Школьная жизнь ужасна, пока не появляется друг.

Валерий шарится в кармане куртке, достаёт ключи. Странно, почему Деля не открывает? Хотя, наверно сейчас гуляет где-то с Витей, время правда уже позднее, ну или хотя бы идёт домой. Вертит ключом, в квартире чёртовски тихо, только сейчас заметил, что ботинки девочки стояли. На встречу понёсся испуганный Зефир с громким лаем, и потянул его в сторону кухни. — Какого чёрта? — прошептал он, и метнулся на кухню. На полу в неестественной позе лежала девочка, рядом с ней был разбитый стакан. Быстро включил свет, параллельно проверят пульс, который даже не прощупывался. Он слышал только её слабое дыхание. — Твою мать! Он звонит врачам, те приехали только через двадцать минут. Потом больница, суета врачей над девушкой. А он только сидит в холле на холодном стуле. — Честно, шансы очень небольшие, — говорит врач, выходя из её палаты. — Она пришла в себя, но всё у неё зашло слишком далеко. Её печень на грани отказа, нам кажется, что браться за её лечение довольно бессмысленное занятие. — Так, я слышать ничего о том, чтобы лечение прекращалось. Я вам готов доплачивать, но будте добры, заняться её лечением чёрт возьми! Потому что это ВАША работа! И если вы отказываетесь от неё, то подумайте о том, какими связями я обладаю. Так что собирайте все ваши небольшие мозги в кучки и начинайте лечение! — рявкнул он, надвигаясь на врача. Мужчина только нервно кивнул головой и удалился. Валерий снова сел на стул и со злостью ударил кулаком по стене. Чёрт! Это он во всём виноват! Он ведь всё видел, да он знал о её пищевых проблемах. Так, почему не захотел их решать? Почему не пытался найти какие-то способы. Он прекрасно знал о её селфхарме тогда, и о том, что ни черта не ест, когда она уже начала жить у него. Так, почему он даже не попытался? Ладно Валентина, которая все семнадцать лет клала болт на её состояние, так почему и он решил к ней присоединиться? Так, у них даже психиатров тут нормальных не было. Точнее был один, но он явно не был нормальным. На Москву у денег не было, он мог продать свою чёртову квартиру, чтобы они там хоть как-то смогли позволить себе психиатра. Почему он решил тянуть до последнего? Подумал, что в конце года у него будет прилично денег и тогда они спокойно обустроиться в столице страны. Но всё произошло слишком внезапно. Так, почему он не мог купить банально книжек по этой анорексии или психологии, чтобы хоть как-то вникать в проблему? Он же мог сделать хотя бы это. А сейчас у неё какие-то мизерные шансы на жизнь. Чёрт, да ей всего лишь семнадцать лет, ему невольно вспомнилась статья из какого-то журнала, где писали про множество моделей, которые ушли из-за этой болезни из этого мира. И среди них было множество ровесниц Дели. Что за отец из него чёрт возьми, который не смог уследить за школьницей. Хотя, в какие-то моменты он уже понимал, что ничего не понимал. Он смотрел на неё, на неё, на её маленький вес, но где-то в душе была наверно какая-то надежда, что этот вес не критичный, что подождать-то то немного, и её смогут спокойно вылечить. Да одежда уже откровенно висела, но не упекать же её в психиатрическую лечебницу. Тем более он сам прекрасно знал, как у них здесь в бесплатной психиатрии обращались с подростками. А тут ещё расстройство пищевого поведения, он читал, что порой, чтобы накормить таких же, как Деля рука врачей буквально насильно запихивалась в рот, чтобы положить еду. А один раз там чуть не сломали зубы. А платного отделения со всеми удобствами тут не было. Да и сам честно не понимал, надо ли бить какую-то сильную тревогу. Он видел, что за ужином, она что-то ела, правда очень мало, и её хватало буквально на пять минут. И он просто успокаивал себя тем, что хоть немного, но ест. Значит всё не критично. Но как же он чёрт возьми ошибался. Всё было критично. Только он сам этого не понимал, и теперь из-за него она просто может умереть. Какой же херовый из него отец. Он пытался ей помочь. Чёрт возьми, да ему самому нужна была помощь. Консультация, как вести себя с ней, как помочь. Но помощи не было не откуда. Это просто какая-то безысходность, которая окутала их со всех сторон. *** Витя придя в школу, удивлённо посмотрел на пустующее место Дели. Странно, она же всегда приходит самая первая. Хотя, может сегодня она опаздывает. Всякое бывает. — Привет, Вить, — одновременно поприветствовали его Даша и Адина. — Что там у вас Жанной-то? — все трое умостились на подоконнике. — Да с Жанной всё сложно. Мне прикиньте вчера Яна позвонила, сказала, что она презик проколола, чтобы забеременеть. — Так ты правда предохранялся? — изумилась Алина. — Да, последнее, что я помню на той тусе, это презерватив. — Во даёшь, все помнят секс, а он про защиту ещё помнил. Ну значит ещё степень в алкоголя в тее не зашкаливал, ну либо ты капец, как хорошо соображаешь даже в таких ситуациях, — усмехнулась Даша. — А Деля-то в курсе про всё это? — Да мы вчера поговорили с ней, он всё поняла. — А с Жанной что теперь? — встряла Алина. — Ну ей от меня оказывается нужны были только отцовские деньги, ну я и послал её и её ребёнка. Не собираюсь воспитывать ребёнка этой шмары. — Ну правильно сделал, от таких бежать надо. Выпьем за это! Надо будет сегодня всем выпить за это! — засмеялась Алина, но увидев какую-то подавленную классную, умолкла. — Чё это с ней? Мужик что ли не дал, вот она грустит? — засмеялась она. — Я бы близко к ней не подошла, а ты давать, — усмехнулась Даша. Громкий звонок огласил холл. И ребята нехотя заходят в класс. Елена Степановна и правда выглядела не очень, какой-то опустошённый взгляд. — Садитесь, 11А. Аделины Новиковой сегодня не будет, — произнесла она, поджимая губы. — Она чё загуляла? Вить, а чё не с тобой-то?! — заржал Гоша. — Котов, встал! — она резко ударила указкой по столу. — Вышел из класса! Немедленно вышел из класса! Будешь со мной разговаривать в присутствии завуча! — А чё я такого-то сказал? Всего лишь… — Котов, я не хочу тебя слушать больше! Вышел из класса! Или мне позвать Игоря Степановича, тогда ты лучше поймёшь?! — в её голосе проскользнула какая-то язвительность. Парень только непонимающе посмотрел на неё, потом собрал свои вещи и вышел из кабинета громко хлопнув дверью. — Елена Степановна, а что с Аделиной-то? Почему она не придёт? — спросил Витя, который почувствовал что-то неладное, классная никогда так не срывалась ни на кого из них. — Она в больнице, у вашей одноклассницы оказалась анорексия на тяжёлой стадии, сейчас банально не ясно выживет она или нет. Она даже не успела договорить последние слова, как Витя сорвался и выбежал из класса, на ходу застёгивая рюкзак. — Продолжаем урок, — проговорила женщина, даже не обращая внимания на такой резкий побег парня. Витя выбежал на улицу и понёсся к больнице. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Это всё он. Это из-за него, анорексия взяла верх. Он же видел её двадцать четыре на семь. Так, почему он не мог с ней банально говорить. Говорить о том, какая она красивая, что худеть ей не надо. У него же было, столько шансов. Когда она всё-таки решила съесть ту чёртову пиццу из столовки. Когда она приходила на кастинг моделей, почему он не мог потом банально поддержать? Сказать, что она красивая. Почему он этого в принципе мало говорил? Он же мог на неё повлиять. Говорить с ней, вселять ту такую нужную ей уверенность. Плохо это делал. Сколько её травили, а он это всё видел. Почему не мог тогда иной раз поставить на место. Да он же всё видел! При нём она валилась в обморок и шаталась от сильного головокружения, при нём её тошнило едой. Так, почему он не мог банально поговорить с Валерием, он бы явно что-то уже решил. А сейчас ему в принципе было страшно представить, что с ней будет дальше. Что, если произойдёт то, страшное, о чём он сейчас думает. Что, если она просто умрёт? Да нет, этого не произойдёт. Хотя, сколько девушек умирали от этой болезни? Как банально превращались в скелет, и потом у них просто отказывал мозг и всё. Не будет больше Дели. И он это он не смог за ней уследить. Да, как он вообще чёрт возьми будет без неё. Ей же гребанный семнадцать лет. Она же мечтала стать известным писателем. Неужели всё это теперь забрала смерть своими когтистыми лапами. Нет! Этого не будет! У Валерия дохрена денег, он наверняка оплатит ей супер лечение, и её вытащат с того света. Ещё слишком рано. Она не должна умереть из-за кучки подонков, которые просто смеялись над ней все школьные годы. Нет этого не произойдёт! Всегда ведь есть выход. Какой-то выход. Но есть ли он у них? *** Деля лежала на кровати и тихо плакала. Настолько плохо и страшно ей было сейчас. Подняться для неё было непосильной защитой. Даже повернуться на другой бок она не могла. На все анализы она сегодня ходила на носилках. Жутко хотелось пить, но дотянуться до бутылки с водой она просто не могла, её пальцы едва касались её. Она абсолютно не помнила, что было вчера. Точнее так, помнила урывками. Помнит, что уже очнулась в больнице, слыша кажется голос Валерия и всё. Чёрт возьми, неужели это конец? Неужели на этом на всё кончится? Она не хочет, не хочет так. Она в последнее время так мечтала о смерти, но сейчас она понимала, как ей страшно. Кажется пришло то, чем пугает таких, как она. Жуткая, длинная мучительная смерть. Но она не хотела сейчас. Ещё слишком рано. Она так боится мать вашу. Сейчас находясь здесь абсолютно одна, она не знала, что будет дальше. Что, если завтра уже не проснётся. Она не хочет, не хочет сейчас. Пусть, если с ней уже всё понятно, то её пристрелят на месте. Это же самая жуткая смерть. Сейчас она как будто на месте своего персонажа, про которого она писала рассказ. Девушка с онкологией, которая боялась так мучительно умирать. Видимо ей осталось пару дней и всё. Да она уже поняла, поняла всё. Она признает, какой идиоткой была. Только сейчас лежа здесь, она понимала, что опомнилась слишком поздно. Столько диет, столько похудений, она же просто убивала себя. Почему осознание было только сейчас, когда лежала тут. Сколько раз ей толдычили люди, что это когда-нибудь приведёт к смерти, но она лишь отмахивалась, говоря, что с ней такого не произойдёт. Может она в принципе не очень-то ценила эту грёбанную жизнь? Это была медленная форма самоубийства. Как в начале осени, итог один- смерть. Только она наивно полагала, что это это всё игры. Но кажется только сейчас она начала ценить то, что было раньше. Зачем она это делала, для чего? Ответ на этот вопрос она не могла найти. Но она понимала, что ещё очень рано. Она не готова просто так проститься с жизнью. Но кажется надежды уже не на что не было. Он поняла это слишком поздно. Когда выхода уже нет. Через несколько дней её не станет. И она больше никогда не увидит Витю, Костя останется один. Всё, про всё. После ничего нет и не будет. Скажут ещё одна жертва анорексии. Почему она захотела бороться за свою жизнь только сейчас, когда уже поздно понимать, что она убивала себя. Убивала, только не до конца понимала причину. Зачем она этого делала? С какой целью, у неё же кажется всё появилось. Хотя наверно такие процессы в принципе уже не остановить. Она осознала, но уже ничего сделать нельзя. Она на грани, кажется одна её нога уже в могиле. И только она в этом виновата, только она. Идиотка, дура. Дверь палаты резко открылась и она увидела Витю. — Вить, — прохрипела она. — Пожалуйста, — проговорила она, показывая на стоящую бутылку воды. Парень тут же сообразил и осторожно поднёс воду к губам девушку, но она только обессиленно потянулась к такой спасительной воде. Не получается. Из глаз снова покатились слёзы, парень только осторожно обнял её за талию, помогая. И Деля с жадностью припала губами к горлышку бутылки. Выпив её практически всю, голова рухнула на подушку и она снова заплакала. Она не чувствовала, что утолила жажду. Пить хотелось ещё. — Вить, я умру? — в какой-то степени она задавала этот вопрос, словно ещё надеялась на что-то кроме смерти. — Дель, ну что ты, конечно нет. Всё будет хорошо, слышишь? Врачи сделают всё возможное и невозможное, чтобы ты смогла поправиться. Дель, всё будет хорошо, слышишь? Ты справишься, ты очень сильная девочка, ты справишься. — Вить, я всё поняла, всё поняла. Только наверно поздно, — она снова заплакала. — Ничего не поздно! Дель, ты молодец, что всё поняла. Ты вылечишься и поборешь анорексию. Дель, слышишь меня, ты не умрёшь! — Вить, мне страшно, страшно, чёрт возьми, — слёзы безустанно текли по её щекам. — Тише-тише, всё будет хорошо. Я тебе обещаю. Слышишь, хорошо? Дель, мы совсем справимся. Мы справимся, — он крепко прижимал её к себе. Она только кивнула головой и провалилась в сон. Она устала. Устала от всего. С того момента, как Деля лежала в больнице прошло две недели. Гребанных две недели. На удивление анализы оказались практически в норме. Аделина медленно передвигалась по палате, собирая вещи. Волосы практически все были на расчёски, за эти дни, она их еде расчесала и теперь она были невероятно тонкими и жидкими. На лицо очень сильно проступили скулы, казалось даже глаза утратили свою яркость. Но теперь она могла хоть как-то двигаться. Если учесть, что раньше она не могла банально пройти пару метров. С трудом надела свою одежду. Только сейчас стоя перед зеркалом, она понимала, насколько сильно она изменилась со своего седьмого класса. В зеркале она видела высокую девушку, у которой сильно проступали ребра. Да их даже было видно. Какое-то слабое наличие груди, ноги были кости немного обтянутые кожей. Кожа кажется тоже пострадала и вся слезала просто кусками. Сейчас она ждала Валерия и попутно наносила на своё лицо косметику, чтобы хоть как-то скрыть последствия своего заболевания. За эти две недели, Валерий попутно успел оформить бумаги на Костю и через пару дней, они должны встретиться с ним дома. Закончилась зимняя четверть и у всех уже начались каникулы. Новый год, который был не за горами. Деля оглядела палату, кажется ничего не забыла. Она присела на кровать и тяжко вздохнула. В городе появился какой-то новый психиатр, который как раз занимался лечением анорексии. И он тоже был бесплатным. Звучит сомнительно, но на войне все средства хороши. А, если он окажется, как прошлый, то она сама просто через силу начнёт есть. Правда тогда наверно может начаться булимия. Даже не знаешь, что лучше. Дверь тихонько приоткрылась и в палату заглянул Валерий. — Привет, Дель, готова? — Ага, — она растерянно оглянулась. — Кажется всё собрала. — Пойдём тогда? — он ободряюще ей улыбнулся и подхватил сумку. Сели в его машину и умчались уже к другой больнице. — Я тебя тут подожду хорошо? Только не волнуйся, Дель, я с ним общался, очень адекватный. Всё будет хорошо? Если тебе что-то не понравится, сразу говоришь мне и мы бросаем это. — Хорошо, — она нехотя вышла из машины и поежилась от холодного ветра, который пронзил её до костей. Снова знакомый коридор, она открывает кабинет, про который думала, что больше никогда не придвинется к нему, выдыхает и заходит. За столом сидит на этот раз мужчина. Высокий, крепкого телосложения, в строгом темном костюме, чёрные волосы сильно залачены. — Привет, проходи. Василий Андреевич, твой врач психиатр. Аделина верно? — Да, у которой анорексия. — Да-да я помню, проходи садись. Давай начнём. Аделин, как вообще так появилось, что такое произошло? Просто таким ведь случайно не заболевают? Было что-то такое плохое в прошлом, да? — Да, — из её глаз хлынули слёзы. — Было. Это началось в седьмом классе, я никогда не была толстым ребёнком, я всегда была худой, но это была просто худоба. Я теперь понимаю, что я даже жирной никогда не была, — она только сильнее расплакалась. — Тебя начали как-то подкалывать насчёт веса? — Если бы. Меня всегда гноили в этом чёртовом классе. А в седьмом классе это достигло пика. У нас тогда, как сейчас помню не работала столовая, и мы были вынуждены есть в классе. И приносили свою еду. Я приносили соленые крекеры. И просто в какой-то момент Алина Холодова, моя одноклассница, кричит, что я жирная. А остальные просто смотрят, а потом они просто все заржали. Все. Я правда пыталась тогда не обращать внимание. Но не помогало. Так было две недели. А потом я пришла в класс, и на доске висела огромная картинка свиньи, и моё лицо вместе её морды. Я проглотила. Ну, а потом меня просто добили. Я снова ела эти крекеры и просто в один момент Гоша Котов, выхватывает их у меня и сломав, высыпает мне голову. Я что-то кричу, убегаю в туалет, чтобы стряхнуть все эти крошки. А потом на уроке я почувствовала, что в меня плюются. Знаете, когда плюются бумагой, только в меня плевали моей же едой, уже пережёванными крекерами. И с этого как бы всё и началось. Потом ограничения в еде. Похудения, тренировки. Снова похудения и у меня появилась анорексия. — Аделин, а тебя хоть кто-то поддержал в этой ситуации? Или ты просто одна была? — Не кому меня было поддерживать. Я матери рассказывала, так ей похуй было. Ебала она моё воспитание. Одна я была. Одна против всех этих мразей! — она отчаянно расплакалась, закрывая лицо руками и громко прерывисто всхлипывая. — Аделин, послушай меня, ты очень сильная девочка, что решилась мне всё рассказать. И ты просто огромная молодец. Что ты смогла довериться мне и всё рассказать. И то, что ты сейчас уже понимаешь, что нам надо бороться с этим недугом, то это уже половина победы. Завтра мы встретимся в это время и продолжим нашу беседу, на сегодня всё. Девочка только кивнула выходя из его кабинета, по щекам всё ещё катились слёзы, но кажется только теперь она чувствовала какое-то облегчение. Что наконец-то её выслушали и поняли. Впервые за эти три года.