, глазел бы, томно вздыхал и обрисовывал сердечками. — Эй, альфа, — голос предательски сел. — Я не такой. Я не могу на первом свидании. А как же романтика? Свечи, вино? Я даже член твой не видел, а ты тут уже лицом светишь. Питер хмыкнул, приподнялся, цепляя Уэйда за запястье, и потянул на себя. Тот неловко замер рядом по стойке смирно, окутанный ярким запахом альфы. В животе все предательски скрутило, потому что пах Питер Паркер крышесносно, Уилсон еще при первой встрече поставил на себе крест, едва уловив в воздухе легкие нотки. Однако Питер взаимностью не отвечал, все было в порядке, ровно по плану, но с недавнего момента со стороны Паркера стали проявляться заботливые жесты, что заставило все внутри Уилсона сжаться и даже испугаться, а Уэйд Уилсон ничего никогда не боялся, будьте уверены. Осторожно, стараясь не задевать рану, Питер растянулся на стареньком диванчике Уилсона. Посмотрел на напряженные плечи перед собой, мягко попросил: — Ляг со мной. Дэдпул нервно заскреб пальцем по коленке. — Зачем? — тяжело вздохнул он. — Хочу побыть с тобой, — ответил Питер. — Если ты хочешь. Наверное, не было ничего в этом мире, что Уилсон хотел бы больше. Но ровно так же сильно, как хотел быть с Питером, не хотел той боли, что последует за столь решительным поступком. Потому что Уэйд — гребаный эксперимент. Изувеченный и страшный, с едва различимым запахом и видом убийцы-маньяка. Все хотят себе хрупких, нежных омежек, а Уилсон — гора мышц, как Питер. Омега с сущностью альфы. С убитой внешностью и стальными мышцами. О, он знал, насколько был отвратителен. Смеялся и шутил, но внутри — больно. И так тяжело, когда видел, как Паркер, обхватывая тонкие, красивые тела омежек крепкими руками, спасал от бед. Они смотрелись с ним тошнотворно идеально. Миниатюрные, удобно размещающиеся в больших руках, с нежной кожей и большими глазками. И сам Дэдпул — крупный и сильный, походящий разве что на грозного преследователя героя Человека-Паука. Он не вписывался. Никак. Никаким местом. Но зачем-то подкупился мягким тоном Питера, опустился рядом, отвернулся спиной. Сжал пальцами край подушки. — Только потому что ты ранен, альфа, — сказал он, поджав губы. Сердце гулко громыхнуло в груди. — Пусть так, — улыбнулся Питер. Легко опустил руку на талию Уэйда. Чуть погладил пальцами. Тело Уилсона предательски повелось на мягкое движение, захотелось прижаться сильнее. — Сними маску, неудобно, — заботливо попросил Паркер. — Может, еще и квартиру на тебя переписать? — рыкнул Уэйд. — Тут темно. И я обещаю не смотреть. Тон Питера неустанно продолжал подкупать, и Уилсон едва заметно задрожал. Он сам не понял, как стянул чертову маску и кинул возле кровати, крепко зажмурился, как будто если не видит он — не видит никто. Паркер одним движением сместился вперед, крепко прижался к Уэйду со спины, обнимая твердой рукой поперек живота. Горячее дыхание обдало затылок, и Уилсон задохнулся в столь сильном запахе Питера, обволакивающем и будоражащем. Уилсон дернулся непроизвольно, теснее вжимаясь в горячее, обдающее пожаром, тело за спиной. А вторая рука Питера легко скользнула между ними, отгораживая колом стоящий член, ноющий от пульсирующей боли, от крепкой пятой точки Уэйда. Спустя время Уилсон проснулся от легких поцелуев в голову. Сонно заморгал, нежась в лакомой истоме, как неожиданно понял — в комнате отчетливо светло. Солнышко проснулось, полетело озарять чертов мир чертовыми лучами. Уэйд подхватился так резко, что перед глазами потемнело, поднял с пола маску, быстро натянул на лицо. Он обреченно обернулся на Питера и в очередной раз задохнулся. Потому что Питер обещал не смотреть на него — и Питер не смотрел. Крепко стискивал зубы, на скулах играли желваки и подрагивали от напряжения пальцы, но он держал свое слово, как бы сильно ни хотелось его нарушить. И сердце Уэйда оттого болезненно-тянуще сжималось. Питер был идеален. Ни дать ни взять.

~*~

Следующая их встреча произошла спустя долгую неделю. Было это непривычным — обычно Уэйд стремительно влетал в жизнь Питера едва ли не каждый день, чаще всего — по несколько раз. А тут запропастился. Потому первое время Человек-Паук лишь наблюдал за тем, как Дэдпул разбирался с противниками — красивыми, ловкими движениями, безапелляционно. Но не убивал — местами порезал, хлынула кровь, однако не смертельно. Связал, примотал друг к другу. Влияние Паркера — не иначе. Питер спрыгнул к Уэйду, когда тот крутился из стороны в сторону, вслух негодуя от новых дыр на костюме. — Эй, самый красивый парень, — сказал Паркер, — выпьешь со мной кофе? Щеки Питера стремительно залились краской, благо, этого не было видно под костюмом. Но каков абсурд — он, гора мышц, супергерой и альфа, так легко растерялся от собственных слов. А ведь так просто — Питер никому не говорил подобного. — А? — Уэйд закружился, оглядываясь по сторонам. — Тут никого нет, кроме меня. Кроме меня, — удивленно обернулся на Питера, подпирающего плечом стену. — Я? Питер кивнул, и щеки Уэйда, скрытые маской, также незаметно для окружающих покраснели. Они удобно расположились на привычном месте — на крыше, подальше от заинтересованных взглядов. Уэйд оттянул маску, хлебанул кофе. Забавно зашипел, высунув обожжённый язык. Питер сделал небольшой глоток, всматриваясь в безоблачное небо над головой. — Ты меня избегаешь, — грустно проговорил он; сделал еще один глоток. Дернувшись, Уилсон вперился взглядом в свои пальцы, сжимающие легко гнущийся стаканчик. Предательски кольнуло в груди. — Эй, да как я мог бы избегать самого горячего альфу во вселенной? — засмеялся Уэйд. На что Питер покачал головой, болезненно поморщился. — Что со мной не так, Уэйд? Что мне сделать, чтобы тебе понравиться? Уэйд, определенно, задохнулся столь нелепым вопросом. Скоро подскочил на ноги, выливая кофе на ладонь; резко отшвырнул пустой стаканчик в сторону и обреченно вскинул руки к небу. Все внутри переворачивалось вверх дном, неприятно так, снова и снова. — Ты идеальный, Питер! — на эмоциях воскликнул Уэйд. — Идеально, блять, красивый, супергерой. А я — нет. Совсем нет. Я наемник, Питер. Я убиваю людей. Мои руки в крови выше макушки. И вместо лица — жопа обезьяны, — на долю секунды остановился, делая глубокий вдох. — Это ты хотел услышать? Питер спешно поднялся следом, потянулся за отпрянывающим Уэйдом, мягко сжал руки того в своих, подаваясь следом вновь и вновь. — Ты самый лучший, самый красивый, — проговорил он. — Для меня. Уэйд глухо зарычал, нервно скинул руки Питера со своих. Хорошо быть благородным, не видя всей правды и не зная ее ужасов, и раз Паркеру так сильно хочется — пусть получает. Пусть давится ей вместе с Уилсоном. Потому Дэдпул одним быстрым движением стянул с себя маску, крепко сжал в кулаке и замер, немного отвернувшись в сторону. На глазах наворачивались треклятые слезы — он стоял совершенно нагой и безоружный, не взирая на то, что набедренная кобура подчистую была забита пистолетами. Рука Питера мягко и нежно скользнула по изувеченной щеке Уэйда, на что тот нервно вздохнул, неосознанно прижался к теплой ладони без перчатки сильнее. Обессиленно прикрыл глаза. — Для меня ты самый лучший, — мягко сказал Питер, второй рукой осторожно приобнимая Уэйда за спину. — Самый прекрасный, — мягко коснулся губами лба, — самый любимый, — ткнулся в уголок губ. Напряженная спина Уэйда осунулась, и он подался в жаркие объятия, крепко прижимаясь к груди Питера, мелко дрожа и стискивая так, будто то последний его шанс. А Паркер целовал голову Уилсона, целовал, целовал, касаясь макушки обрывчатыми, быстрыми движениями губ. И на душе впервые было тепло и спокойно. — Давай сходим за новым кофе, — сказал Питер спустя время, все также сильно сжимая Уэйда в объятиях. — И на свидание? — Давай, — медленно кивнул Уилсон. — Только постоим еще немножко вот так. Питер улыбнулся и кивнул. — Хорошо. Никто не знал, как долго они оставались на крыше в крепких объятиях друг друга и коротких поцелуях. И пошли ли вообще за кофе, может — за острым тако или сладкими блинчиками? Но проснулся Уэйд в крепких объятиях своей пары. И то, как Питер обнимал его — будто Уилсон был всей необъятной вселенной Паркера, укрепляло веру в то, что и его, Дэдпула, наемника, эксперимент и омегу, походящего на альфу, тоже могут любить самой искренней и теплой любовью. И не кто-то там, а сам Питер-самый-лучший-Паркер.

~*~

Под ногами по обыкновению мелькала ночная жизнь, над головой светились далекие звезды. Уэйд по-детски болтал ногами, громко сербал колой с трубочкой в фирменном стаканчике местной забегаловки. Возле бедра лежала пустая пушка, а на груди красовались свежие дырки от пуль. Уэйду не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто приближается со спины. Он давно чувствовал знакомые нотки в воздухе, с каждым вдохом которые становились отчетливей. А потом на плечо легла знакомая рука, и Уилсон оказался придавлен тяжелым, горячим телом. — Привет, самый красивый парень, — лба Уэйда коснулись мягкие губы. — Прости, что задержался. Непредвиденные обстоятельства возникли. Питер с шумом плюхнулся рядом, отобрал колу и откинул маску на поверхность крыши. Костюмчик, конечно, поистрепал знатно — появилось чувство, будто таскали его по всем кустам долго и безостановочно. Зато рядом стоял пакетик с вкусно пахнущей едой. — И тебе, — хитро улыбнулся Уэйд, — самый горячий альфа. Питер ответил довольной улыбкой и легко потянул Уилсона в объятия.